Времени нет, поэтому я скажу тебе только одно: если ты ослушаешься меня и навредишь себе или нашему ребенку, я никогда тебе этого не прощу.
От этих слов у Фиби по спине пробежал холодок; она поняла, что Дункан не шутит.
— Будь осторожен, — сказала она. Дункан не ответил. Он поспешно поцеловал ее в лоб и исчез.
Филиппа и Маргарет вместе с остальными домочадцами были разбужены канонадой. Под грохот неутихающей стрельбы они торопились вниз в ночных рубашках, неся с собой одежду, которую успели схватить на ходу. Старуха ждала в холле с безмятежным и спокойным видом, готовая спрятать их в погребе вместе со служанками.
Фиби заметила, что Симоны нигде не видно.
— Это англичане явились за Дунканом? — спросила Филиппа, когда все они собрались в сыром подвале, освещенном единственной свечой, одетые как попало, в первое, что подвернулось под руку.
— Это пират, — ответила Старуха. — Жак Морно.
Фиби, усевшись на ящик, подтянула колени к груди и обхватила их руками. На ней было платье из грубой бесцветной ткани, одолженное ей одной из служанок.
— Он обманул часовых, — пробормотала она, — и захватил пушки на кряже над домом.
— Да, — подтвердила Старуха и взглянула на Фиби; в ее глазах мерцало отраженное пламя свечи. Имя Симоны витало между ними, как призрак, но ни одна из них не упоминала его.
— Нас убьют? — спросила одна из молодых служанок дрожащим голосом.
— Нет, детка, — уверенно ответила Mapгарет Рурк. Она села рядом с девушкой и крепко обняла ее. — Нет никаких причин считать, что дело дойдет до этого.
Фиби пока что не тревожилась за собственную жизнь, но она прекрасно понимала, что Дункан подвергается смертельной опасности. Что еще хуже, подумала она, у проклятого глупца нет чувства страха, и он не умеет беречь свою жизнь.
— Как вы думаете, где Алекс? — спросила Филиппа еле слышно. — Я его не видела. Фиби и Маргарет обменялись взглядами, но ничего не сказали.
Очередной пушечный залп потряс дом, и Фиби едва не всхлипнула от ужаса. «Неужели этим все и кончится» — думала она. Неужели она оказалась в другом времени и влюбилась в Дункана Рурка только для того, чтобы погибнуть под горой обломков?
Филиппа встала и принялась ходить от стены к стене, Фиби положила подбородок на колени и стала ждать, погрузившись в полузабытье. Она не знала, сколько прошло времени. Снаружи продолжался бой, бесконечный, оглушающий, но, как ни странно, ужасно монотонный. Некоторые из служанок действительно заснули, а Старуха бормотала глухие, бессловесные напевы: молитвы, обращенные к какой-то древней островной богине. Маргарет погрузилась в размышления. Возможно, несмотря на ее храбрые заверения, что смерть не грозит им, она надеялась вскоре соединиться с Джоном в каком-то другом, счастливом мире.
Свеча погасла, и Старуха заменила ее другой. Когда снова загорелось пламя сильнее и ярче, Фиби оглянулась в поисках Филиппы, но нигде ее не увидела.
Филиппа карабкалась по ступенькам, ведущим из погреба, усеянным обломками стен и потолка. Свет был тусклым, а воздух настолько наполнен пылью и дымом, что она едва могла дышать. Где-то вдали она слышала голоса мужчин, но стрельба прекратилась по крайней мере, временно.
На верхней ступеньке она остановилась и прислушалась. Далекие голоса были до боли знакомыми. Она услышала Лукаса, Дункана и со слезами, затуманившими взор, стала благодарить Бога, что они живы и вполне здоровы, раз спорят друг с другом. Без сомнения, Алекс тоже был с ними, живой и невредимый. Но Филиппа не собиралась возвращаться в погреб, пока не узнает это наверняка.
Она пробралась по развалинам красивого дома Дункана, переступая через книги, упавшие статуи и разломанную мебель. Она не подавала голоса, чтобы не привлечь внимание братьев и не быть отосланной или, лучше сказать, отведенной назад, в укрытие. Она должна своими глазами увидеть Алекса, а затем вернется в погреб по своей воле.
Когда она пересекала главную гостиную, в дом ударило еще одно ядро с такой силой, что Филиппу швырнуло на пол, как будто кто-то дернул ее за руку. Она несколько секунд лежала неподвижно, переводя дух и собираясь с силами после такого жестокого сюрприза. Должно быть, она в какой-то момент закричала, об этом свидетельствовала боль в горле, но совершенно не помнила, чтобы издавала хоть малейший звук.
Филиппа только поднялась и села, когда очередной снаряд потряс дом до основания. Часть потолка обрушилась, и она закричала от ужаса, прижавшись к полу и закрыв руками голову. Затем она услышала глухой стук и, подняв голову, увидела, что к ней приближается Алекс, энергично передвигаясь на костыле и держа в руке пистолет. Он был грязным, его одежда была изодрана и залита потом, но он стоял на ногах, и никаких ран на нем не было видно.
Больше Филиппе не нужно было ничего знать. Она улыбнулась, поднялась кое-как на ноги и отряхнула пыль с рук.
Алекс нахмурился и покраснел под слоем сажи и мраморной крошки.
— Возвращайся в погреб! — приказал он с яростью. — Живо!
Филиппа слегка вздрогнула и положила руку на грудь.
— Ты осмеливаешься кричать на меня? — спросила она, хотя, конечно, вопрос был излишним.
— Да! — прорычал Алекс, подходя на шаг ближе. — Я еще не то сделаю, если снова обнаружу тебя здесь!
Что-то зашевелилось под ложечкой у Филиппы, и она с досадой поняла, что это вовсе не неприятное ощущение. Прежде чем Алекс успел еще раз подтвердить, что он действительно угрожает ей, ближайшую стену сотряс очередной сокрушительный пушечный залп. Над их головами закачалась огромная люстра, с угрожающим треском срываясь со своих креплений. Алекс отшвырнул костыль и пистолет, бросился на Филиппу, как пантера и повалил ее на пол. Люстра упала с мелодичным звоном в нескольких дюймах от них.
— Я лучше останусь с тобой, — сказала Филиппа, широко раскрыв глаза и прикусив губу, чтобы не улыбнуться. — Не думаю, чтобы где-либо еще я была в большей безопасности.
Алекс смотрел на нее с выражением, очень похожим на неприязнь, но она простила его, потому что знала: он злится не всерьез. Он хотел жениться на ней и, когда война кончится, отвезти ее на свою плантацию, расположенную недалеко от Трои, где она станет растить детей, следить, чтобы он правильно питался, и советоваться с ним по важным вопросам.
— Вам очень повезло, мисс Рурк, — сказал Алекс холодно, мучительно поднимаясь на ноги, — что я полностью поглощен задачей, уберечь вас от гибели. Если бы, у меня было хотя бы пять свободных минут, я бы… Филиппа захлопала ресницами.
— Но у вас же нет времени, — напомнила она ему, осмелев от сознания того, что осталась в живых. По крайней мере, на этот раз.
— Идите со мной, — прохрипел он, схватив ее за руку. Его костыль и пистолет остались под горой стеклянных осколков, которые когда-то были не только источником света, но и великолепным произведением искусства. Бросив на кучу обломков один печальный взгляд и, очевидно, решив, как догадалась Филиппа, что пистолет и костыль не достать без больших усилий, он потащил Филиппу за собой по разоренной гостиной. Его шаги, хотя и были медленными и размеренными, вовсе не принадлежали человеку, постоянно нуждающемуся в костыле.
Он заметил шкаф, в котором хранились скатерти, и запихнул Филиппу в него.
— Я вернусь за вами, — сказал он мрачно. — Однако на вашем месте я бы не радовался предстоящей встрече.
С этими отнюдь не романтичными словами Алекс захлопнул дверь перед лицом Филиппы и, прежде чем ее глаза привыкли к темноте, и она смогла разглядеть ручку и ухватиться за нее, запер ее, вероятно, подставив стул под щеколду.
Филиппа бросилась на крепкую дверь и яростно закричала, но это не помогло. Она была заперта может быть, навсегда, может быть, до тех пор, пока пираты не найдут ее и не сделают с ней что-нибудь ужасное. А если судьба убережет ее от них, то, вероятно, она погибнет от руки Алекса.
— Я хочу жениться на вашей милой сестре — заявил Алекс Лукасу и Дункану, найдя их в саду, от которого мало что осталось.
Здесь они поставили батарею небольших пушек, которые Дункан хранил на всякий случай, и в течение последнего часа непрерывно поливали Морно картечью. Их лица были черными от пороха, как и у Алекса, и одежда висела на них клочьями. Остальные люди из команды Дункана занимали различные позиции по внешнему периметру сада.
— Я не возражаю, — ответил Лукас с достоинством, — если ты обещаешь не бить ее.
— Судя по его виду, — заметил Дункан брату, — я бы сказал, что наш Алекс не вполне готов дать такое обещание. Ты видел Филиппу?
— Я запер ее в шкафу, — объяснил Алекс. Это был странный разговор, и он подумал, что когда-нибудь до него дойдет весь юмор, при условии, что кто-либо из них проживет достаточно долго, чтобы рассмотреть происходящее в соответствующей перспективе. — Я должен был сделать что-нибудь, чтобы уберечь ее от беды!
Дункан и Лукас переглянулись, и Алексу показалось, что они обменялись улыбками.
— Наш наивный бедолага думает, что это возможно! — сказал Дункан, забавляясь. На его грязном лице белой вспышкой промелькнула улыбка.
Лукас засмеялся при виде ужаса на лице Алекса и показал на своего брата:
— Поучись мудрости у женатого человека! — посоветовал он.
— Я все равно хочу жениться на ней, — настаивал Алекс.
Дункан поднял брови, сложив руки на груди. Он снял повязку, и через грязную ткань его рубашки сочилась кровь, но он не обращал на рану внимания.
— Мы еще не услышали твоего обещания не бить ее, — заметил он. В его глазах промелькнули веселые искорки несмотря на тяжелое положение, Дункан радовался состязанию в хитроумии с таким человеком, как Жак Морно.
Алекс вздохнул. Он всегда был честным человеком и не видел смысла меняться в таком зрелом возрасте.
— Когда это кончится, — сказал он ровным голосом, — я собираюсь вернуться к этому шкафу, освободить Филиппу и хорошенько вздуть ее. Вы удовлетворены?
Дункан и Лукас еще раз обменялись взглядами.
— Конечно, — сказал Лукас.
— Что ж, тогда я тоже, — согласился Дункан, пожав плечами.
В ту ночь луны не было, и Дункан благодарил небо за это. При луне он и его люди не смогли бы зайти Морно и его команде в тыл и положить конец осаде.
После целого дня мучений и тягостного ожидания все оказалось разочаровывающе просто. В тот момент, когда Дункан стоял, ухватив Морно за волосы и прижав кинжал к его горлу, он пожалел, что все произошло именно так. Возможно, мать была права, подумал он, опуская кинжал, когда его покинуло свирепое желание пронзить врагу горло. Возможно, им двигала не любовь к свободе, а страсть к таким, как это, испытаниям.
Он рывком поднял Морно на ноги и вложил кинжал в ножны. Пират ухмылялся, стоя лицом к нему, и его изуродованный нос, выступающий из тени, казался еще более гротескным, чем обычно.
— Твое благородство когда-нибудь погубит тебя, — сказал Морно.
Дункан подозревал, что его старый враг может оказаться прав, хотя, конечно, он не сказал этого.
— Кто показал тебе дорогу к пушкам? — спросил он.
— Девка, — ответил Морно. Пират был таким же отчаянным, как сам Дункан он смеялся. — Ты же знаешь, дружище, что говорят об отвергнутой женщине. Дай мне нож, и мы сразимся с тобой в смертельном поединке, ты же этого хочешь, верно?
От этого предложения у Дункана закипела кровь и он почувствовал тревогу. Он по-прежнему больше всего на свете хотел выпустить из Морно кишки. Однако он преуспел в скрытности и, ничем не выдав своих чувств, сложил руки на груди и нахмурился.
Морно сказал, что в нападении на Райский остров виновата отвергнутая женщина. Дункан не помнил, чтобы кого-нибудь отвергал, по крайней мере, не в последнее время. В сущности, до того, как в его жизни появилась Фиби, ему постоянно не везло с женщинами и отвергнутым он мог бы назвать самого себя.
Затем в круг света от фонарей, которыми так заботливо запасся Морно, вошла Симона, опустив глаза и понурившись, и в то же мгновение Дункан все понял. Его как будто ударили в солнечное сплетение.
— Ты! — выдохнул он.
Симона подняла лицо к Дункану. Он увидел ее слезы, но они не смягчили его сердца. Фиби могла погибнуть во время дневной атаки вместе с их нерожденным ребенком. Та же опасность угрожала всей его семье, а дом, насколько он понимал, превратился в руины.
— Ты понимаешь, что ты наделала? — спросил он.
Лукас положил ладонь на его руку.
— Дункан…
Дункан стряхнул ладонь брата. Он чувствовал слабость от гнева и потери крови.
— Будь ты проклята! — сказал он девушке, которую охватила дрожь. Он знал, что страха в ней нет, одна лишь злоба, ярость и гордость. Ее глаза, когда-то они казались ему красивыми, сверкали в ночи, как глаза дикого зверя, у которого отняли добычу.
Симона плюнула ему под ноги.
Он отвернулся от нее к Морно, который по-прежнему рвался и бой, хотя уже был связан, как и все его люди.
Пират засмеялся:
— Итак, Рурк, ты все-таки струсил?
Рука Дункана на мгновение легла на рукоять кинжала. Его ужасно подмывало развязать пирата и вцепиться в него голыми руками, но времени для таких забав не было.
— Похоже, — сказал Дункан, игнорируя вызов и холодно оглядывая противника, — что я все-таки нашел себе корабль. Жалко, что все получилось так просто.
Вдали от главного дома размещалось что-то вроде гауптвахты, надежно спрятанной от посторонних глаз. Дункан приказал, чтобы Морно и его людей доставили туда. Затем он повернулся спиной к пленникам и стал спускаться, по темному склону.
— Что ты с ними сделаешь? — спросил Лукас, не отставая от него. Дункан сообразил, что брат интересуется девушкой и пиратами. — После того, что они натворили?
— Еще не решил, — ответил Дункан с тихой яростью, скрежеща зубами, потому, что раненное плечо болело так, будто в него налили расплавленного свинца. — Может быть, сожгу их на костре. Или скормлю акулам одного за другим.
— Черт побери, Дункан! — рявкнул Лукас. — Я серьезно! Ты не можешь передать Морно англичанам, хотя, видит Бог, они хотят поймать его не меньше, чем тебя, ведь он может сказать им, где тебя найти. И отпустить этих ублюдков просто, так ты тоже не можешь, они вернутся на новом корабле, взяв с собой больше пушек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41