Кеннет с проклятиями выхватил пистолет и выстрелил в воздух. Неизвестные бросились бежать и растворились в ночи.
— Мародеры, — с отвращением произнес Кеннет, перезаряжая оружие.
Кэтрин это не удивило. В Испании убитых и раненых порой грабили даже в самый разгар боя. Она пошла быстрее и вскоре увидела распластавшегося на земле высокого, мускулистого мужчину в темном френче…
С сильно бьющимся сердцем Кэтрин опустилась рядом с раненым на колени. За спиной у нее стоял Кеннет. Его фонарь высветил заострившиеся черты Майкла Кеньона, белое, как посмертная маска, лицо и пропитанную запекшейся кровью форму.
Кэтрин с опаской притронулась к его шее, но пульс не прощупывался, а главное, Майкл был холодным, совсем холодным! Слезы отчаяния затуманили Кэтрин глаза.
— Он жив? — спросил Кеннет.
Его голос вернул Кэтрин к реальности.
— Не знаю, — прошептала она пересохшими губами. Она подняла руку Майкла. Та легко пошла вверх.
— Не могу нащупать пульс, но трупного окоченения нет. Она потерла виски. Что же делать? Надо заставить себя думать о Майкле только как о пациенте, а не как о мужчине, к которому она неравнодушна.
— У вас есть что-нибудь с полированной поверхностью, например, часы?
— Возьмите это, мадам, — произнес Том Хасси, вложив в руку Кэтрин серебряный медальон.
Она поднесла его ко рту Майкла. Медальон покрылся легкой испариной. Кэтрин с облегчением вздохнула и поднялась на ноги.
— Он дышит, но очень слабо.
— Надо унести его отсюда, — сказал Кеннет.
— Дайте я сначала его осмотрю.
Когда Кэтрин возвращала Тому медальон, он сказал:
— Видите перевязь? На ней была его рука с неглубоким пулевым ранением. Ребра повреждены ударом сабли.
Глубокую рану, видимо, от удара копьем, Кэтрин обнаружила в спине. Она кровоточила, но сделанная ранее перевязь частично остановила кровь. На бедре тоже была рваная рана, пуля осталась внутри. Кэтрин наложила повязку и очень осторожно перевернула Майкла на спину.
Сердце сжалось, когда она увидела рваную рану у Майкла в груди. Такие ранения обычно бывают смертельны. Она сдвинула в сторону пропитанную кровью ткань, чтобы посмотреть, насколько глубока рана. Каково же было ее удивление, когда пальцы наткнулись на холодный металл. Ощупав его, она вытащила серебряную трубку с застрявшей внутри свинцовой пулей.
— Не знаю, что это за штука, но она помешала пуле проникнуть в тело.
— Это калейдоскоп, — пояснил Кеннет. — Там внутри движущиеся узоры из цветного стекла. Он говорил, что вещица приносит удачу.
— Так оно и есть.
Кэтрин убрала калейдоскоп в свою медицинскую сумку.
Итак, смертельных ран Кэтрин у Майкла не обнаружила. Одно плохо — кровотечение оказалось не сильным. Значит, Майкл к этому моменту уже потерял много крови. В сумке у Кэтрин была фляга с водой, и она влила несколько капель в рот Майклу. Он не смог проглотить их. Опасаясь, как бы он не захлебнулся, Кэтрин не стала поить его и устало поднялась на ноги.
— Я сделала все, что могла, теперь очередь за врачом.
Феррис и Кеннет осторожно положили Майкла на носилки, Кэтрин накрыла его покрывалом, и они пошли к дороге, где их ожидала повозка. Восточный край неба начал светлеть. Бесконечная ночь была на исходе.
Пока Майкл жив. Но что будет дальше?
Глава 13
Лишь поздним утром они вернулись в Брюссель. Кеннету и Тому Хасси надо было возвращаться в свои полки, и Кэтрин пообещала сообщить им о состоянии Майкла. Однако, судя по их унылому виду, они приготовились к самому худшему.
Раненых везли очень медленно, чтобы избежать тряски. Кэтрин ехала верхом следом за повозкой, словно ястреб, охраняя своих пациентов. Чарльз стоически терпел боль, даже настойка опия не помогла. Майкл за всю дорогу не издал ни звука, и Кэтрин с ужасом думала, что он уже умер.
Как только подъехали к дому, Кэтрин спешилась и подошла к Майклу. Его тело по-прежнему было холодным и имело синеватый оттенок, пульс почти не прощупывался, но он все еще слабо дышал.
Из дому выскочила взъерошенная, но отдохнувшая Элспет и крепко обняла Уилла Ферриса.
— Как капитан Моубри?
— С ним все в порядке, — ответила Кэтрин. — Когда его отнесут в комнату, дадите ему дозу настойки опия и посидите с ним, ладно?
— Я тоже посижу, мадам, — сказал Уилл Феррис.
— Сначала вам нужно поспать, — заявила Кэтрин. — Ведь вы ни минуты не отдохнули после вчерашнего сражения.
Он запротестовал было, но Элспет бросила на него строгий взгляд:
— Отправляйся в постель, Уилл, или я ножом снесу твою упрямую шотландскую голову!
Феррис сдался с усталой улыбкой. Когда они с Эвереттом уложили Чарльза на носилки, Кэтрин сказала Элспет:
— Полковник Кеньон в плохом состоянии. Доктор Кинлок здесь?
— Да, он пришел вскоре после вашего отъезда и сразу лег спать.
— Пожалуйста, разбуди его и попроси как можно скорее прийти к полковнику.
Элспет кивнула и ушла. После того как Эверетт и Феррис внесли Майкла в дом, Кэтрин их отпустила и принялась разрезать разодранный френч и рубашку Майкла. Он не успел переодеться после бала и так и остался в парадной форме. В тот вечер он был таким красивым, таким оживленным.
Когда она вытаскивала из-под Майкла куски одежды, он едва слышно застонал. Кэтрин коснулась его щеки.
— Майкл, вы меня слышите?
Он не ответил, лишь веки слегка дрогнули.
— Майкл, все будет в порядке, — мягко проговорила Кэтрин, стараясь придать голосу уверенность. — Через несколько минут здесь будет самый лучший из всех известных мне хирургов.
Кэтрин бросила взгляд на его изуродованное тело. Он был обнажен до пояса, если не считать грязной повязки на ребрах, весь в синяках и ссадинах. Новые раны наложились на старые шрамы, а на том месте, где пуля вдавила калейдоскоп в живот, виднелся огромный кровоподтек.
В бытность свою медицинской сестрой Кэтрин повидала множество мужских тел, но ни к одному не испытывала такой нежности. Она ласково гладила ключицу Майкла, думая о том, какое же это преступление — искалечить такое красивое, здоровое тело. И Кэтрин уже в который раз прокляла Наполеона Бонапарта с его ненасытными амбициями.
Наконец она взяла себя в руки и принялась обрабатывать раны. Она как раз вытаскивала из раны на руке клочки одежды, когда пришел Ян Кинлок.
Весь в морщинах, небритый, Ян походил на бродягу, только голубые глаза были ясными.
— Срочный случай? Она кивнула.
— Полковник Кеньон — мой большой друг. Он жил у нас в доме. Прошлой ночью мы нашли его на поле боя. Ян стал разглядывать раненого.
— Почему в Ватерлоо ему не обработали раны?
— Доктор Хьюм сказал, что… что в этом нет смысла. Что другие раненые в нем больше нуждаются.
Эти слова, как смертный приговор, поразили Кэтрин в самое сердце.
— Теперь вся надежда на вас.
— Понимаю, почему Хьюм так сказал, — парень скорее мертв, чем жив. И все же, раз он ваш друг… Врач принялся осматривать Майкла.
— М-м-м, когда-то на полуострове я его уже оперировал, узнаю раны. Крупная картечь, очень беспорядочная.
Удивляюсь, как он выжил. Принесите мои инструменты. Они сушатся на кухне.
Многие врачи смеялись над Кинлоком, который мыл инструменты и при малейшей возможности соблюдал чистоту. Но тот, всегда улыбаясь, отвечал, что это у него по наследству от матери-шотландки, что по части чистоты она настоящий зверь и что это никогда никому не вредило. Кэтрин одобряла доктора, может быть, потому, что сама была хорошей хозяйкой и содержала дом в чистоте. А уж хирургу сам Бог велел заботиться о чистоте. Не потому ли пациенты Кинлока, как правило, выздоравливали?
Когда Кэтрин принесла из кухни инструменты, Кинлок уже закончил осмотр, снял с Майкла всю одежду, которая еще оставалась на нем, и стал обрабатывать и зашивать раны. В нем сочетались быстрота и опыт, неотъемлемые качества хорошего врача. Кэтрин подавала ему инструменты, радуясь, что Майкл без сознания, поскольку операция затянулась.
И все же, когда врач стал извлекать пулю, застрявшую у Майкла в бедре, тот застонал и попытался оттолкнуть Кинлока. Кэтрин сжала его колено и, смущаясь от того, что он совсем голый, отвела глаза, не в силах воспринимать его просто как пациента.
— Такая реакция — хороший знак?
— Возможно, — неуверенно ответил врач.
Заскрежетали хирургические щипцы, обхватив оловянную пулю. Врач осторожно вытащил ее и бросил в корзинку, которую подставила Кэтрин. Затем взял другие щипцы и стал извлекать из раны осколки.
— Ну и везучий у вас друг! Пуля не повредила основные кровеносные сосуды, только задела кость, не причинив особого вреда. Пройди она на полдюйма левее, он умер бы на поле боя.
Раз он такой везучий, значит, не собирается умирать. Но пока лицо его, лишенное каких бы то ни было эмоций и присущих ему юмора и ума, похоже на маску.
Закончив операцию, Ян бросил одеяло на обескровленное, холодное тело Майкла.
— Каковы его шансы? — спросила Кэтрин, боясь услышать ответа.
— Чертовски малы, — резко ответил врач. — И хотя раны не смертельны, он потерял столько крови, будто служил мишенью по крайней мере для половины французской армии. Никогда еще не видел, чтобы кто-нибудь вышел из такого глубокого шока. — Кинлок сокрушенно покачал головой.
Кэтрин зажала пальцами рот. Нет, она не заплачет. Она не должна! Ничего нового для нее Ян не сказал. Она и так знала, что Майкл умрет не от ран, не от инфекции, а от потери крови. Кэтрин смотрела на неподвижно лежавшего Майкла, перебирая в памяти все известные ей медицинские случаи,
Кинлок мыл инструменты, когда ее осенило.
— Ян, вы как-то говорили, что иногда кровь одного человека переливают другому?
— Да, и кровь животных тоже, но только в качестве эксперимента. Мягко говоря, это очень рискованно.
— Но ведь иногда это помогало?
— Трудно сказать, — возразил Кинлок, — Возможно, больной и так выжил бы.
— Или умер, если ему суждено? — Она нервно провела рукой по волосам. — А Майклу поможет?
— Боже мой! — в ужасе воскликнул врач. — Вы хотите погубить беднягу?
— Допустим, мы ничего не будем делать, каковы в этом случае его шансы?
— Почти никаких.
— Может ли дать ему хоть один шанс переливание крови?
— Не исключено, — нехотя согласился Кинлок.
— Тогда давайте попробуем. Вы ведь умеете, не правда ли?
— Я только видел, как это делается, а сам не пытался, — хмуро произнес Кинлок. — Кстати, больной тогда умер.
— Но ведь не всегда умирают. Пожалуйста, Ян, — мягко произнесла Кэтрин, — дайте Майклу шанс.
— Клятва Гиппократа гласит, что прежде всего врач не должен причинять вред больному, — запротестовал тот. — Да и где взять донора? Хирургического скальпеля люди боятся больше, чем наполеоновской кавалерии.
— Я буду донором. Потрясенный, Ян произнес:
— Даже не думайте, Кэтрин.
После целого дня треволнений Кэтрин взорвалась:
— Вечно мужчины твердят одно и то же: «О, Кэтрин, не делайте то, о, Кэтрин, не делайте это!» Надоело! Я здоровая, крепкая баба и не умру, если отдам немного крови.
— Вот уж не думал, что вы можете потерять самообладание.
Он смотрел на нее с легкой усмешкой.
— Не знаю, как насчет крепкой бабы, но отдать немного крови вы вполне можете. Это не опасно.
— Значит, вы сделаете переливание?
Ян не ответил на вопрос прямо, только сказал:
— Он необычайно вынослив. Иначе давно отдал бы Богу душу.
Ян взял Майкла за руку и, хмурясь, долго пытался нащупать пульс. Потом наконец произнес:
— Ладно, рискнем. Быть может, это вернет его к жизни.
От радости Кэтрин почувствовала легкое головокружение.
— Что вам для этого нужно?
— Два чистых птичьих пера, одно чуть побольше, и помощник. Вы не сможете помогать.
Кэтрин побежала за Элспет, а у постели Чарльза оставила повара. Слава Богу, что девушка не уехала. Попроси Кэтрин собственную горничную помочь, та закатила бы истерику.
Приготовления к операции заняли у Кинлока совсем немного времени. Он прочистил гусиные перья проволокой, сунул широкий конец одного пера в широкий конец другого, закрепил пластырем, после чего обратился к Кэтрин:
— Ложитесь рядом с полковником, спиной к нему, я сделаю надрезы на вггутренней стороне локтевого сгиба.
Кэтрин вытащила руку Майкла из-под одеяла и закатала свой правый рукав. Затем легла поверх покрывала, испытывая волнение от того, что они рядом на одной кровати, пусть даже при таких необычных обстоятельствах.
Ян постелил полотенца, чтобы впитывали кровь, и придал нужное положение рукам Кэтрин и Майкла.
Кэтрин пыталась расслабиться, но мешала близость Майкла. Его жизнь казалась искоркой, способной исчезнуть от легкого дуновения. И все-таки он был еще жив, и это придавало ей силы.
— Это дело несложное, — взяв ланцет, сказал Ян, чтобы поддержать разговор. — Я вскрою у него на руке
вену, а у вас артерию и наложу лигатуру, чтобы контролировать поток крови. Затем введу один конец перьев в вену полковника, закреплю его там и проделаю то же самое с вашей артерией. После этого достаточно ослабить повязки и лигатуру, и кровь свободно потечет.
— Судя по вашим словам, все так просто, — смеясь, произнесла Кэтрин с сомнением.
— В общем-то да. Самое трудное — найти и вскрыть его вену, ведь он едва дышит, А теперь закройте глаза. Вам не нужно этого видеть.
Она повиновалась, прислушиваясь к бормотанию Яна, и поняла, что ему с большим трудом удалось ввести перо Майклу в вену.
— Держите как следует перья, мисс, — сказал Ян Элспет и обратился к Кэтрин: — Готовы? Вы еще можете передумать. — Он положил ладонь на ее руку.
Если Майкл умрет, она никогда себе не простит, что не сделала для него все, что в ее силах.
— Начинайте, Ян.
Ланцет вонзился ей в руку, причинив нестерпимую боль. Когда Ян наложил лигатуру, она закусила губу, чтобы не застонать, но, ощутив во рту металлический привкус, подумала, что не стоит зря расходовать кровь, столь необходимую Майклу.
Ланцет снова вонзился ей в руку, на этот раз глубже. Элспет вдруг застонала, а Ян чертыхнулся. Открыв глаза, Кэтрин увидела, как хлещет у нее из руки кровь, а Элспет побледнела и вот-вот рухнет на пол.
— Черт побери, девчонка, кто тебе разрешил падать в обморок!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48