— Мисс, я нашел несколько подушек и одеял для вас и ваших спутников, — сказал проводник, подходя к ней.
— Спасибо, — поблагодарила Рейчел, принимая предложенную постель и устраиваясь на сиденье.
Когда вернулись Диверы, она уже почти задремала. Поезд тронулся, сделал несколько резких рывков, затем движение его стало плавным, и когда колеса ритмично застучали по рельсам, Рейчел уже засыпала.
Она не могла определить, сколько проспала. Во сне она видела мужчину, его она не знала, и образ его был неясен. Ей снилось, что руки незнакомца касаются ее груди, ласкают ее, и соски, как крошечные бутоны, поднимаются ему навстречу. Его руки гладили нежную кожу в углублении пупка, скользили ниже, вдоль изгиба бедер к самой интимной части ее тела. Там умелые пальцы теребили ее страждущую плоть, пока ощущения, которые она гнала от себя, когда бодрствовала, не переполнили ее, и она проснулась, испытывая острейшее наслаждение и глубокую растерянность.
Рейчел выпрямилась и окинула взглядом вагон, чтобы определить, не наблюдает ли кто-нибудь за ней. Тетя и дядя спали. Ее взгляд непроизвольно скользнул в заднюю часть вагона, но она сразу вспомнила, что Хоуки Смит сошел с поезда.
То, что она спала, было слабым оправданием и не могло служить для нее утешением. Как она вообще могла видеть такой сон?
Рейчел была чиста и девственна. Она не знала ни одного мужчины, хотя многие желали ее и дорого заплатили бы, чтобы обладать ею. Но Рейчел понимала, что наделена страстной натурой, и поэтому постоянно старалась одергивать себя. Однако она гордилась тем, что вызывает интерес мужчин, и была не прочь пофлиртовать.
Машинист включил гудок локомотива, и одинокий звук разнесся по прерии. Рейчел вспомнила, как впервые услышала гудок паровоза в ночи. Она была совсем маленькой девочкой, когда через северную часть плантации Боннеров провели железную дорогу. Ночной поезд шел от Миссисипи к Джексону. Гудок паровоза казался ей тогда незнакомым и страшным. Этот звук разбудил ее, и она заплакала.
— Почему ты плачешь, принцесса? — спросил отец, подойдя посмотреть, что случилось.
— Я боюсь дракона, — ответила она.
— Дракона? — Он прикрыл рот рукой, пряча улыбку. — Какого дракона, принцесса?
Снова раздался печальный гудок паровоза.
— Вот этого. Папочка, почему он так кричит? Отец тихо засмеялся:
— Это никакой не дракон, дорогая Рейчел. Это просто поезд идет по новой дороге, и теперь он будет проходить здесь каждую ночь.
Звук повторился.
— Слышишь? — спросил отец. — Он говорит: «Споко-о-о-йной но-о-очи, спи кре-е-пко». Опять послышался гудок паровоза.
— Споко-о-о-йной но-о-очи, спи кре-е-пко, — протянул отец, вторя протяжному звуку.
— Споко-о-о-йной но-о-очи, спи кре-е-пко, — со смехом произнесла Рейчел, и с того времени отдаленный звук паровозного гудка напоминал об отце.
Рейчел поправила подушки. Поезд мчался и мчался по прерии. Выглянув в окно, Рейчел увидела в лунном свете черные тени от стада бизонов — животные тяжело бежали прочь от железной дороги. Наверняка именно им сигналил машинист паровоза. Увидев их, Рейчел подумала о Хоуки и о том, что он почему-то изменил свои планы и остался в Уиллоу-Стейшн.
А еще ей было интересно, как он будет выглядеть, когда вымоется, — если это вообще когда-нибудь произойдет.
Если бы Рейчел в этот момент находилась в задней комнате салуна «Чикаго», то увидела бы, как выглядит чистый Хоуки. Или по крайней мере ей не пришлось бы долго ждать, поскольку как раз в это время он сидел в большой латунной ванне и с наслаждением соскребал с себя скопившуюся за четыре недели пребывания в прерии грязь. Его грязную одежду отнесли к Линь Чоу, рабочему прачечной, расположенной дверь в дверь с салуном, а на спинке стоящего рядом с ванной стула висели чистые брюки и рубашка. Во рту у свежевыбритого Хоуки задорно торчала сигара, он напевал «На траву легла роса, Лорена…» и пытался потереть себе спину.
— Если ты перестанешь издавать эти адские звуки, Хоуки, я потру тебе спину, — произнес женский голос. Хоуки поднял голову и широко улыбнулся.
— Привет, Кейт. В чем дело? Ты хочешь сказать, что тебе не нравится мое пение?
— Ты это так называешь? По-моему, у койотов получается лучше, — сказала Кейт Малдун и, взяв мочалку, провела ею несколько раз по спине Хоуки.
— О-о, — довольно протянул он. — Немного левее, если не трудно. Вот здесь! Разумеется, я называю это пением. Моей лошади нравится.
— Ага, а где твоя лошадь теперь?
— Умерла, — ответил Хоуки. — Ее подстрелили индейцы.
— Это ты так говоришь. А на самом деле твое пение отправило ее на тот свет.
— О, Кейт, какая ты жестокая женщина.
— Не пытайся льстить мне, Хоуки Смит.
— Льстить? Женщине с именем Кейт Малдун и волосами, такими же огненными, как лучи заходящего солнца на снегу?
Кейт усмехнулась:
— Цвет волос ненастоящий, как и имя, и ты прекрасно это знаешь. Сюда приехала Клара Уилсон с каштановыми волосами, а краска для волос и богатый жизненный опыт превратили ее в Кейт Малдун.
— А почему бы и нет? В конце концов, рабочие здесь в основном ирландцы. Хорошо, что ты следуешь за «Юнион пасифик», Кейт, а не за «Централ пасифик». Думаю, тебе было бы затруднительно превратиться в Мей Ли.
— Я слышала, что рабочие-китайцы на «Централ пасифик» привозят с собой проституток и поваров.
— Это правда, Кейт, истинная правда, — подтвердил Хоуки. — О, как приятно, чертовски приятно. Знаешь, если бы ты не была проституткой, то могла прилично зарабатывать себе на жизнь тем, что терла бы спины.
Кейт добродушно рассмеялась и выжала мочалку на голову Хоуки, так что мыльная вода потекла по его лицу.
— Смотри, что делаешь, женщина! Ты залила мою сигару!
— А почему бы и нет? — принялась дразнить его она. — По крайней мере воздух очистится от этого ужасного дыма.
Хоуки усмехнулся, окунул сигару в воду, чтобы погасить ее, и отбросил прочь.
— Послушай, ты уже ужинала?
— Если это можно назвать ужином.
— Жирный Чарли жарит для меня цыпленка. Составишь мне компанию?
— Как тебе удалось убедить Жирного Чарли зарезать цыпленка? — удивленно спросила она. — Клянусь, он так трясется над своими цыплятами, будто это его комнатные собачки или что-то в этом роде.
— Мы с Жирным Чарли давние друзья.
— Я так и думала. А что ты собираешься делать после ужина? — Она соблазнительно улыбнулась Хоуки.
— Я намерен немного поспать.
— Один?
— Я сказал, поспать. Боюсь, что так оно и будет, — с грустью сказал он. — Я малость поиздержался.
— Когда это я требовала с тебя денег? — спросила Кейт, надув губы.
— Я знаю, ты очень добра, Кейт. Но, Кейт, девочка, ты же должна зарабатывать себе на жизнь, как и все остальные. Кейт провела пальцами по волосам Хоуки, коснулась его уха.
— Иногда я могу позволить себе сделать подарок, правда?
— Конечно. Но сдается мне, что, когда мы с тобой вместе, это не очень-то похоже на подарок. — Он лениво ухмыльнулся. — Впрочем, ты сама себе хозяйка.
— Вот и отлично, — многозначительно сказала Кейт. — Как бы то ни было, ты предложил поделиться со мной цыпленком Жирного Чарли и, если хочешь, можешь считать это расплатой.
— По рукам, Кейт. Хотя мне кажется, что для меня это гораздо более выгодная сделка.
Дверь внезапно распахнулась, и в комнату вошел низенький худой человечек в цилиндре. Рукава его одежды стягивали резинки. Человек принес поднос с бутылкой виски и стаканом.
— Вот твоя выпивка, Хоуки.
— Спасибо, Бенни.
Вслед за Бенни в комнату вошел Жирный Чарли, огромный лысый мужчина с отвислым животом, но крепкого вида. Его плоское лицо пересекал шрам.
— Твой ужин готов, — объявил Жирный Чарли. Когда он говорил, казалось, что это паровоз выпускает пар.
Хоуки, все еще сидящий в ванне, окинул взглядом окруживших его трех человек.
— Э-э… Спасибо.
— Прошу меня извинить, но мне сказали, что здесь я смогу найти мистера Смита, — раздался незнакомый голос, и в комнату вошел четвертый человек. Он был одет как житель восточного побережья и казался несколько смущенным, оттого что вдруг наткнулся на сидящего в ванне голого мужчину.
— Подождите минутку! — прорычал Хоуки. — Какого черта! Разве на этой двери есть вывеска, что это вокзал Уиллоу-Стейшн? Неужели вы не видите, что человек здесь принимает ванну?
— Черт побери, мы все это видим, Хоуки! — донесся из салуна веселый голос.
Это замечание сопровождалось взрывом хриплого смеха. Хоуки выгнул шею, чтобы заглянуть за спины людей, сгрудившихся вокруг ванны, и понял, что его действительно могли видеть все посетители салуна, потрудись они взглянуть в его сторону, — дверь в комнату оставалась открытой.
— Бенни!
— Да, Хоуки?
— Поставь мою выпивку и возвращайся к себе за стойку. И закрой за собой эту проклятую дверь!
— Да, сэр, — произнес Бенни с невинным выражением лица, а в глазах его мелькали веселые искорки.
— А ты, толстяк, уведи отсюда Кейт и накрой столик на двоих. Она составит мне компанию за ужином.
— Будет сделано, Хоуки.
— А ты, не знаю, кто ты такой… — прорычал Хоуки, ткнув пальцем в незнакомца.
— Прошу прощения, что ворвался сюда в неподходящий момент, старина, — пробормотал житель восточного побережья.
— Ладно, ерунда. Все равно уже поздно.
Хоуки ждал, пока все, кроме незнакомца, покинут комнату. Затем незнакомец подмигнул Хоуки, и они оба рассмеялись.
— Стив Кинг, как поживаешь, черт тебя побери? — воскликнул Хоуки.
— Ну, должен признаться, теперь, когда я нашел тебя, малость получше, — сказал Стив Кинг. — Мне сказали, что ты уехал охотиться на бизонов и вернешься не скоро.
— Я не собирался возвращаться так быстро, но наскочил на банду индейцев, которые заставили меня несколько изменить планы.
— Это я тоже слышал. Ты должен меня познакомить с ними, если нам доведется встретиться. Хотел бы поблагодарить их, что мне не пришлось больше торчать в этом богом забытом месте.
— Здесь совсем не так плохо, — подмигнув, сказал Хоуки. — У нас есть все удобства большого города. Ванны, — он поднял руку, и капля воды упала обратно в ванну, — выпивка, — он показал на бутылку со стаканом, — женщины и еда. Что еще может желать мужчина?
— Действительно, что еще? — саркастически повторил Кинг.
— Позволь мне одеться, а потом поговорим. Хоуки вылез из ванны и стал вытираться.
Его красивое мускулистое тело было испещрено шрамами. На одном из них, на правом боку, белый рубец был размером с серебряный доллар и выступал над поверхностью тела, будто кто-то прилепил на кожу кусочек глины.
— Боевое копье команчей, — сказал Хоуки, встретившись взглядом с Кингом, и коснулся рубца. — Рана заживала не очень-то хорошо, но она никогда не беспокоит меня, и последствий никаких.
— Как ты ее получил?
— Чуть-чуть поиграли с Предназначенным-для-Лошадей.
— Поиграли? — удивленно взглянул на него Кинг. Хоуки нехотя и криво улыбнулся:
— Точно. Всего лишь поиграли. Мы метали друг в друга копья, стараясь, чтобы копье прошло как можно ближе от тела. Предназначенный-для-Лошадей немного промахнулся и попал мне в бок.
— Что ты ему сказал?
— Ничего.
— Ничего?
— Ничего, — повторил Хоуки, одеваясь. — Нужно знать образ мыслей индейцев. Не многим белым это доступно, но я понимаю этих людей, поскольку прожил среди них около четырех лет. Видишь ли, если бы я что-нибудь сказал или застонал, то выставил бы себя на посмешище. Мало того, я превратился бы в их глазах в женщину, потому что пожаловался на боль. А Предназначенный-для-Лошадей потерял бы авторитет в глазах своего племени. Поэтому я просто выдернул копье из своего бока и метнул его в противника Кинг был ошеломлен.
— А что было потом?
— Потом Предназначенный-для-Лошадей сделал вид, что только что заметил мою рану, и мы оба притворились, что не знаем, как и когда это случилось, а затем он приказал своему знахарю лечить меня.
— Никогда не буду играть в игры с индейцами, — передернув плечами, сказал Кинг, — иначе дело кончится тем, что меня назовут женщиной.
Хоуки усмехнулся.
— Знаешь, самое смешное заключается в том, что никто из живых существ не способен так стойко переносить боль, как индейская женщина, и меньше всего индейцы-мужчины, — заметил он и, встрепенувшись, добавил. — А теперь, друг мой, скажи, что привело тебя сюда?
— Назначен новый начальник строительства дороги.
— Ты проделал весь этот путь сюда только затем, чтобы сообщить мне это? Черт побери, я уже встречался с ним.
— С Джулиусом Дивером?
— Именно так. Он ехал в одном со мной поезде, который пришел сюда сегодня вечером. Я собирался и дальше ехать с ним, пока мне не сказали, что меня ищет какой-то пижон с востока.
— И какое у тебя сложилось о нем впечатление?
— Думаю, что, во-первых, он надутый осел, — сказал Хоуки и вдруг улыбнулся. — Но у него чертовски красивая дочь.
— У Дивера нет дочери.
— Нет, есть. Я се видел. Ее зовут Рейчел Боннер. Мне здорово повезло, что какой-то счастливчик уже успел жениться на ней.
Кинг засмеялся, качая головой:
— Вижу, ты ничуть не изменился, когда речь идет о хорошеньких женщинах. Но Рейчел Боннер приходится Диверу племянницей, а не дочерью. И она не замужем.
— Но…
— Что?
— Не важно, — махнул рукой Хоуки. — Кажется, она слегка подшутила надо мной.
— Не знаю, что ты имеешь в виду, черт возьми, но я здесь не для того, чтобы обсуждать Рейчел Боннер. Какое у тебя сложилось впечатление о Джулиусе Дивере?
— Да я сказал уже, что это напыщенный осел, занятый только собой, и думаю, что грубый со своей женой и племянницей.
— Я так и предполагал, что ты будешь о нем невысокого мнения, и, пожалуй, я соглашусь с тобой. Но, Хоуки, ты не должен допускать, чтобы личные симпатии или антипатии мешали нашему делу… А Джулиус Дивер очень важная фигура в нашем деле.
— Он тоже в это посвящен?
— Нет-нет, — сказал Кинг. — Ты единственный в этой стороне, и мы надеемся, что так будет и впредь.
— Хорошо! — Хоуки закончил одеваться и теперь расчесывал гребнем свои длинные волосы. Всякому, кто видел его раньше, превращение показалось бы поразительным. Дурно пахнущий, заросший обитатель прерий превратился в красивого молодого мужчину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41