— Мы полагаем, что встречный корабль английское судно с боеприпасами, — сказал он. — Поскольку он не несет никаких флагов, вполне разумно предположить, что он везет груз, который капитан хотел бы сохранить в секрете. Однако это военный корабль, он наверняка принял нас за пиратов или патриотов то есть, с их точки зрения, бунтовщиков, и поэтому постарается потопить нас при первой возможности.
Фиби, проглотившая фасоль, поперхнулась. Дункан с терпеливым вниманием ждал, когда она откашляется. Придя в себя, Фиби промолвила:
— Значит, ты считаешь, что они нападут на нас?
Дункан налил себе вина, и Фиби горько пожалела, что не может составить ему компанию, поскольку не собирается рисковать здоровьем их ребенка. О ребенке по милости Старухи она думала уже как о Джоне Александре Рурке.
— Попытаются, — сказал он, наконец. — Мы же в данный момент ведем их в засаду одну из маленьких укромных бухт, которыми изобилуют острова. Если он последуют за нами, мы будем точно знать об их намерениях. Тебя, естественно, отвезут на берег, прежде чем начнется сражение.
Фиби не особенно хотела участвовать в бою, но не имела также желания покидать Дункана ни при каких обстоятельствах.
— Ты должен догадываться, что я об этом думаю, но не осмеливаюсь тебе сказать.
Он взял ножку цыпленка и занялся ею, не поднимая глаз на Фиби.
— Ты не хочешь покидать меня, — сказал он устало. — Должен признаться, что я восхищаюсь тобой. Однако в данном случае, моя прекрасная и чувственная жена, у тебя не будет выбора.
ГЛАВА 11
Фиби все тщательно продумала, прежде чем ответить на эдикт Дункана. С его стороны было явным деспотизмом заявлять, что она лишена права распоряжаться своим ближайшим будущим, и требовать, чтобы она сошла с корабля до начала стычки с неизвестным судном, преследующим их. С другой стороны, он руководствовался, безусловно, добрыми намерениями: он старался защитить ее. Если он пользуется несколько диктаторскими методами, его все же нельзя сильно винить. В конце концов, он человек своего времени.
— Выбирать каждый должен сам за себя, — сдержанно возразила Фиби, сложив руки на, коленях.
Дункан забыл про свой ужин и занялся тем, что рылся в обшарпанном, но украшенном изящной резьбой, дубовом сундуке, вытаскивая разную шерстяную одежду и швыряя ее в груду на полу.
— Да, — кивнул он, говоря как будто в сторону, — и у тебя имеется следующий выбор: ты можешь покинуть корабль с достоинством, как леди, а можешь покинуть его, крича и брыкаясь. Но, так или иначе, на берег ты сойдешь.
Фиби вздохнула. Она должна управлять своими побуждениями, которые стремились к открытому бунту. Опрометчивый поступок с ее стороны может погубить Дункана, а с подобной перспективой она не могла бы жить.
— Встань, — приказал Дункан, подходя к ней с плотной фуфайкой в руках.
— Послушай меня… — сказала Фиби с ноткой нетерпения в голосе, но, тем не менее встала.
Дункан приложил к ней фуфайку и нахмурился, размышляя, подходит ли одежда по размеру.
— Что?
— Я буду в большей безопасности, если останусь с тобой, — сказала Фиби. Ее голос слегка дрожал, однако, от убеждения, а не от робости. — Посуди сам, Дункан. Меня могут съесть акулы, прежде чем я доберусь до берега. Я могу утонуть. Ну, хорошо, предположим, что мне повезло, и я добралась до суши. Там меня могут захватить туземцы или очередная шайка пиратов. По крайней мере, если я буду рядом с тобой, ты сможешь защитить меня.
Он опустил фуфайку, и хмурое выражение его лица уступило место раздраженному отчаянию.
— Наверное, ты права, — сказал он, наконец. И тут же вся его рассудительность пропала. — Но вы останетесь внизу, мистрисс Рурк, — предупредил он, — или, клянусь, вы никогда больше не отправитесь в плавание на этом корабле.
Фиби нерешительно улыбнулась и забрала у него колючую фуфайку.
— Все равно это была бы плохая маскировка, — сказала она.
— Это не для маскировки, — нетерпеливо возразил Дункан, и в то же мгновение где-то на палубе тревожно зазвенел колокол. Он договорил, уже направляясь к двери: — А для тепла. Знаешь, люди замерзают насмерть даже на этих южных островах.
Фиби кивнула, все еще стоя около стола. — Береги себя, — прошептала она.
Он открыл дверь торопливо, но не без изящества.
— Оставайся здесь, — сказал он. Через мгновение тяжелая деревянная дверь разделила их и Фиби услышала, как в замке поворачивается ключ.
Фиби наполнило дикое, совершенно первобытное желание броситься на дверь, крича, как кот, попавший в корзину для рыбы, но вскоре она справилась с собой. В следующее мгновение что-то ударило в борт корабля с такой силой, что ей пришлось схватиться за спинку стула, чтобы удержаться на ногах. Одновременно уши Фиби наполнил чудовищный скрежет, угрожая разорвать барабанные перепонки. За этим звуком последовали еще более тревожные: металлический лязг клинков, грохот пушечных выстрелов, крики сражающихся и стоны раненых.
Безумный страх буквально, парализовал Фиби. Но, когда шум на палубе стал просто оглушительным, она заставила себя рассмотреть самую реальную возможность, что Дункан и его люди проиграют бой. Если это случится, она должна быть готова к самозащите. Первую мысль продиктовала трусость: если Дункан погиб, она тоже не хочет жить. Затем Фиби вспомнила про будущего ребенка и поняла, что ей нельзя сдаваться.
Быстрый осмотр каюты дал два пистолета с перламутровыми рукоятками, но, были ли они заряжены, она не имела понятия. Фили положила их на кровать и стала задумчиво рассматривать. Она знала, что огнестрельное оружие в руках неопытного человека причинит больше вреда, чем пользы. Пистолет мог разорваться у нее в руках или просто дать осечку, когда нападающие ворвутся в каюту. Более того, она могла сделать только по одному выстрелу из каждого, поскольку не умела их перезаряжать. Нужно постараться, чтобы каждая пуля попала в цель.
Закусив губу, Фиби взяла один из пистолетов и сжала его обеими руками. Он был неуклюжим и невероятно тяжелым, от одной лишь попытки удержать его вся она покрылась потом. Руки дрожали, колени подгибались, а ей еще предстоит встретиться с пиратами. Чья храбрость выдержит такое испытание?
Фиби дрожащей рукой отложила пистолет, подтащила стул к двери и, снова взяв оба пистолета, уселась лицом ко входу. Сердце колотилось так часто, что у нее закружилась голова.
Бой, стрельба и крики на палубе все продолжались и продолжались. Иногда наступало затишье, но затем шум снова возобновлялся. Фиби не могла определить, сколько прошло времени часы или только секунды. Ужас держал ее в подвешенном состоянии, в своем собственном измерении.
Под мышками выступили полумесяцы пота, и ей то и дело приходилось вытирать ладони о юбку. Холодный ужас под ложечкой в конце концов испарился, и изнурение едва не взяло над ней верх. Фиби чувствовала дурман, как от снотворного, и ее веки как будто отяжелели. Но она, положив вспотевшие ладони на рукоятки пистолетов, лежавших у нее на коленях, не позволяла себе забыться. Наконец, в один из промежутков тишины, кто-то рванул дверь. Фиби дико вздрогнула. Один из пистолетов свалился на пол, и она испугалась, что сейчас он выстрелит, но ее опасения не оправдались. Однако времени, чтобы подобрать пистолет, тоже не оставалось. Фиби поднялась на ноги, дрожащими руками направила второй пистолет на дверь и затаила дыхание.
В проломе показался незнакомец. — Положите эту штуку, пока не поранились, — сказал он.
Палец Фиби, лежавший на курке, чуть заметно напрягся, и по спине побежали мурашки.
— Где мой муж? — спросила Фиби.
— Видимо, вы имеете в виду Дункана, — ответил человек, вступая в пыльный луч света, проникающий сквозь иллюминатор высоко над головой. В его поведении и облике было что-то знакомое, хотя Фиби была уверена, что никогда раньше его не видела. В своих потертых ботфортах, серо-голубых бриджах, льняной рубашке и жилете строгого покроя, он гораздо больше походил на фермера-джентльмена, чем на пирата, и ничем не напоминал английского моряка.
Фиби проглотила тугой комок, застрявший в горле.
— Не приближайтесь! — предупредила она. Пришелец остался стоять на месте, около порога, но явно не был испуган. Нет, он пытался успокоить ее, и Фиби пришла бы в ярость, если бы каждая клеточка ее тела не размякла, превращаясь в воду. Он усмехнулся, и Фиби снова больно укололо ощущение, что ей знаком этот человек. Она сообразила, кто это, за долю секунды до того, как он сам представился.
— Лукас Рурк, — сказал он, протягивая руку. — Старший брат Дункана.
Фиби отступила на шаг, целясь в грудь Рурку.
— Вы тори! — сказала она.
— Я считаю себя патриотом, — ответил он спокойным, увещевающим голосом. — Слова сами по себе ничего не значат.
— Где Дункан? Вы его убили?
— Убить родного брата, как бы сильно он ни заблуждался?! — Лукас Рурк вытаращил глаза они у него были карие, в отличие от глаз Дункана, но их форма и выражение были поразительно схожи. — Признаюсь, что мной овладело такое искушение, но я бы никогда ему не последовал. Наша мать пришла бы в ярость.
Фиби неуверенно заглянула за его плечо дверь по-прежнему оставалась открытой, надеясь хоть краем глаза увидеть мужа. Но она видела одних лишь незнакомцев, таких же широкоплечих, как Лукас.
— Скажите мне, где Дункан, или я убью вас, — сказала она. — Я не шучу.
Лукас успокаивающе улыбнулся. У него, как и у Дункана, были ослепительно белые зубы.
— Не волнуйтесь, мистрисс Рурк, — сказал он. — Дункан в полном порядке, если не считать нескольких синяков. — Он оглянулся на людей, столпившихся в узком коридоре.
— Приведите его. Осторожно.
За его словами последовала небольшая суета, и вскоре в каюту впихнули Дункана, от ярости потерявшего дар речи, со связанными за спиной руками.
Лукас взглянул на него с чем-то вроде неодобрительной нежности и поцокал языком.
— Храбрый до безрассудства, — пробормотал он. — Брат, тебе следует научиться осмотрительности. Даже трусость иногда бывает полезна.
Фиби опустила пистолет и поглядела на Дункана, сгорая от желания броситься вперед и освободить его, но зная, что эта попытка будет бессмысленной, а может быть, и гибельной — Застрелить его? — спросила она у мужа. Дункан потряс ее взрывом глухого, хриплого смеха.
— Боже, ты просто прелесть! Нет, любимая, ты не должна лишать питающих меня надежд.
Она неуверенно посмотрела на Лукаса, который спокойно и невозмутимо стоял, сложив руки на груди. Он явно не принимал участия в кровавом захвате «Франчески» очевидно, осуществлял общее руководство.
— Но…
— Мой брат не причинит тебе вреда, Фиби, — мягко сказал Дункан. — Хоть он растяпа и идиот, и вместо головы у него чурбан, а политической премудрости столько же, сколько у пугала в саду нашей матери, я никогда не слышал, чтобы он грубил, насиловал и разорял.
Лукас пересек каюту и забрал пистолет из рук Фиби. От смущения и страха она чувствовала головокружение.
— Садитесь, — приказал Лукас, взяв ее за руку и подводя к кровати. Когда Фиби примостилась на краю койки, он бросил взгляд на разъяренного брата и приказал своим подчиненным: — Оставьте нас.
Один из них замешкался:
— Сэр, прикажете держать курс на Чарльстон?
— Вы знаете план, — устало ответил Лукас, еле слышно вздохнув.
Сердце Фиби подпрыгнуло к горлу и тихо стучало там, как мотылек, пойманный в ореховую скорлупу. Дункан смотрел на брата с такой надменностью, как будто он был на свободе и сам себе хозяин.
— Что случилось? — спросила Фиби, поскольку они оба молчали. Ее взгляд был направлен на Лукаса. — Это ваш корабль захватил нас?
— Не совсем так, — ответил Лукас с заметной неохотой. Он закрыл и запер на засов дверь каюты и сейчас стоял, прислонившись к ней. Отвечая, он спокойно и угрюмо встречал яростные взгляды, которые метал в него Дункан. — Мы оказались поблизости от места боя, который вы проигрывали, осмелюсь заметить и вмешались. Нападающие убрались восвояси.
На скуле Дункана заиграл желвак, веревки на его руках натянулись. Он знал, что попытка разорвать их бессмысленна, даже Фиби это понимала, но не мог не попытаться, как не мог изменить себя.
— Ну, хорошо, — сказал он шелковым голосом, который не мог скрыть его злости. — Ты спас меня, Лукас, меня и всех нас. А теперь, если ты будешь так любезен и развяжешь мне руки, вернешься на свой корабль и оставишь меня в покое…
— Извини, — сказал Лукас голосом, в котором слышалось неподдельное сожаление. — Я имею приказ нашего досточтимого отца немедленно доставить тебя в Чарльстон.
— Но мы и так плыли туда! — заметила Фиби, обрадовавшись.
Взгляд, который Дункан бросил в ее сторону, заставил ее поникнуть.
— Это правда, Дункан? — спросил Лукас, подходя к брату. Даже Фиби не решилась бы оказаться так близко от него при его нынешнем состоянии. — Ты возвращался домой?
Дункан долго смотрел на него и упрямо молчал, но, наконец, ответил глухим хриплым голосом, Фиби пришлось напрячь слух, чтобы расслышать слова:
— Не в том смысле, в каком ты думаешь, Филиппа написала, что отец нездоров. Я хотел проведать его как преданный сын, но не оставаться насовсем.
Фиби показалось, что широкие плечи Лукаса чуть-чуть поникли, но выражения его лица она не могла увидеть, он отвернулся от нее.
— Осмелюсь предположить, что отец будет рад тебя видеть, — сказал он. — Хотя, конечно, было бы лучше, если бы ты приехал по своей воле.
— Я пытался, — проворчал Дункан. На его лбу пульсировала жилка знак того, что его кажущемуся спокойствию нельзя доверять. — Как отец?
— Он старый человек, — сказал Лукас откровенно. — И у него хрупкое здоровье. Тяжелым грузом на него легла война, а еще тяжелее твое предательство.
— Поосторожнее со словом «предательство», — тихо предупредил Дункан. — Оно так же опасно, как перегревшаяся пушка.
Лукас вздохнул и отвернулся от Дункана, осматривая каюту. Он нашел бутылку виски, бокал и, наполнив его, предложил Фиби.
Она, конечно, хотела выпить, но вспомнила о ребенке и покачала головой. Ее деверь встретил отказ дружеским кивком и легким поклоном и, снова обернувшись к Дункану, поднес бокал к его губам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41