Очистив рану, она смочила ткань в масле и положила ее на рану, а потом дала ему попить.
— Теперь ему надо отдохнуть, но каждые три часа необходимо менять повязку.
— Я останусь с ним, — предложила Клара.
— Нет, ты должна выспаться: тебе завтра присматривать за детьми.
— А как же вы, миледи?
— Он приехал сюда из-за меня. И самое меньшее, что я могу для него сделать, это побыть с ним эту ночь. А вы с Люси должны поспать. Надеюсь, врач приедет еще до рассвета.
По правде говоря, Джэнет хотелось, чтобы обе девушки ушли, — хотелось остаться с ним наедине. Она понимала, как опасна, может быть, смертельна его рана. Она не знала, как остановить лихорадку, а потому могла только побыть с ним — дать ему знать, что он не один.
Тело у нее еще болело от ушибов, но все это были пустяки по сравнению с его раной. Джэнет села около кровати и коснулась его лица. Кожа горячая, щетина колючая.
Когда-то этот человек был средоточием ее надежд. Затем стал символом разочарования в жизни. Она любила его, потом возненавидела. Но он был ей нужен, хотя она так и не знала, почему он приехал в Лохэн и чего на самом деле хочет.
— Не уходи от меня! — требовательно сказала Джэнет.
Ей вдруг пришло в голову, не надо ли послать в Брэмур, сообщить о его ранении. Может, он кому-нибудь небезразличен? Семьи у него нет, однако, несомненно, кто-то у него есть. У всех есть кто-то. У нее, например, дети.
Нил закашлял, потом снова застонал, и она опять дала ему пить.
Что же с ним произошло? Почему его бросили у ее дверей, словно мешок с углем? И кто?
Но это все теперь неважно. Главное, чтобы он поправился.
Всю ночь она обтирала ему лицо и верхнюю часть тела прохладной водой. Нил что-то бормотал, метался, пытался сбросить с себя одеяло, но в сознание не приходил. И Джэнет стала молиться, чего не делала уже давно. Она считала, что бог лишил Шотландию своего покровительства, но сейчас она вновь взывала к нему, как в тот день, когда ее брат ушел сражаться за дело якобитов.
— Джэнет! — опять пробормотал Нил.
Странно, что до сих пор он избегал называть ее по имени. Такое простое, незамысловатое имя, но он выталкивал его изо рта с таким явным, мучительным трудом.
— Нил, — ответила она тихо.
Его ресницы затрепетали и поднялись. Глаза были опухшие, красные. Они с трудом нашли ее лицо.
— Где я?..
— Вы снова в Лохэне. Кто-то привез вас сюда вчера и сбросил у дверей. Вы в силах рассказать, что произошло?
— Во… ды…
Она снова налила воды в кружку, приподняла ему голову и поднесла воду к губам. На этот раз он пил жадно и выпил все.
— Пойду принесу еще.
— Останься!.. — прошептал Нил.
А потом он закрыл глаза, словно изнемог от усилий, которые затратил, когда пил.
— Я послала за врачом. Надеюсь, он скоро прибудет. Что с вами случилось?
— Выстрел… засада…
— Но кто вас сюда доставил?
— Бандит.
— Человек, который стрелял, сам сюда и доставил?
— Один… из его людей.
Дрожь сотрясла тело Брэмура. Что это — приступ боли? Воспоминание?
— Кого — его?
— Уилла. Так он себя назвал. Они знали… ждали…
— Но почему же вас доставили сюда?
Однако Нил уже снова закрыл глаза. Джэнет показалось, что грудь его поднимается и опадает… уже не так тяжело, как раньше. Но так ли это? Можно только надеяться и молиться.
И удивляться. Он попал в засаду! И тот, кто устроил засаду, потом доставил его в Лохэн. Может, они сочли его мертвым и таким своеобразным способом уведомили об этом? Или убийцы раскаялись, проявили сострадание? Но в современной Шотландии сострадание — большая редкость. Как бы то ни было, пока он не очнется снова, она ничего больше не узнает. Джэнет решила принести еще воды для свежей масляной припарки и спустилась с кувшином. У двери она помедлила, потом открыла ее и выглянула наружу. Светало, было холодно, и она задрожала под сильным и каким-то враждебным напором ветра. «Вся Шотландия — страна, разрываемая на части ураганом вражды», — вздохнув, подумала она, закрыла дверь и вошла в кухню.
Здесь день и ночь пылал огонь в огромном очаге. Кухарка и ее подручный уже собирались ставить хлебы в печь.
— Мне опять нужна вода.
Кухарка Бриджет поспешила исполнить пожелание графини.
— Говорят, кто-то привез маркиза обратно?
— Да, и он болен. Надеюсь, что врач…
— Маркиз вроде добрый человек. Господь смилостивится над ним.
Да, хотелось бы и ей так думать о маркизе!
— Сваришь ему бульон? Может, мне удастся его покормить.
— Приготовлю наилучшим образом, — заверила Бриджет. — И если что еще потребуется, сразу скажите.
Голос кухарки звучал встревожено. Значит, слугам Нил тоже понравился.
— Спасибо.
У Джэнет вдруг сжалось сердце. Маркиз Брэмур кажется таким одиноким! Но теперь она постарается, чтобы он себя одиноким не чувствовал.
Дверь в комнату для гостей была закрыта. А она точно помнила, что оставила ее открытой! Встревожившись, Джэнет толкнула дверь и обнаружила, что над спящим маркизом наклонилась Луиза.
Увидев Джэнет, она отшатнулась, словно от привидения.
— О, это ты, Джэнет! Я рано встала сегодня и узнала, что здесь маркиз. Пришла проведать, не надо ли чего, а он лежит совсем один. И, видно, ему очень плохо.
— Да, это так, но скоро прибудет врач, а маркиз — крепкий человек.
— Но твой муж тоже был крепким. Мужчинам, которые тебя окружают, не слишком везет.
— Предлагаю тебе спуститься вниз и ждать врача там, — холодно ответила Джэнет, но у нее сильно вдруг застучало сердце. А ведь Луиза права! Она навлекает на людей несчастье… Однако незачем показывать Луизе, что эти слова ее задели.
— Ужасное событие! — как ни в чем не бывало продолжила Луиза. — Такое беззаконие повсюду, а его светлость не принимает никаких мер. — И с удовлетворением закончила: — По-моему, ты больше не должна выезжать на прогулку в одиночку, особенно если учесть, что ты вчера упала.
— Твоя забота обо мне очень трогательна. Я постараюсь соблюдать осторожность. Уверена, что милорд тоже оценил бы твою заботу.
— Помни, что я сказала! — И Луиза величественно, словно королева, выплыла из комнаты.
Джэнет плотно закрыла дверь и посмотрела на Брэмура. Он сбросил с себя одеяло. Она тронула его щеку. Кажется, горячее, чем раньше? Он горит, как в огне! Что здесь делала Луиза? Джэнет прекрасно знала, что она никому не способна сочувствовать. Так зачем она была здесь? Из любопытства? И почему не спит, хотя едва-едва рассвело? Обычно Луиза выплывает из своей комнаты чуть ли не в полдень.
— Нет! — вдруг крикнул Брэмур и взмахнул рукой с такой силой, что чуть не свалился с кровати.
Джэнет подбежала к нему, взяла за руку, и он так стиснул ее руку, что она тоже вскрикнула.
— Нил! Я здесь. Ты что-нибудь хочешь? Еще воды? — Она провела рукой по его лбу, потом по щеке, и пальцы его разжались. Он снова открыл глаза.
— Джэнет… ты… в порядке?
— Со мной все хорошо, но о тебе этого не скажешь. Хочешь пить?
— Я бы… океан сейчас выпил.
— Тебя мучил кошмар?
От лихорадки его глаза сверкали, словно бриллианты, но он ничего не ответил, а принялся жадно пить. Потом Джэнет стянула с него одеяло и сняла повязку с загноившейся раны. Вид был ужасный. Она быстро приготовила новую припарку и наложила ее на рану. Нил вздрогнул от боли, но ни единый звук не сорвался с его губ. Джэнет развела водой травяную настойку и поднесла ему кружку.
— Это не очень вкусно. Но поможет унять жар. Нил покорно выпил горькую смесь.
— Ты… меня раздевала?
— Нет, это Макнанн.
— Макнанн?
— Наш новый дворецкий. Ты можешь рассказать, как здесь очутился?
Он покачал головой и закрыл глаза. Спит? Или вспоминает, что с ним случилось?
— Нил!
— Я уже не «милорд»? — спросил он чуть-чуть насмешливо.
В эту минуту Джэнет услышала шум внизу и подошла к окну. Это приехал врач — тот самый, который был у них, когда умер Аласдэр. Теперь он, наверное, подумает о ней самое худшее: ухаживает за чужим человеком, только что похоронив мужа…
— Миледи! — Она обернулась к кровати. — Спасибо… Итак, опять титулы. Ей бы гораздо больше понравилось, если бы он называл ее по имени.
— Не за что, милорд. Неужели вы думали, что я позволю вам умереть? — сдержанно ответила она.
Их взгляды встретились. В его глазах стоял немой вопрос, но отвечать было уже некогда — на пороге показались Реджинальд и врач. Что ж, придется подождать, но у нее тоже есть о чем спросить.
12
Врач осмотрел Брэмура, потом отвел Джэнет в сторону.
— Он очень болен. Я пущу ему кровь, чтобы вышел гной, но ручаться ни за что не могу.
— Не думаю, что это принесет пользу, — нахмурилась Джэнет. — Он уже и так потерял много крови. Врач опешил.
— Вряд ли вы имеете право в данном случае решать, — сказал он, искоса взглянув на нее. — И вашему мужу ваше вмешательство не помогло.
Холод пробежал у нее по спине. Реджинальд и Луиза хорошо поработали!
— Исполняйте то, что говорит графиня! — неожиданно раздался голос Брэмура. Он, очевидно, расслышал, что сказал врач, и попытался сесть, но упал на подушки.
Врач снова подошел к кровати.
— Вам надо пустить кровь. В противном случае я снимаю с себя… всякую ответственность.
— Значит, вы ни за что не отвечаете.
— Я должен заявить протест, милорд!
— Протестуйте, но делайте, как она говорит.
— Но… ее муж…
— Черт побери, я не желаю кровопускания.
— Хорошо, милорд, — согласился врач, зло посмотрев на Джэнет. — Тогда я оставлю обезболивающую настойку и сонные порошки. — Он повернулся к Джэнет: — Если он умрет, я доложу о вас властям. А пока — вот вам бутылка. Смешивайте с водой и давайте пить каждые два часа. И меняйте все время припарки, старайтесь по возможности снимать жар.
Когда доктор ушел, Джэнет снова приблизилась к кровати. Нил лежал, закрыв глаза, в полнейшем изнеможении, и Джэнет запаниковала. Что, если она ошиблась и тем самым приговорила Нила к смерти? Но ведь этот врач ничем не помог ее мужу, он даже не сумел установить причину его смерти. Надо надеяться на чудо. Вдруг Нилу повезет?
Джэнет подошла и потрогала его лоб. Такой горячий.
— Нил, — окликнула она, но он опять погрузился в забытье.
Шло время, она уже потеряла ему счет. Надо было бы переменить повязку, но не хотелось его будить. Отдых для него сейчас лучшее лекарство. Но что, если она ошиблась?
Нил опять стал метаться в жару. Джэнет сидела рядом, обтирала прохладной водой его тело, меняла зловонные гнойные повязки и разговаривала с ним, словно он мог ее слышать.
Нил то впадал в забытье, то медленно из него выплывал. Наконец он очнулся и обнаружил, что мир состоит из боли и жара. Но это было все же лучше, чем кошмары. Он предпочитал боль мучительным видениям.
В беспамятстве Нил снова и снова видел Уилла, который стоял над ним, подняв тесак. Он чувствовал боль, которая пронзила ногу, когда человек со шрамом пытался нащупать пулю. Но особенно мучили обрывки слов — то, что пытался внушить ему Уилл. Все смешалось и страшно давило на мозг. Где тут правда, где ложь? И что исказила его собственная бредовая память?
Женщина. Об этом он помнил все время. Бандит сказал, что какая-то женщина из Лохэна сообщила о его поездке той дорогой.
Но стоило Нилу погрузиться в глубину очередного кошмара, в его ушах начинали звучать тихие, успокаивающие слова Джэнет. Она неустанно вытаскивала его на свет из кромешной, обволакивающей тьмы. И руки у нее были такие нежные. Ему казалось даже, что он видел слезы у нее на глазах.
Почему же, как так случилось, что он попал к ней в дом? Его первой мыслью была та, что именно Джэнет сообщила о нем бандитам. Но потом она имела столько возможностей дать ему умереть без помощи. А вместо этого каждый раз, когда он пробуждался от тяжких снов, она была рядом, голос ее звучал ободряюще и твердо: она запрещала ему уйти. Но это значит, что в Лохэне есть какой-то другой сообщник бандитов. И если этот злоумышленник или злоумышленники от него отделаются, то что будет с Джэнет? Не она ли станет их следующей жертвой?
Именно этот страх и держал его среди живых. Нил не знал, сколько времени провел в Лохэне. Часы и дни перетекали в последующие часы и дни. Когда он поднимался на поверхность из темноты забытья, Джэнет или кто-то из служанок давали ему воды или поили отвратительным зельем из трав. Приходил также врач — довольно неприятный человек.
Однажды среди ночи Нил открыл глаза. Жар отступал — тело его уже не горело, словно в огне. Он обвел взглядом комнату и увидел Джэнет, дремлющую в кресле, с сыном на коленях. Чепчик почти скрывал ее волосы, лицо осунулось и казалось очень усталым, но еще никогда она не была так прекрасна.
Ему хотелось есть, что было хорошим признаком, но он лежал молча, боясь ее разбудить. Как долго она здесь? Сколько дней и ночей не спит в своей постели?
Нил снова закрыл глаза, а когда проснулся, солнечный свет лился в комнату; значит, уже давно рассвело. Он слегка пошевелился и снова почувствовал боль, но уже не такую пронзительную, как прежде. Бедро было перевязано, чужая ночная рубашка не сходилась на груди. Чья это рубашка? Реджинальда? Или ее мужа? Нил попытался сесть, но комната закружилась веретеном. Он был очень слаб.
Сколько же времени прошло, как он уехал из Брэмура? И неужели туда не сообщили, почему он задержался? Нил снова пошевелился, и боль затопила все тело. Он стиснул челюсти, чтобы не застонать. А еще его смущало одно обстоятельство: кто-то ведь его раздевал и мыл, Джэнет меняла дурно пахнущие повязки.
Надо ехать в Брэмур! Так много дел. Он дал столько обещаний. Их надо выполнить, и поскорее, особенно теперь, когда ему напомнили, что он тоже смертен. Если он умрет, владения отойдут короне и арендатррам больше не на кого и не на что будет надеяться…
Кроме того, оставался человек, который в него стрелял! Нил никогда не верил, что, если тебя ударили по щеке, надо подставить другую. И дядя его учил постоянно, что жалость — это слабость. И все же, оказывается, даже такие люди, бандиты, способны на сострадание… Ясно одно: он не может здесь оставаться дольше.
Нил снова попробовал сесть, но боль опять обрушилась на него, и он невольно застонал. Джэнет вздрогнула, открыла сонные глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45