Мисс Гвинет, если имела возможность, могла месяцами жить в Гринбрей-Холле в отличие от леди Кэверс, ее опекунши, которая терпеть не могла подолгу оставаться в загородном доме, если не ждала гостей. В глазах прислуги Гвинет только выигрывала от этого. С точки зрения Роберта, было совсем неплохо, когда дом держали открытым, поскольку многие люди могли в это время найти здесь работу.
Роберт и те, с кем он общался, не могли дождаться, когда молодая хозяйка окончательно вступит в права наследования домом и всем поместьем, поэтому непонятное исчезновение Гвинет очень их огорчило. Капитан Пеннингтон энергично ее искал, и сегодня уже дважды из Баронсфорда наведывались слуги, которые принимали участие в поисках, чтобы узнать новости о мисс Гвинет. При всем желании Роберт не мог сообщить им ничего утешительного.
На дворе уже давно стояла ночь, когда два усталых путника, ехавшие на одной лошади, прибыли в Гринбрей-Холл. Конюх, вышедший их встретить, позже признался Роберту, что сперва из-за потрепанной одежды принял их за бродяг или даже за конокрадов. Он был поражен, когда одним из этих бродяг оказалась сама хозяйка мисс Гвинет.
Немедленно послали за Робертом, а затем, несмотря на возражения Гвинет, в доме разбудили всех слуг. Роберт хотя и не был врачом, но все же заметил запекшуюся кровь на голове хозяйки и скованность движений и понял, что госпожа ранена. Молодая женщина, сопровождавшая мисс Дуглас, знала, что беспокоит Гвинет, и, по-видимому, могла оказать необходимую помощь.
– Мне не нужен врач! – твердо заявила Гвинет в ответ на предложение Роберта.
С помощью спутницы и одной из служанок Гвинет удалось подняться наверх, в свою комнату. Роберт же немедленно пошел на конюшню. Обычно он был внимателен к своим обязанностям и сейчас тоже не хотел, чтобы с молодой хозяйкой что-нибудь случилось, тем более когда он был рядом. Гвинет была всем им очень дорога. Найдя конюха, что ухаживал за лошадью, на которой приехала Гвинет, смотритель велел ему ехать в Баронсфорд. Роберт знал, что скорее всего капитан Пеннингтон в отъезде – разыскивает Гвинет, но лорд Эйтон, вероятно, знает, как его найти.
Ее комната. Ее кровать. Она умылась и надела чистую одежду. Но самым важным для нее было то, что она снова оказалась в своем поместье, которое очень любила и которое считала родным домом.
– Похоже на затишье перед бурей, – произнесла Гвинет, повернувшись к Вайолет, как только они остались одни.
– Они не успокоятся до тех пор, пока не приедет врач, – спокойно ответила Вайолет, затем встала и подоткнула вокруг Гвинет одеяло. – И это правильно. Ты сильно ударилась, так что вряд ли можно говорить о том, что рана заживет сама по себе.
Гвинет оглядела свою комнату, затем ее взгляд остановился на Вайолет. Та уже полностью освоилась, привела себя в порядок, умылась и переоделась в одно из платьев Гвинет.
– Тебе идет голубой цвет, он очень подходит к цвету твоих глаз.
– Ты уклоняешься от темы, – буркнула Вайолет.
– Перестань суетиться, сядь рядом со мной. Я не желаю, чтобы ты вела себя так, словно ты моя служанка. В этом доме ты никогда не будешь прислугой. Я хочу, чтобы ты стала моим другом.
– Я делаю то, что считаю нужным, – заявила Вайолет.
– Если кому-то необходим врач, так это тебе. У меня всего несколько ушибов, тогда как ты еще не оправилась после родов.
– Я уже полностью выздоровела.
Вайолет отошла к окну, чтобы задернуть шторы, и это подсказало Гвинет, что она невольно задела ее больное место. Вайолет по-прежнему горевала по умершему ребенку, и любое упоминание о нем царапало ее незажившую рану.
– Я согласна, пусть врач осмотрит меня, но сначала ты должна принять мои условия. Первое из них – ты не должна вести себя как прислуга.
Вайолет испытующе посмотрела на Гвинет:
– Мы рождены, чтобы занять предназначенное нам место в этом мире. Я не могу притворяться более важным лицом, чем я есть на самом деле, только потому, что ты этого хочешь. – Вайолет подошла ближе, темные круги под ее глазами говорили о том, что она очень устала. – Ты вдохнула в меня надежду, пригласив в свой дом. Теперь я должна делать то, что подсказывает мне долг. Я прислуга, и этим все сказано.
Эти слова привели Гвинет в замешательство. Ведь ей так хотелось помочь Вайолет, но что она могла сделать?
– Хорошо. Но тогда по крайней мере позволь высказать некоторые свои требования.
– Ладно. Посмотрим, что это за требования.
Гвинет жестом пригласила Вайолет сесть рядом с собой и заговорила:
– Поскольку ты сама призналась, что служила горничной, то едва ли ты будешь возражать против того, чтобы занять такое же место здесь.
Вайолет согласно кивнула.
– Тогда ты станешь моим другом здесь… на жалованье. Ты не будешь выполнять рутинную работу по дому. Твоя обязанность – сопровождать меня и заботиться только обо мне.
– Так ведь это и означает ухаживать за тобой, помогать одеваться, причесываться; вот здесь-то и пригодится мое искусство шить и чинить, а также смотреть за…
– Ничего из этого ты делать не будешь, – упрямо стояла на своем Гвинет. – Мне нужен друг, кому бы я могла довериться, кому могла бы почитать свои рассказы и узнать его мнение. Мы можем читать вместе мои повести, а я научу тебя ездить верхом.
Вайолет сидела, размышляя и, очевидно, взвешивая про себя эту информацию.
– Ты, пожалуй, сочтешь меня более требовательной, чем леди Эйтон. У тебя будет мало свободного времени.
Вайолет с сомнением взглянула на нее, а Гвинет, почувствовав слабость своих доводов, снова заговорила:
– Если меня не разоблачат и не лишат наследства, то твое жалованье будет составлять двадцать фунтов в год. Я не против того, чтобы половина воскресенья, один вечер в неделю и один день в месяц были у тебя выходными. Другое мое условие – ты займешь соседнюю спальню на этом этаже, чтобы я могла позвать тебя в любую минуту.
Вайолет подозрительно взглянула на нее:
– Вы слишком великодушны, мисс Гвинет.
– Ты будешь меня звать по имени – Гвинет. – Мисс Гвинет.
– Когда мы будем наедине, зови меня Гвинет, – настаивала она. – Я позабочусь о том, чтобы все толково объяснить моей тетушке и дворецкому, как только они прибудут.
Вайолет встала:
– Тогда я схожу к Роберту и попрошу его послать за врачом.
Гвинет, улыбнувшись, покачала головой:
– Не беспокойся об этом. Зная его, я уверена, что он уже послал за ним.
* * *
Во время поисков Дэвид обшарил вместе с Уолтером все дороги и тропинки далеко к западу от Баронсфорда. Хотя они и не напали на след ни одной из женщин, надежда их не оставляла. Они решили разделиться: Дэвид будет искать беглянку по дороге в Гретна-Грин, а Уолтер обыщет дороги, ведущие в Гринок, небольшой портовый городок, – и тут как раз их нашел конюх, посланный из Баронсфорда, который сообщил о прибытии мисс Гвинет вместе с какой-то женщиной.
– Это вполне может быть та женщина, которую ты ищешь, – сказал Дэвид Траскотту, поворачивая лошадь в сторону Гринбрей-Холла.
– Сомневаюсь, Дэвид. Слишком уж невероятно такое совпадение. Как ты думаешь?
– Гвинет покинула Гретна-Грин верхом, – начал рассуждать Дэвид. – Теперь мы знаем, что она приехала в свое поместье с другой женщиной примерно такого же возраста.
– Как выглядит та женщина? – спросил Траскотт конюха, принесшего известие. – Ты знаешь ее имя?
Конюх отрицательно качнул головой:
– Мне известно только то, что велел передать его сиятельство. Слуга из Гринбрей-Холла ничего мне не говорил.
Уолтер нахмурился:
– Лайон и Миллисент хотят найти Вайолет еще больше, чем я. Они что-нибудь передали бы мне, если бы предполагали, что это та самая женщина.
– Уолтер, я не собираюсь с тобой спорить, – проворчал Дэвид. – Я направляюсь в Гринбрей-Холл. Гвинет убежала от меня, и я думаю, что она должна была проехать по дороге через холмы, чтобы попасть домой. Кем бы ни была та женщина, но Гвинет встретила ее по пути из Грет-на-Грин. А теперь прикинь, сколько женщин бродит по округе?
– Ну что ж, это тоже один из способов вести поиск.
– К полуночи мы доберемся до Гринбрей-Холла, если отправимся прямо сейчас. Если эта женщина не та, кого ты ищешь, то ты сможешь взять там свежую лошадь и отправиться на поиски беглянки в Гринок, куда, как ты полагаешь, она могла направиться.
Дэвид поскакал назад, нетерпеливо погоняя лошадь и мечтая о том, как он накажет Гвинет, когда доберется до нее. Но от этой мысли ему не стало легче, и его волновала их встреча. Она не только не приняла его предложения о браке, но, убежав, тем самым отвергла его. Их близость и ее влечение к нему, оказывается, ничего не значили, раз она собиралась покончить с их отношениями. Он строил догадки насчет того, как отказ Гвинет может быть связан с Эммой.
Он пытался забыть прошлое, но ему не позволяли этого сделать. Ни Лайон, ни Гвинет.
Дэвид взглянул на кузена, скакавшего рядом с ним и о чем-то размышлявшего. Они были почти ровесниками, поэтому с детства росли добрыми друзьями. Он сделал бы для Уолтера все, и он знал, что и его кузен сделает для него не меньше.
– Может быть, через несколько дней мне понадобится твоя помощь в одном деликатном деле.
Лицо Траскотта прояснилось.
– Всегда к твоим услугам. А в чем дело?
– Ты был одним из тех, кто хорошо знал Лайона и Эмму со дня их свадьбы. Мне надо покопаться в прошлом, выяснить, что же произошло. Может быть, ты сумеешь ответить на некоторые мои вопросы или по крайней мере указать правильное направление.
– Я думал, Дэвид, ты вернулся, чтобы водворить у нас мир. Чего ты добьешься, вороша прошлое? – спросил раздосадованный Уолтер.
– Ничего. Я знаю, что ничего не добьюсь, – резко ответил Дэвид. – Но у меня нет выбора. Лайон считает, что я до сих пор не могу забыть Эмму и верен ей даже после ее смерти. Такого же мнения и Гвинет. Она даже не приняла всерьез моего предложения…
– Что за предложение? – прервал его Траскотт.
Дэвид вдруг понял, что пока еще и слова не сказал ни Лайону, ни Уолтеру о том, что хочет жениться на Гвинет. Как ему быть, если потенциальная невеста от него сбежала?
– Это длинная история.
– Ничего, у нас впереди долгий путь.
Дэвид вздохнул. Он пока не был готов поделиться с кузеном тем, какой неожиданно трудный оборот приняли его отношения с Гвинет. После ночи любви он, кажется, не оставил ей другого выхода, как выйти за него замуж. Тем не менее убедить ее в этом оказалось трудной задачей.
– Насчет Эммы, – заговорил он. – Я знаю, что ни Лайон, ни Гвинет не будут счастливы, пока я не разделаюсь с воспоминаниями о ней навсегда. Как раз это я и хочу сделать.
– И от этого зависит решение Гвинет?
– Да.
Уолтер строго посмотрел на него, но не стал расспрашивать.
– Твой брат, Дэвид, должно быть, не очень понимает, что делает. Раскапывая подробности смерти Эммы, ты только вызовешь сплетни и, я думаю, неприязнь к новой графине. Ей уже скоро рожать. Ради всего святого, зачем тебе или ему ее огорчать?
– Да я даже еще не видел ее, и у меня и в мыслях нет сделать что-то такое, чтобы этим оскорбить или огорчить! Я собираюсь действовать осмотрительно и незаметно, – пояснил свою мысль Дэвид. – Я хочу, чтобы только двое, Лайон и Гвинет, знали об этом, ведь из-за них я иду на это.
Несколько минут они ехали молча. Когда Траскотт наконец повернулся к Дэвиду, его лицо напоминало безжизненную маску.
– Говоря об Эмме, ничего нельзя знать заранее. Ты помнишь корзину со змеями, которую показывал индийский факир в Эдинбурге?
– Конечно, помню. Это было у лорда Иглтона.
– Я полагаю, что приподнимать завесу с прошлого Эммы – все равно что снимать покрывало с той корзины. Ты не обнаружишь там ничего, кроме шевелящегося, шипящего клубка змей, ядовитых и смертоносных. Это эксперимент, без которого Баронсфорд вполне может обойтись. К чему подвергать себя такому испытанию еще раз, Дэвид?
– У меня нет выбора, Уолтер, – решительно произнес Дэвид. – Видимо, моих слов тебе недостаточно. Также, видимо, недостаточно и моего признания в том, что это напрямую связано с моим будущим. Но ведь и Лайону тоже нужна правда.
Траскотт нахмурился и бросил на Дэвида взгляд исподлобья.
– Все-таки мне кажется, что вы совершаете ошибку.
– Может быть, ты и прав. – Дэвид взглянул на кузена. – Но ты поможешь мне?
– А что еще мне остается?
* * *
Когда в базарный день Эмма, разыскивая его, пришла в деревню, он стоял в окружении дюжины человек.
– Я хочу тебе сказать кое-что важное.
– Не могу, я занят. У меня сейчас дел по горло.
– Уолтер, ну пожалуйста. Яне отниму у тебя много времени. – Эмма взяла его под руку, не обращая внимания на множество наблюдавших за ними глаз. Он медлил, слишком долго медлил, и это не понравилось ей, поэтому она раздраженно произнесла:
– Если не ради меня, то ради твоего драгоценного кузена. Но мне необходимо с тобой поговорить.
Уолтер знал: если ей будет нужно, то она способна устроить ему сцену даже на людях. Похоже, она едва справлялась с волнением.
Уолтер чувствовал, что сваляет дурака, если согласится. Уже больше года прошло с того дня, когда они занимались любовью в башенном замке. С тех пор они только обменивались небрежными приветствиями. Уолтер уже больше не мечтал об Эмме. Бывая с другими женщинами, он уже не воображал себе, что перед ним Эмма. В тот раз, когда они занимались любовью, у него будто пелена спала с глаз. А то, как она вела себя впоследствии с другими мужчинами, только укрепило в нем уверенность, что она никогда не будет счастлива. Никогда.
– Я не могу сейчас все бросить. – Уолтер кивнул в сторону рощи рядом с деревенской церквушкой:
– Может, мы поговорим там, если ты настаиваешь?
Она посмотрела в ту сторону, а затем быстро направилась в рощу.
Уолтер поплелся следом за ней как послушная собачонка. Он злился и не прочь был заставить ее подождать, пока он занимался своими делами, но ради Дэвида ему пришлось все бросить и пойти за ней. Деревья в роще не могли укрыть их от любопытных взоров, однако там, в сторонке, их вряд ли кто мог подслушать.
– Он просит моей руки, – сразу выпалила Эмма, как только Уолтер подошел поближе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42