Затем, не слишком вежливо сунул канделябр в руку Старухи и пробормотал — Вот. Бери и занимайся своими делами и не приставай ко мне.
Старуха с дерзостью, на которую никогда бы не осмелился ни один из людей, находящихся под его властью, впихнула изящный серебряный канделябр с горящими свечами обратно в его руку. «И это не случайно», — подумал Дункан, когда горячий воск закапал на его запястье.
— Старуха не лишилась зрения, — заявила она. — Это у мистера Дункана бельмо на глазу.
Он молча смотрел, как она уверенными шагами удаляется во тьму.
— Чушь собачья… — пробормотал Дункан себе под нос, но, спускаясь по широкой винтовой лестнице с канделябром в руке, поймал себя на том, что думает о странных, необъяснимых звуках, которые изредка слышал в этом доме. Музыка, звуки неизвестных инструментов, которые он никогда не видел. Шаги, раздающиеся там, где никто не ходил. Приглушенный смех невидимых мужчин и женщин и мелодичный звон бокалов.
Он считал, что сходит с ума, и подумал, не поделиться ли этим страшным подозрением с Алексом, но после долгих и мучительных раздумий решил, что не стоит. Он не был уверен, можно ли доверить другу такое признание.
Номер Фиби был размером примерно с телефонную будку, а кровать, похоже, предназначалась для кукольного домика, но зато она слышала шум прибоя и чувствовала запах океана, тихо поющего в ночи. Когда взойдет солнце, она увидит его из окна, и эта мысль подняла ее настроение.
Фиби сполоснулась под тоненькой струйкой холодной воды, слушая рев ржавых труб, почистила зубы, надела старую футболку, боксерские трусы и залезла в постель. Последняя ее мысль была о том, что простыни чистые, затем она погрузилась в глубь без сновидений.
Было еще темно, когда Фиби разбудила музыка. Печальная и красивая мелодия тянулась длинной лентой сквозь глубочайшую тишину. Где-то глубоко внутри Фиби зародилась и уже не прекращалась дрожь. Девушка прислушалась, пытаясь уловить звуки, которые слышала раньше, и, стараясь не замечать грохота старомодного лифта, скрипящего и дребезжащего в шахте, резкого металлического стона труб, надоедливого «кап-кап-кап» из крана в ванной, а слушать только нарастающую, раздирающую душу музыку.
Фиби прикусила губу и устроилась на подушке, вслушиваясь в мелодию и пытаясь поймать ускользающие воспоминания, правда, не слишком настойчиво. Ее лицо было мокрым от слез, которые она не могла объяснить даже себе самой, и ей в голову пришла странная мысль: не водятся ли в отеле привидения? Звуки клавесина обнимали ее, ласкали и в конце концов снова убаюкали.
Когда она проснулась в следующий раз, в окно светило тропическое солнце, полное танцующих бриллиантов, выхваченных из океана, омывая ее мерцающей золотистой дымкой. Но музыка смолкла. Фиби встала на кровати, ухватившись обеими руками за подоконник, и поглядела в окно на зеленовато-голубой океан и белый песок, потрясенная до глубины души великолепием пейзажа. «Дело стоило того», — подумала она, и ее душа ожила. В ее неизведанных глубинах к жизни пробуждались мечты и тянулись навстречу свету и радости.
Кто-то заколотил в дверь комнаты, так перепугав Фиби, что она едва не свалилась с кровати.
— Кто там? — окликнула она с раздражением.
— Я принесла ваш костюм, — ответил незнакомый юный голос.
— Какой костюм? — удивилась Фиби и, распахнув дверь, увидела девочку-подростка, стоящую в коридоре. Она жевала резинку и протягивала комок дешевого муслина.
— Сегодня вечером маскарад, — сказала девушка, сопровождая свои слова громким чавканьем. — Ну, то есть после того, как вы осмотрите коттеджи и все прочее. — Она улыбнулась, и в ее рту обнаружилось достаточно стальных скобок для правильного роста зубов, чтобы сработали детекторы металла в аэропорту. — Меня зовут Андреа, — сообщила она угрюмо. — Я надевала этот костюм в последний раз, когда к нам с материка подвалила компания покупателей. В нем было забавно ходить.
Фиби нахмурилась. — Должно быть, — подумала она, — это тот самый «бал-маскарад», который упоминался в рекламном проспекте «. Она решила вечером симулировать головную боль и, улизнув, отправиться гулять на пляж.
— Потрясающе, — сказала она без особого энтузиазма.
Андреа помахала рукой и отправилась восвояси.
— Не волнуйтесь, — бросила она, — из вас получится отличная девка.
Фиби выскочила в коридор, не обращая внимания, что одета в футболку и боксерские трусы.
— Подожди-ка! — окликнула она. — Кто из меня получится?
— Девка, — беспечно ответила Андреа, даже не обернувшись, — Ну, знаете, из тех, кто подавали ром или грог и сидели у пиратов на коленях.
Фиби закрыла дверь и прислонилась к ней, прижимая муслиновое платье к груди и глядя в тусклое зеркало на противоположной стене комнаты.
— Ты заслужила все, что приключится с тобой, — заявила она своему отражению.
ГЛАВА 2
Фиби изо всех сил старалась философски относиться к происходящему.
Завтрак состоял из двух черствых круассанов и чашки крепкого кофе. Все особняки выходили на море и выглядели вполне симпатично, хотя были примитивными постройками и абсолютно одинаковыми, вплоть до последнего гвоздя. За экскурсией следовало пространное выступление агента по продажам, сопровождавшееся показом слайдов, раздачей брошюр, карт и видов с высоты птичьего полета. Фиби казалось, что оно никогда не кончится. Ленч — фруктовый салат на увядшем листе латука, клубничное желе и засохшие рулеты был принесен загорелыми и стройными девушками в шортах и общепринятых на Райском острове футболках. Обнеся присутствующих, амазонки снова заняли свои места рядом с дверью, сложив руки и с бесстрастным выражением на лицах, готовые пресечь любую попытку к бегству.
Было три часа, когда плененную аудиторию наконец отпустили, хотя передышка была, конечно, только временной. Все должны были присутствовать на вечернем костюмированном балу, как объявил мужчина, которого Фиби про себя называла Джеком, и объяснил, что тем, кто уклонится от празднества придется добираться до Штатов самостоятельно.
Фиби, примирившаяся с необходимостью одеться в наряд пиратской подружки и выслушать еще одну лекцию о недвижимости, бросилась к ближайшему выходу. Как она поняла, единственный другой выход — вплавь пересечь Бермудский треугольник в надежде, что ее вынесет к берегам Флориды. В данный момент ей предоставили свободу наслаждаться солнцем и пляжем, и она не собиралась зря терять время. Купив в пыльном сувенирном магазинчике крем от загара и большую соломенную шляпу, Фиби направилась на пляж.
Вода была вполне теплой, чтобы искупаться, и такой чистой, что можно было видеть, как на дне колышутся тонкие водоросли и сияют раковины, похожие на драгоценные камни. Песок был нежным и белым как сахар, и Фиби скинула сандалии и зарылась в него, смеясь от радости.
Через час, несмотря на крем, нанесенный на каждый дюйм обнаженной кожи, Фиби была вынуждена прервать общение с океаном и скрыться в доме. Она купила в баре высокий бокал розовой жидкости с плавающей в ней вишенкой и осушила коктейль в старом лифте, со скрежетом взбиравшемся на третий этаж.
Оказавшись в комнате, Фиби осторожно сняла красный в горошек купальник, пахнущий кремом, и вытянулась на кровати, воображая, что лежит в уединенной бухте и ее наготу прикрывает только тень пальмы. Она блаженно улыбнулась, слушая убаюкивающий шепот океана за окном, и ее окутал сон, нежный, как тень.
Ее сны были эротическими, таинственными, и в них вплеталась музыка клавесина. Она лежала на песке в тени пальмы. К ней подошел мужчина и опустился рядом на колени, и хотя она не видела его лица и не могла вспомнить его имени, ее сердце прекрасно его знало. Он гладил ее голые бедра легкими, быстрыми пальцами менестреля до тех пор, пока она не задрожала и не застонала под его прикосновениями, и тогда он благоговейно приподнял загрубелой ладонью сперва одну ее грудь, затем другую. Фиби чувствовала себя прекрасно и волшебно, словно русалка или принцесса, пробуждающаяся после поцелуя принца от столетнего сна в замке, окруженном густым лесом, и ей захотелось, чтобы знакомый незнакомец овладел ею.
Незнакомец наклонил голову, и перед тем как он поцеловал ее, Фиби уловила тень улыбки на его красиво очерченных губах. Как изысканный инструмент под рукой музыканта, тело Фиби затрепетало, отвечая на поцелуй, и вслед за этим последовал такой прилив страсти, что вырвал ее из мелодии сна и вернул в реальный мир.
Она лежала на жесткой кровати, все еще дрожа от прилива неистовой страсти, чувствуя отчаяние оттого, что снова оказалась одна и ее любовник исчез вместе со сновидением.
С момента развода с Джеффри Фиби убеждала себя, что воздержание не так уж и плохо, но теперь самая сущность ее женственности говорила нечто совершенно противоположное. Она была молодой и здоровой, и хотела испытать эмоциональное и физическое удовлетворение от полной близости с мужчиной. Ну хорошо, подумала она, поморщившись — солнечные ожоги давали о себе знать. Она созрела для нового романа, готова довериться мужчине, позволить ему прикоснуться к своей душе и к своему телу. Все, что ей остается — найти человека, удовлетворяющего ее требованиям, которые стали гораздо жестче, чем в колледже, когда она познакомилась с Джеффри и влюбилась в него.
Фиби знала, что начать с начала будет не просто, но она твердо решила попытаться. Может быть, лучше всего насовсем покинуть Сиэтл со всеми связанными с ним воспоминаниями и поискать работу в Сан-Франциско, Нью-Йорке или даже где-нибудь в Европе. Например, в Лондоне или Париже, или в городе поменьше, вроде Флоренции или Лиона. Со временем, если она не спрячется в своей скорлупе, чтобы не получать новых ран, и если ей очень, очень повезет, она сможет встретить потрясающего мужчину.
Приняв решение, Фиби сразу почувствовала себя лучше. Она взяла с ночного столика часы и, прищурившись, посмотрела на циферблат. — Черт, — пробормотала она. — До этого проклятого костюмированного бала осталось совсем немного времени.
Фиби нарядилась в нелепое платье со шнурованным корсажем и глубоким вырезом на груди, причесалась и чуть-чуть подкрасилась. В правом виске пробудилась к жизни головная боль, но она не стала искать аспирин, потому что не хотела опаздывать. Не то что бы Фиби боялась не попасть на рейс на материк, если бы не обитатели коттеджей, она была бы не прочь остаться здесь навсегда, качаться на лианах в джунглях, ходить в одежде из фиговых листьев и питаться кокосовым молоком. Нет, она хотела всего лишь перетерпеть праздник, вернуться в свой номер и снова услышать приглушенные звуки клавесина.
Когда Фиби вошла в пустой лифт и нажала кнопку подвала, головная боль усилилась. — Странное место для бального зала, — подумала она, открывая сумочку в поисках маленькой погнутой жестянки с аспирином, которую видела несколько недель назад среди прочего хлама. — Черт, — пробормотала она, упорно роясь в глубинах сумки, пока стальная клетка скрежетала в ржавой шахте и наконец с лязгом остановилась. Чудодейственное лекарство так и не отыскалось, и Фиби поняла, что не переживет вечер без анестезии. Едва выйдя из лифта и, по-прежнему, все свое внимание обратив на сумку, она решила рискнуть и вернуться в номер, чтобы проглотить две таблетки из флакона в косметичке. Она повернулась, надеясь вскочить в лифт, пока двери не закрылись. И увидела перед собой голую стену.
На какое-то мгновение Фиби ошеломленно застыла на месте, с недоверием глядя на стену. Лифт вместе с решеткой, скрежетом и всеми прочими атрибутами пропал, и, более того, освещение тоже изменилось, превратившись из яркого флюоресцентного сияния в тусклое мерцание. Она больше не слышала смеха и болтовни, доносившихся из бального зала.
Фиби глубоко вздохнула и на секунду закрыла глаза. Она решила, что во всем виновата головная боль. Возможно, она получила солнечный удар. Или же просто вышла не на том этаже, пока рылась в сумке, ища аспирин.
Она снова подняла веки и приуныла, увидев, что лифт не появился. Прошло немало времени, прежде чем Фиби поняла, что голова у нее больше не болит, но в данных обстоятельствах она не была уверена, хорошо это или плохо.
Она стояла неподвижно, замерев в ожидании, но стена, где должен был быть лифт, оставалась тем же, чем была стеной, где должен быть лифт. Но лифт не появлялся.
Фиби совсем было решила поискать другой выход из подвала, когда услышала доносящийся откуда-то из коридора беспечный свист, определенно издаваемый мужчиной. Она стала всматриваться в темноту.
— Эй! — окликнула она. — Кто там?
В следующее мгновение он вышел из-за угла, неся в руке старомодный бронзовый светильник, и что-то поразило Фиби в самое сердце, как будто деревянный молот ударил по большому бронзовому гонгу. Секунду-другую она не могла вздохнуть, не говоря уже о том, чтобы заговорить, и застыла на месте, вздрагивая.
Мужчина был высоким, с длинными черными волосами, стянутыми тонкой ленточкой или резинкой. Его стройные мускулистые бедра обтягивали бежевые брюки из какого-то мягкого материала вроде замши, а черные ботфорты поднимались, как у кавалериста, до колен. Он носил просторную рубашку, вероятно, льняную, и к его поясу был подвешен кинжал в ножнах.
К Фиби наконец вернулся дар речи. — Ох! — сказала она с наигранным весельем. — У вас костюм интереснее, чем у меня.
Он поднял брови, и уголок его рта слегка дернулся, хотя Фиби не могла понять, что было тому причиной радость, нетерпение, или что-то совсем иное.
— Кто ты? — спросил он, оценивающе оглядев ее и снова уставившись ей в лицо.
Фиби покраснела, надеясь, что он не заметит этого в тусклом свете фонаря.
— Меня зовут Фиби Тарлоу. Я заблудилась и опоздала. Вы не могли бы показать мне выход отсюда?
Он пропустил ее просьбу мимо ушей, продолжая внимательно разглядывать ее, как будто она была какой-то диковинкой. У Фиби перехватило дыхание, но вовсе не от страха, когда он протянул руку и прикоснулся к ее волосам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41