Что он принудил тебя…
– Он не принуждал меня, – уже спокойнее проговорила она, собравшись с духом. – Мы оба хотели того, что случилось.
Тень легла на лицо, все такое же красивое и желанное для нее вопреки доводам рассудка.
– Я тебе не верю. Зачем ты лжешь? После того, что случилось между нами в саду…
– Именно после того, что между нами случилось, я и сделала это. Не Стюарт провел ночь в моей спальне, а я была у него до утра. Я хотела стереть раз и навсегда память о том, что было у нас с тобой, и избавиться от прошлого. – Его взгляд пронзил ее как кинжал, но Присцилла не опустила глаз. – Пока это тянулось, я не знала покоя, но теперь освободилась от тебя, Брендон.
– Все это ложь, – повторил он, схватив ее за плечи и стиснув их до боли.
– Это правда.
– Но ведь ты не любишь его, – задумчиво проговорил он после короткого молчания. – Возможно, ты вообще ничего к нему не чувствуешь. Как же ты могла?
– Откуда тебе знать мои чувства к Стюарту? К твоему сведению, он мне очень дорог. Впрочем, тебе не понять.
На миг Брендон сжал губы в тонкую злую линию. Но потом провел кончиком пальца по шее Присциллы, и она затрепетала.
– Да уж, мне не понять. Не понять, почему ты такая разная. Если ты способна испытывать что-то к такому, как Эган, то почему и я небезразличен тебе? Разве это не так? В саду ты едва не позволила мне все, ты хотела этого, не отрицай. Ты и сейчас меня хочешь.
– Ты заблуждаешься. – Она облизнула губы. Взгляд Брендона на несколько мгновений задержался на ее приоткрытых губах, потом он быстро наклонился. На этот раз это был удивительно страстный поцелуй, с такой жаждой припадают к чаше с водой в жаркий день. Не только тело, но и душа Присциллы откликнулась на него. Не в силах бороться с собой, забыв все свои благие намерения, она ответила и словно раскрылась для него.
Боже милостивый, что же он за человек, если имеет над ней власть, против которой она бессильна?
Как и тогда, в саду, рука сдвинула плечико платья и высвободила грудь из тесно затянутой клетки. Пальцы сжали сосок, и ощущение неописуемого блаженства пронзило ее всю. Присцилла пошатнулась и застонала.
– Но ведь Стюарт… – невнятно пролепетала она. – Стюарт может вернуться… что тогда будет?..
– Говоришь, может вернуться? – повторил Брендон, отстраняясь. – Тогда нам нужно поспешить.
Он повернул Присциллу лицом к туалетному столику, заставил наклониться, упираясь ладонями в край, и бесцеремонно задрал повыше подол элегантного вечернего платья.
– Что все это значит? Что ты собираешься делать?
– Откуда тебе знать, Присцилла? – прошептал Брендон, склоняясь к ее уху. – Я почти ничему не успел научить тебя, потому что времени было слишком мало… Откуда тебе знать всю полноту отношений между мужчиной и женщиной…
Его ласки стали настойчивее, даже грубее, но это только сильнее волновало. В ягодицы Присциллы упиралось что-то твердое, пальцы Брендона сжимали груди, он легонько покусывал ее шею. Подол платья поднялся еще выше и оказался наконец на талии вместе с нижними юбками. Она не видела, что Брендон расстегивает брюки, но шестое чувство подсказало ей это, и Присцилла попыталась выпрямиться. Однако Брендон только сильнее навалился на нее. А потом, когда пальцы заскользили по телу, прикрытому лишь тончайшими панталонами, когда рука протиснулась между сжатыми ногами, ей уже не хотелось вырываться.
– Не сжимай так ноги, любовь моя. Ведь ты и сама желаешь того же…
Она не в силах была отвечать, лишь сглотнула с трудом. Пальцы Брендона нашли отверстие в панталонах, проскользнули внутрь и начали двигаться.
– Тебе это нравится… я знаю, что нравится… тогда раздвинь ноги, – услышала она словно издалека.
Присцилла не могла ни шевельнуться, ни вздохнуть. Она оказалась словно посреди огромного костра, и пламя лизало ее сверху и снизу. С каждым движением Брендона Присцилла ощущала все более испепеляющее желание и наконец громко застонала, уже не владея собой.
Брендон развязал узелок на панталонах, потянул за шнурок – и не успела она и глазом моргнуть, как нижнее белье соскользнуло на пол к ее ногам.
– А теперь раздвинь ноги!
Словно помимо ее воли, бедра раздвинулись. Присцилла лишь тихо стонала, всем своим существом прислушиваясь к ощущениям, казалось бы, уже достигшим пика, но все еще нараставшим. Она дрожала всем телом, изнемогая от желания и наслаждения, налетавшего океанскими волнами. Руки Брендона! Руки волшебника, давшие ей познать рай! Ноги Присциллы сводили слабые судороги, испарина покрывала все тело.
– Вот видишь, ты моя… – шептал и шептал ей на ухо знакомый голос, – и тебе не дано этого изменить…
И неумолимо, не позволяя ей прийти в себя, он продолжал ласкать ее, заставляя издавать невнятные звуки наслаждения и мольбы. Внезапно одним движением он проник в нее.
Присцилла почти потеряла сознание и осела бы на пол, если бы бедра ее не стиснула стальная хватка. Вместе с этим неожиданным вторжением тело словно наполнилось огненной влагой, на несколько мгновений сладостно онемело, потом расцвело неистовыми в своей силе ощущениями. Толчок за толчком, то часто и с силой, то упоительно медленно эти движения усиливали уже едва выносимую жажду.
Присцилла не осознавала, что снова и снова повторяет имя Брендона, выгибается, склоняясь ниже к столу, стараясь отвечать на каждый толчок. Ладони ее так увлажнились, что уже скользили по столу, и она впилась в дерево ногтями. Забыв о своем дорогом наряде и тщательно уложенной прическе, она раскачивалась в такт неизъяснимо сладостным движениям Брендона. Только не до конца заснувший страх перед Стюартом не позволял ей кричать в полный голос. Наконец в какой-то момент этой сладкой пытки голова ее запрокинулась и весь мир вокруг нее взорвался и рассыпался разноцветными звездами.
О, как это прекрасно! Как прекрасно и как невозможно, потому что такого наслаждения, конечно же, в реальной жизни не существует…
Эта странная мысль на миг ослепительно блеснула в ее сознании – и все исчезло, кроме постепенно стихающих содроганий мужской плоти внутри ее. Наконец Присцилла услышала частое и тяжелое дыхание. Она ощутила, что бедра ее все еще стиснуты, но тут объятия разомкнулись. Упали вниз, шурша, накрахмаленные нижние юбки и подол платья.
Когда Присцилла нашла в себе силы выпрямиться и повернуться, Брендон уже успел застегнуться и имел вполне благопристойный вид. Лицо его стало суровым, глаза непроницаемыми.
– Ну, что скажешь? – спросил он насмешливо, хотя голос все еще был низким, страстным. – С Эганом тебе лучше, чем со мной?
Что могла она ответить на это? Нельзя солгать, но нельзя и сказать правду о том, что Эган никогда и не попытается ласкать ее. Он никогда не подумает о том, чтобы она разделила с ним наслаждение. Ее ждет чисто формальный супружеский акт. Что до Брендона… то после случившегося она, как никогда, чувствовала, что принадлежит ему.
– Что ж, – сказал он, не дождавшись ответа, – возможно, особой разницы между мужчинами нет. Вам виднее, миссис Эган. Прощайте… и спасибо за этот маленький подарок.
Он направился к двери. Присциллу охватило отчаянное желание броситься за ним и взмолиться: «Возьми меня с собой!» Так уже было однажды, и последовать за ним сейчас означало снова – уже навсегда – распроститься с мечтами о спокойной и достойной жизни. Поэтому она молча проводила его взглядом. Дверь закрылась, но Присцилла смотрела на темный прямоугольник, не видя его за пеленой слез.
Ноги сами понесли ее к кровати, на которую она не опустилась, а рухнула, съежившись и уткнувшись лицом в ладони. Гнев и отчаяние охватили ее, и Присцилла более не могла сдерживаться. Она множество раз подавляла слезы после приезда в Натчез, но сейчас отказалась от борьбы.
Нет, она не рыдала. Просто в ней вдруг что-то будто прорвалось, и слезы хлынули неудержимым потоком. Присцилла села, уронив руки на колени и глядя перед собой, а слезы все текли и текли, и не было им конца. Почему она продолжает тосковать о том, кто не даст ей ничего, кроме проблем и тревог… возможно, даже горя? Он звал ее с собой, но куда? Бродяжничать, скрываться от закона, созерцать все новые и новые смерти «в целях самозащиты»?
Никогда!
Оба мужчины, с которыми ее столкнула судьба, утверждали, что говорят правду, и только она могла решить, кому верить. Стюарт называл Брендона хладнокровным убийцей, а тот считал ее мужа беспринципным лжецом. Но жизнь сама давала понять, кто из них прав. Стюарт вел жизнь джентльмена, достойную и уважаемую, а вот Брендон бежал и бежал, словно подгоняемый чувством тайной вины. И если даже каким-то чудом он лучше и порядочнее, чем думает Присцилла, у нее с ним нет будущего, ибо такие не меняются.
Да и как обмануть еще раз доверие Стюарта? Он вызволил ее из тяжелейшей ситуации, простил измену и, несмотря ни на что, готов дать ей дом и семью.
«Боже, Боже, какая я порочная женщина! А ведь поклялась, что никогда больше не позволю Брендону прикоснуться к себе, – и что же? Стоило ему появиться, как я отдалась ему слепо, как самка животного!»
Не зная, найдет лив себе силы посмотреть в глаза мужу, Присцилла поднялась. Она испытывала неприятную заторможенность, безнадежную апатию, но все-таки вымыла лицо, привела в порядок прическу и одежду. Присцилла убеждала себя, что не так уж, в сущности, виновата. Ведь она делала все, чтобы отвадить Брендона, разве нет? Она даже солгала, желая заставить его уйти. И как будто добилась своего – он ушел, сказав «прощай», возможно, ушел навсегда. Однако Брендон сделал это не раньше, чем снова доказал свою власть над ней, притом самым низменным образом.
Теперь Присцилла познала себя до конца. Этот человек – ее слабость, такого же рода, как опиум или гашиш для людей, которые не могут обойтись без этих веществ. Она видела таких здесь, в Нижнем Натчезе.
Думать так о себе было унизительно, и она вонзила ногти в ладони, приказав себе найти выход – немедленно. «Нельзя, – лихорадочно думала она, – никак нельзя допустить, чтобы этот пропащий человек испортил мне жизнь. Если я еще раз позволю ему увезти себя, это будет окончательно и бесповоротно и никакие мольбы об отпущении грехов не помогут. Наступило время выбора».
Необходимость принять решение благотворно подействовала на Присциллу. Постепенно все представилось ей в несколько ином свете, в более светлых красках. Она была уверена теперь, что Брендон не вернется. Он принял ее ложь, поверил в нее, потому и обошелся с ней таким непристойным образом.
Мысль о том, что она никогда больше его не увидит, причиняла боль, но и внушала надежду. Да, она пала сегодня, она еще раз изменила Стюарту уже после того, как поклялась, что этого не случится, но теперь это в прошлом и не повторится, Брендон уже не станет домогаться ее.
И Присцилла выше подняла голову. Глаза ее высохли. «Брендон красив, – размышляла она отстранение, – и он волнует меня до потери рассудка, но это не означает, что я стану рисковать своим будущим ради сладких минут наедине с ним. Я не позволю страстям завладеть мною».
Считая самым главным дом и семью, Присцилла безжалостно отвергла мысль о том, что настоящий дом может быть основан только на любви.
Глава 15
Брендон сидел на диване в гостиной особняка Бенлерманом, уставившись невидящим взглядом на циферблат старинных часов. Они тикали громко и назойливо в полной тишине спящего дома, в унисон с глухими и тревожными ударами его сердца. Время от времени он вскакивал и начинал ходить, ероша и без того взлохмаченные волосы.
Расставшись с Присциллой, Брендон, столь же недовольный собой, как и ею, направился в мэрию, где выяснил, что встреча Стюарта с мэром уже закончилась и он удалился в неизвестном направлении. Со Стюартом исчез и Крис Бенлерман.
Тревога за друга почти вытеснила из головы недавнюю встречу с Присциллой и горечь, оставленную ею. Покинув офис мэра, Эган не вернулся на Северную Перл-стрит, значит, он мог быть где угодно. Это не так уж плохо, поскольку он не застал Брендона в своем доме и все обошлось, по ведь Крис, этот добровольный сыщик, возможно, сейчас подвергается опасности. Он не знал, где они, и ему оставалось только ждать.
Час показался Брендону бесконечным. Время словно остановилось. Он садился, снова вставал, бродил по комнате и несчетное число раз выглядывал в окно. Когда наконец Брендон решил вернуться в дом Эгана и ждать его возвращения там, дверь открылась и появился Крис.
– Это ты! – Крик облегчения вырвался из груди Брендона. – Все в порядке? Слава Богу!
– Неужто ты так осунулся только от беспокойства за меня? – с добродушной насмешкой спросил Крис, заметив мрачное выражение его лица. – Полагаю, дело все-таки не во мне. Встреча прошла не самым лучшим образом?
– Да уж, хуже некуда. Сдается мне, я здорово опоздал, пытаясь оправдаться перед Присциллой. Эган хорошо поработал, и теперь она считает меня исчадием ада. И даже если до сегодняшнего вечера еще оставалась надежда, то на этот раз я превзошел самого себя и так обращался с девушкой, что окончательно потерял ее.
– Сочувствую, Брен. Жаль. Я надеялся, что все у вас устроится.
– Что насчет Эгана?
– Недолгая встреча с мэром закончилась минут через пять после того, как я заступил в дозор. Я боялся, что Эган направится домой и наткнется на тебя, но он поехал в «Железную бабочку».
– Куда?! Что такое, скажи на милость, «Железная бабочка»?
– Самый дорогой публичный дом в Натчезе – можно сказать, фешенебельный, – объяснил Крис, усмехнувшись. – Прикрывается вывеской ресторана. Его посещают только состоятельные клиенты, заинтересованные в полной секретности. Даже Эган, хоть и трясется над своей репутацией, может посещать это заведение, не опасаясь последствий.
– Он провел там много времени?
– Столько, сколько нужно в таких случаях, не больше и не меньше. В ресторане он не рассиживался. Уходя, потрепал свою девочку по заду с таким видом, словно хорошо знал ее. Пари держу, он туда захаживает. Я проследил за ним до самого дома, но увидел, что ты успел убраться, и тоже не стал задерживаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53