Хозяин таверны крикнул, что заведение закрывается. Получалось, что оно закрывается на час раньше обычного, и вскоре таверна опустела — тоже скорее, чем накануне.
Нила укололо предчувствие.
— Еще одну! — пробормотал он заплетающимся языком. Кроме него, в таверне уже никого не осталось.
— Нет, — неприязненно покосившись на него, отрезал хозяин. — Мы все отсюда уходим. Нил не знал, что предпринять.
— Но я не желаю уходить!
— А мне плевать, чего вы желаете. Убирайтесь, пока мои парни вас не вышвырнули!
Нил, спотыкаясь, поднялся, бросил на хозяина мутный взгляд и, шатаясь, направился к двери. Выйдя, он прислонился к стене дома. Кучка людей на противоположной стороне улицы явно за ним наблюдала. Нил притворился, что с трудом держится на ногах, и повернул к гостинице. Однако вместо того, чтобы войти, он проследовал до следующего поворота и затем вернулся к таверне кружным путем. Держась в тени, он подошел к черному ходу «Пеликана». Там стоял, явно настороже, какой-то толстяк. Нил все понял — сегодня была та самая ночь! Нет смысла расспрашивать кого-нибудь из таверны: они все соблюдают крайнюю осторожность. Черт побери! Значит, единственная надежда что-либо разузнать — самому ехать на побережье.
Нил быстро вошел в гостиницу и поднялся к себе в номер, где оставил седельные сумки, но, войдя, сразу же понял, что в комнате он не один. Седельных сумок не было там, где он их оставил, и, закрыв дверь, он увидел человека гигантского роста, нацелившегося в него мушкетом.
— Наверное, я не туда попал, — пробормотал Нил.
— Нет, туда, сэр. — Незнакомец сверлил его взглядом. — Кто вы такой, черт побери?
— Я тот, который хочет кое о чем договориться, — ответил без обиняков Нил.
— Договориться о чем?
— Мне нужен корабль для товаров. Один приятель в Эдинбурге сказал, что я могу здесь найти то, что мне нужно.
— Так почему же было прямо не спросить в таверне?
— Спросить, нет ли, мол, у вас знакомых контрабандистов, и получить пулю в лоб?
Гигант еле заметно улыбнулся.
— Кто тебе сказал о нас?
— Я не знаю его имени.
— Высокий? Толстый?
— Нет.
— Значит, Тим. Ты уже и так слишком много знаешь.
— Но я хорошо заплачу за то, что знаю, если, конечно, мы сможем договориться.
— Ты один здесь?
— Да.
Нил знал, что, сделав такое признание, он подвергает себя опасности. Но не менее опасно было в данном случае и солгать. Очевидно, за ним следили с самого его приезда. Не поэтому ли таверна сегодня закрылась раньше — а вовсе не по той причине, что ожидался приход судна с контрабандным коньяком?
— Сколько заплатишь?
— Пятьсот монет.
— За проезд или за нужные тебе сведения?
— И за то, и за другое.
— Только у англичан и шотландцев-изменников водятся сейчас такие деньги.
Нил едва не выругался, но сдержался — тем более что перед ним замаячила надежда. «Шотландцы-изменники». Эти слова могли означать только одно: контрабандисты сочувствуют якобитам.
И тогда он сказал правду:
— Есть несколько якобитов, которых надо переправить во Францию. Точнее, двое взрослых мужчин и десять детей. Я должен договориться об их переезде.
С минуту человек все так же пристально вглядывался в него, потом пожал плечами:
— Я отведу вас к месту встречи. Но если Француз прикажет вас убить, вы скоро будете кормить рыб.
Нил кивнул в знак того, что все понял и согласен.
Гигант жестом указал ему на дверь, и Нил повиновался, не зная, доживет ли он до утра.
25
Девочки ужинали в большой замковой столовой, здесь же восседал и Колин, болтавший что-то на одному ему понятном языке. Джэнет решила, что настало время учить девочек хорошим манерам, Муж не позволял им есть в столовой Лохэна, опасаясь за хрусталь и фарфор, а после его смерти она не хотела сажать их за общий стол с Реджинальдом, Луизой и Марджери. А вот теперь самое подходящее и удобное для этого время.
Была у нее также и другая причина. Ей хотелось подольше задержаться в столовой и вызвать Торкила на разговор о маркизе Брэмуре. Он обязательно должен что-то знать о его семье — Трильби ей сказала, что маркиз привез его со своего родного пепелища.
Джэнет, конечно, могла вызвать Торкила к себе и допросить, но ей не хотелось так поступать со стариком. Надо начать разговор самым естественным и непринужденным образом — так, чтобы он не доложил потом маркизу, будто она бесцеремонно сует нос в его личные дела. Хотя именно это она и собиралась сейчас сделать, зная, что он питает слабость к Колину и девочкам.
Ужин между тем проходил не совсем гладко. Аннабелла разлила молоко и объявила, что не хочет есть! Рэйчел, как заводная, все расспрашивала о маркизе — где он, что он и когда вернется, — а Грэйс просто гоняла еду по тарелке.
— Где Нил? — капризно спросила Аннабелла. — Хочу, чтобы он поскорее приехал.
«Нил?» Джэнет вопросительно подняла брови.
— Он — милорд, маленькая. Говоря о нем, надо обязательно упоминать его титул.
— А он сказал, чтобы я называла его Нил! — запротестовала Аннабелла, готовая вот-вот заплакать.
— Это правда, — подтвердила Грэйс. — Я слышала, как он это говорил.
Джэнет даже немного растерялась. Как все это понимать? Но в следующую минуту Рэйчел уронила на пол серебряную ложку, и Грэйс стала ее отчитывать за неаккуратность. Бедняга Торкил сновал вокруг, поднимая и заменяя ложки, вытирая лужицы молока, пока Джэнет старалась уговорить девочек ничего не оставлять на тарелках. Но они скучали по Брэмуру, им хотелось покататься на пони за пределами конюшенного двора, и они не понимали, почему вдруг появилось столько запретов и им ничего нельзя.
Джэнет и Клара по очереди кормили Колина. Перед ним стояла своя собственная мисочка с овсяной кашей, которую он с упоением раскидывал ложкой по всей столовой, так что Тор-кил не успевал за ним убирать.
Когда ужин закончился, Джэнет отдала Колина Кларе, чтобы она отнесла его в детскую, умыла и переодела. Трильби, которая нашла свой особый подход к девочкам, увела их спать, а Торкил все продолжал наводить чистоту в столовой. «Но ведь он уже слишком стар, чтобы сгибаться в три погибели и отскребать полы!» — подумала Джэнет, взяла тряпку и стала ему помогать.
— Миледи! — в ужасе воскликнул старый слуга.
— Это мой сын напачкал, а мне уже очень надоело сидеть сложа руки. Трильби, кстати, говорила, что маркиза Бета тоже сама иногда мыла полы.
— Ну меня тогда в Брэмуре не было, — ответил Торкил очень неодобрительно, еще усерднее принимаясь скрести пол.
— А когда ты приехал?
— Восемь месяцев назад, после того как маркиз унаследовал свой титул.
Торкил явно освоился в Брэмуре за эти восемь месяцев. Он не давал спуску другим слугам — песочил и распекал их вовсю. И они, конечно, жаловались, но с лукавым блеском в глазах, потому что всем он нравился, этот ворчливый, но добросердечный Торкил, который очень ответственно относился к своим новым обязанностям дворецкого.
Джэнет тоже усерднее стала оттирать пятна.
— А где же он тебя отыскал?
— В своем старом доме у моря.
— Расскажи мне, что это за дом.
— Да чего там рассказывать! Большой, темный. Совсем развалюха.
— Милорд сказал, что все его родные давно умерли. Торкил нахмурился:
— Да, так оно и есть. Его мать умерла, когда он еще совсем мальчуган был, а отец ее, старый лорд, умер вскорости после нее.
— И других наследников не осталось?
— А там и наследовать-то было нечего. Замок совсем разрушился, земли истощились напрочь. Старый хозяин был весь в долгах. После его смерти все отобрали в королевскую казну за неуплату налогов. Да никто и не захотел выкупить замок. Место это проклятое — так все говорили.
— Почему же? — спросила Джэнет с деланным спокойствием.
Торкил пожевал губами, и глаза его затуманились.
— Потому что наша леди бросилась в море с башни замка. И он отвернулся, словно и так сказал слишком много.
— Милорд рассказывал мне о своей матери, — тихо заметила Джэнет.
Торкил прищурился и подозрительно на нее посмотрел, но не произнес ни слова.
— Он сказал, что она была больна…
Это был скорее вопрос, чем утверждение, но Торкил ничего не ответил и продолжал вытирать пол. «Зачем он сам так старается? — удивилась про себя Джэнет. — Ведь он может позвать служанку». Но Торкил ко всему, что касалось Брэмура, относился как рачительный хозяин. Нил даже предоставил ему право расчетов и платежей на время своего отсутствия; очевидно, они доверяли друг другу абсолютно.
Торкил между тем все молчал. Джэнет уже решила, что он, наверное, не хочет отвечать, но Торкил вдруг заговорил:
— Она была хорошая девушка. Добрая… и доверчивая. Все ее любили.
— Но что же с ней случилось? — осторожно и мягко спросила Джэнет, стараясь вызвать его на откровенность.
— Все было хорошо, пока в замок не приехал Гастон Форбс. — В голосе Торкила прозвучала горечь. — Он сказал, что любит ее, и она ему поверила. А он… соблазнил ее и бросил. Этому мерзавцу предложили другую невесту, с большим приданым, и он согласился. Наша леди написала ему, когда узнала, что будет ребенок, но он ей так и не ответил…
Торкил помолчал, и было ясно, что ему тяжело вспоминать об этом.
— Отец, ее рвал и метал. Хотя приданое у леди Джоанны было небольшое и земля истощенная, он все равно хотел выдать дочь замуж с выгодой. Ну а тут такое приключилось. Он только надеялся, что никто ни о чем не узнает. Говорил всем, что она уехала и гостит у родственников. Но у него не было наследников по мужской линии, и, когда родился маленький, старый лорд объявил, что взял на воспитание приемыша и законно его усыновил. А мать… — Торкил вдруг безнадежно махнул рукой. — Не должен я об этом рассказывать!
Джэнет готова была поклясться, что он с трудом удерживается от слез.
Она сама понимала, что хозяевам не пристало делать слуг доверенными своих мыслей и чувств. Однако она должна была все знать.
— Все, что ты говоришь, очень важно, Торкил. — Джэнет дотронулась до его рукава. — Видишь ли, дядя сказал маркизу, что его мать была сумасшедшей и бабушка тоже. И теперь он считает, что его кровь испорчена наследственным безумием.
— Нет! — Торкил выпрямился. — Этого быть не может. Я помню, что его бабушка умерла от рака. И умерла она за год до того, как леди Джоанна встретила человека, который ее потом бросил.
Торкил явно рассердился.
— Так ты считаешь, что его бабушка не была сумасшедшей?
— Нет, конечно!
— А может быть, семья скрывала это?
— Я был тогда всего лишь грум, миледи, но слышал, о чем толковали слуги между собой. А они всегда все знают. Никогда и никто не говорил, что она сумасшедшая.
— А Джоанна?
Его глаза вспыхнули, он отвернулся, и Джэнет вдруг поняла, что он когда-то питал к своей хозяйке более нежные чувства, чем готов был сознаться.
— Когда она сказала, что нипочем не откажется от сына, отец запер ее в башне. Надеялся переломить ее волю. Глупо это было с его стороны — так поступать! Ведь многие обо всем знали, но лорд был просто вне себя. Я согласился помочь ей бежать. Она хотела взять Нила с собой, но отец перехватил ее на ступеньках лестницы. Он вырвал у леди Джоанны мальчика — ему тогда два годика было, — а дочь ударил. Она упала и ударилась головой о каменные ступеньки. С тех самых пор она уже была как бы не в себе — больше слова не сказала, сидела молча, и все… Она даже меня не узнавала! И так прошло несколько лет. Потом мальчика увезли — и я не знал, что с ним сталось. После того как его увезли — всего-то несколько дней прошло, — леди Джоанна упала с башни. А через три месяца умер старый лорд.
— Что же потом было с замком?
— Всю мебель продали, слуг распустили…
— А ты?
— Я не мог оттуда уйти. — Торкил вдруг воинственно вздернул подбородок. — Надо же было кому-то за ее могилой приглядывать!
— А как же теперь?
— Милорд кого-то нанял, чтобы следил за порядком. А мне сказал, что я ему нужен. — Теперь в голосе Торкила звучала гордость. — Он даже научил меня считать, чтобы я мог лучше помогать ему.
Скорее всего, Нил решил, что он Торкилу нужнее, чем Торкил ему. Джэнет уже убедилась, что маркиз Брэмур совершает свои добрые поступки под предлогом, что это необходимо именно ему.
— А еще кто-нибудь знает о том, что мать Джоанны умерла от рака?
Торкил пожал плечами:
— Она сама была из англичан, Уэдсворт их фамилия…
— А маркиз никогда о ней тебя не расспрашивал?
— Нет.
«Понятно. Решил, что ему и так все известно», — подумала Джэнет и с трудом проглотила застрявший в горле комок.
А ведь, если он ошибается, если его дядя солгал ему, она могла бы восемь лет назад выйти замуж за Нила! Однако тогда у нее не было бы Колина и девочек.
Воистину, господь отнимает, но он же и дает!
Но скорее всего бог здесь совсем ни при чем. Все это сотворил старый маркиз, да горит его душа вечным адским пламенем!
— Мы должны навести справки, — решительно заявила Джэнет. — Может, нанять для этого поверенного в делах? Но Торкил покачал головой:
— Без согласия маркиза нельзя. И не надо мне было все это вам рассказывать. Слишком уж я разболтался…
Джэнет смотрела, как Торкил удаляется, высоко подняв голову, и понимала, что больше он не промолвит ни слова. Во всяком случае, сегодня. Его преданность Нилу безгранична. Так же он был предан и его матери.
Джэнет поднялась к себе. Рассказ Торкила все еще звучал в ее ушах, а сердце разрывалось от жалости к бедной женщине, запертой в башне, спрятанной подальше от глаз человеческих. К этой несчастной матери, у которой отняли ее дитя. Однако теперь у Джэнет появилась надежда. Ведь если мать Нила стала «не в себе» только после того, как упала с каменной лестницы, значит, она не была безумной от рождения. Это физическая травма, а не наследственное сумасшествие.
Однако будет ли такое объяснение для Нила достаточным? Особенно после восьми лет жизни в мрачной убежденности, что мать и бабушка были жертвами болезни, передававшейся из поколения в поколение? Нет, вряд ли…
О, если бы можно было разузнать все досконально! Деньги у нее есть. Ей только нужен поверенный. Конечно, она не обратится к тому, кто занимается делами Лохэна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45