Через секунду он нежно прихватил зубами мочку ее уха.
– От тебя так приятно пахнет.
Она повернула к нему лицо, и губы Дэвида оказались там, где им и положено быть.
Поцелуй был страстным и долгим. Когда Дэвид посадил ее к себе на колени, любовь Гвинет вспыхнула с неожиданной силой. Она обняла его за шею, а Дэвид осыпал ее поцелуями. Она уже не могла больше себя контролировать. Все ее раздражение и злость вылились в страстный поцелуй; этим она как будто пыталась наказать его за все насмешки и оскорбления. Но этим она наказала только себя. Гвинет не могла объяснить, что с ней происходит, и не понимала ничего, она просто интуитивно стремилась к более тесной близости. Дэвид крепко обнял ее и прижал к себе. Внезапно она ощутила движение его восставшего мужского достоинства.
Гвинет была не в силах остановиться. Она упивалась его ласками. Когда рука Дэвида обхватила ее грудь и нежно сжала, Гвинет издала слабый крик удовольствия. Действительность оказалась намного приятнее, чем она себе воображала. Страстное жадное возбуждение, наполнявшее ее, превосходило все, что она могла себе представить.
– Теперь ты уже не сможешь сказать, что между нами ничего не было, – прошептал Дэвид, оторвавшись на миг от ее губ. Потом он стал целовать ее нежную шею. – Я тебе обещаю, удовольствие, которое ты получишь, после того как я займусь с тобой любовью, заставит тебя забыть навсегда твоего трусливого болвана.
Его слова были для нее словно ушат холодной воды. Гвинет замерла, как только Дэвид приподнял край ее юбки. Он припал к ее губам, но она отстранилась, почувствовав его ладонь на своих ногах, которая поднималась все выше.
У Гвинет пресеклось дыхание, но она знала – это надо остановить. Она не могла произнести ни слова. Рука Дэвида уже была между ее ног, юбки ее были подняты, а сама Гвинет горела от возбуждения, но разум ей не изменил.
– Дэвид! – задыхаясь, вскрикнула она.
Дэвид был уверен, что она прекрасно разбирается в таких делах. Он не сомневался, что она уже имела интимную связь с мужчиной, с которым собиралась убежать.
– У тебя такая нежная кожа.
Дэвид снова поцеловал Гвинет в шею, а его ладонь продолжала медленно скользить вверх по ее ногам.
– Дэвид, не надо, – прошептала она. – Я никогда не была с…
Его рука достигла того места, куда стремилась. Гвинет вырвалась бы от него, если бы он не держал ее так крепко. Она схватила его за руку и призвала на помощь остатки разума, который еще не был затуманен страстью.
– Пожалуйста, не надо!
Гвинет вцепилась в его руку. Дэвид замер. Она посмотрела ему в глаза:
– Не знаю, что ты обо мне думаешь, но я никогда не занималась этим раньше. Никто до меня не дотрагивался. По этой дорожке я еще не ходила.
Дэвид убрал руку, незаметно одернув на ней юбки. Лицо у нее горело от возбуждения. Гвинет слезла с его колен, но он не отпустил ее от себя. Гвинет решила – пусть она сгорит со стыда, но она должна рассказать ему обо всем.
– Ты нравишься мне. Не хочу скрывать и того, что почти всю жизнь я испытывала к тебе нежные чувства. Но столь тесное физическое сближение, каким бы оно ни было, меня пугает и смущает. Мне кажется, нам не стоит давать волю своим эмоциям.
Комок застрял у нее в горле, не позволяя говорить дальше. Не в силах вынести напряженного взгляда Дэвида, Гвинет теперь смотрела в окно. Противоречие между тем, что она говорила и делала, было очень странным и сбивало с толку. Гвинет даже не хотелось думать о том, какой, должно быть, лживой она выглядит сейчас. Ей стало любопытно, не считает ли он ее обманщицей.
– Объясни мне, почему ты решилась убежать с тем мужчиной.
Этого вопроса Гвинет не ожидала. Пока у нее не было подходящего ответа. Она не затрудняясь объяснила бы Дэвиду все, что угодно, но не в данный момент, когда ее чувства пребывали в смятении.
– Ты не носишь его ребенка. Он не позволял себе никаких вольностей с тобой. Что же тогда вас связывает? – раздраженно спросил Дэвид. Внезапно его лицо омрачилось. – Неужели ты любишь его?
Гвинет разглядывала его сильные пальцы, по-прежнему сжимавшие ее ладонь.
– Пожалуйста, давай поговорим об этом в другой раз.
– А когда можно будет поговорить об этом?
Никогда, подумала она про себя. Или по крайней мере до тех пор, пока не осуществится ее план и она не выйдет замуж за сэра Аллана Ардмора.
– Я не намерен попустительствовать тебе, Гвинет. Если ты и правда считаешь, что побег с охотником за приданым – это единственно правильное решение, то почему не скажешь об этом прямо? Ты же не говоришь, что любишь его.
Невозможно было не заметить тот холодок отчуждения, который слышался в его словах.
– Я все объясню тебе, но не сейчас. Нелегко вот так сразу давать объяснения после того, что только что произошло между нами. Дай мне время подумать, чтобы толково изложить все причины, и тогда ты все поймешь. Гораздо легче совершать поступки, чем объяснять их.
– Объяснишь позже, если потребуется. Но я хочу услышать ответ на один вопрос: ты любишь его?
Жаль, но солгать Гвинет не могла.
– Нет.
Дэвид несколько секунд пристально смотрел на нее и вдруг отпустил ее руку. Дальше они ехали молча, думая каждый о своем. Гвинет, даже не глядя на Дэвида, все время чувствовала на себе его взгляд.
Через некоторое время молчание стало невыносимым. Она не знала, как отвлечь от себя внимание Дэвида. Рассказывать об Ардморе ей не хотелось. В то же время она хорошо помнила, как быстро пробегает между ними искра страсти, ведь они сидели так близко друг к другу. Она огляделась и увидела свой дневник, лежавший на сиденье напротив.
– Ты говорил, я не читаю тебе то, что написала. Хочешь, я прочту тебе кое-что сейчас?
Гвинет смущенно ждала, совсем потерявшись под его взглядом. Дэвид медлил с ответом, он хотел заставить ее подольше помучиться. Наконец он протянул руку и взял дневник.
– Могу ли я надеяться, что тем самым ты решила вернуть мне свою благосклонность?
Гвинет сдержала вздох облегчения, с удовольствием отметив на лице Дэвида подобие улыбки.
– Я полагаю, ты уже знаешь ответ на этот вопрос.
Гвинет взяла дневник у Дэвида и быстро раскрыла на странице, где находились последние, сделанные ею сегодня, записи.
– Я прочту тебе отрывок, взятый из середины рассказа о пропавшем вместе с экипажем корабле. Итак, старик отец без вести пропавшего капитана приходит в таверну и встречает старого моряка, которому кое-что об этом известно.
Гвинет заглянула в дневник и быстро нашла нужное место.
Дэвид снова выхватил дневник из ее рук.
– Хватит объяснений. Я с удовольствием прочитаю сам. Она осторожно потянула к себе тетрадь, избегая дотрагиваться до него из-за опасения оказаться в его объятиях.
– Было бы гораздо лучше, если бы я сама…
– Думаю, это в твоих интересах, если сейчас мои руки будут заняты чем-то другим.
Он был прав. Гвинет быстро убрала руку и отодвинулась от Дэвида, позволив ему углубиться в чтение.
– У меня не было случая перечитать написанное, – проговорила Гвинет, как бы извиняясь за возможные неточности, которые он мог найти в ее рассказе.
– Тогда я буду читать вслух. – Дэвид начал читать:
– "Небесная кара да обрушится на нечестивых! Кровь убитых вопиет к небесам, призывая отомстить убийцам.
Старый матрос взял гостя за руку и повел к окну. Он указал на корабль, стоявший в гавани прямо напротив гостиницы, и зашептал:
– Ты видишь эту старую, чертовски грязную посудину? Там, на борту этого проклятого судна, во время нашего последнего плавания произошли такие ужасы, что мы чудом не оказались в преисподней. Это невиданное и неслыханное чудо – мы едва не утонули в морской пучине, и когда ступили на берег, земля не разверзлась у нас под ногами! О, это было омерзительное зрелище! Мы орудовали топором. Мы убивали их, одного за другим, словно быков на бойне. Мы разрубали их черепа, и брызги от их мозгов заляпали весь фальшборт, а палуба насквозь пропиталась их…" – Дэвид взглянул на нее:
– Чем пропиталась?
– Их кровью. – Она лукаво посмотрела на него. – Открою тебе один секрет. Знаешь, кто были те, кого рубили топорами?
– Ну и кто же они?
– Это были… – Она наклонилась вперед, прищурившись словно старый морской волк. – Это был капитан Пеннингтон из Баронсфорда. Тот самый, кто стал бельмом у меня на глазу с тех пор, как я случайно столкнулась с ним в Лондоне. – Гвинет забрала у Дэвида дневник и с треском захлопнула. – Мне ничего не оставалось, как преподать ему урок.
Карета наполнилась хохотом Дэвида.
От его смеха Гвинет пришла в восторг. После выхода из печати ее сочинений она уже получила признание читателей, как уверял довольный издатель, однако пока не общалась непосредственно с теми, кто читал ее рассказы. При ней никто еще не смеялся над смешными моментами в ее сочинениях. Гвинет еще ни разу не доводилось видеть кого-нибудь, кто сидел бы, наклонившись вперед в напряженном ожидании дальнейших событий, во время паузы, которую делал чтец, чтобы перевести дыхание.
Она не получала писем от восторженных читателей. Никто не знал имени автора, скрывавшегося под псевдонимом «мистер Раддимен».
Нет, все-таки кто-то знает об этом, напомнила себе Гвинет и снова села напротив Дэвида. Письма шантажиста стали прибывать в Гринбрей-Холл с прошлой весны, Гвинет получила уже три таких письма. Негодяй знал все: ее полное имя, адрес, имя опекуна и сумму наследства. Но хуже всего было то, что он, похоже, прекрасно понимал – если тайна Гвинет выплывет наружу, это станет страшным ударом для нее.
Вымогатель, обещая все хранить в тайне, требовал очень много денег, целое состояние, но суммы, которую он просил, у нее пока не было. Впрочем, Гвинет все равно не пошла бы у него на поводу, даже если бы получила право распоряжаться своим наследством и была в состоянии заплатить шантажисту любые деньги. Она отдавала себе отчет, что завтра может появиться другой негодяй и тоже потребует денег, а за ним еще один и еще…
Оставался единственный выход – стать неуязвимой для подобных наглецов. Гвинет могла получить необходимую защиту, выйдя замуж за человека, не боящегося скандалов. Ей нужен был человек, который выигрывал бы от брака столько же, сколько и она сама. Кто-то пусть с денежными затруднениями, но понимающий, чего именно от него ожидают, и кого бы брак устраивал как чисто деловое соглашение, в котором каждый из них не мешал жить другому в соответствии с его вкусами и наклонностями.
По ряду причин сэр Аллан был бы для Гвинет наиболее подходящим мужем. По условию дядюшкиного завещания, выйдя замуж, Гвинет сразу получала свою долю наследства. Но вместе с этим в завещании оговаривалось еще одно условие – если Гвинет до своего замужества окажется замешанной в любом скандале, то она потеряет право на наследство вообще. Надо полагать, что Чарлз Дуглас, лорд Кэверс, делая ее своей наследницей, имел веские основания для такой оговорки. Гвинет не раз задавала себе вопрос: чем руководствовался ее дядя в данном случае? Однако именно из-за этого она сейчас оказалась в таком положении.
– Меня и раньше поражало твое умение сочинять рассказы и придумывать характеры героев, как будто они взяты из жизни, – улыбнулся Дэвид. – Должен признать, что писать ты стала намного лучше. – Он протянул к ней руку:
– Еще! Позволь мне почитать еще!
Гвинет из осторожности убрала дневник подальше от него.
– Очень сожалею, сэр, но вы мертвы. Вы убиты в этом рассказе. Так что вы уже ничего больше узнать не сможете.
В глазах Дэвида вспыхнул огонек нетерпения, и Гвинет испугалась, что он попытается силой выхватить тетрадь из ее рук.
– Если честно, то дальше вообще ничего нет, – торопливо пояснила она. – Ты прочитал большую часть рассказа.
Остальное просто мои пометки, которые я набросала для себя.
– А как насчет страниц, написанных до этого?
– О, они тоже еще не готовы. Но обещаю, что дам их тебе почитать, как только закончу.
Дэвид скрестил руки на груди. После минутного раздумья он согласно кивнул, однако продолжал не отрываясь смотреть на нее. Гвинет напряглась под его испытующим взглядом. Затем она сделала вид, будто ее это вовсе не волнует, и все свое внимание обратила на картину, открывавшуюся из окна кареты.
– Наверное, у тебя в запасе есть и другие рассказы?
Разве могла она прочитать их ему? Да нет, ни в коем случае. Гвинет еле заметно кивнула в ответ.
– Итак, помимо этой тетради у тебя есть и другие, в которых содержится множество написанных тобой историй, не так ли?
Гвинет взглянула на Дэвида. Ее сердце от волнения забилось быстро-быстро. А что, если рассказать ему правду? От этой мысли дрожь пробежала по ее телу. Поделиться с кем-нибудь, например с Дэвидом, своим успехом – это было бы для Гвинет осуществлением ее мечты. Прошло чуть более года, а издатель уже купил у нее восемь повестей. И благодаря их успеху он с нетерпением ждал других ее произведений. Она как раз сейчас работала над ними.
– Я знаю многих женщин, которым нравится вести дневники или что-то в этом роде, кроме того, некоторые любят писать письма, относясь к переписке как к искусству. Но ты же сочиняешь целые тома прекрасных рассказов! – Дэвид покачал головой. – Это совсем другое дело.
Гвинет взрослела, но ей никогда не приходило в голову, что ее сочинительство не слишком соответствует принятым в обществе правилам. Ничего подобного еще не происходило с девушками ее круга. Пускай ее поддразнивали за любовь к выдумыванию историй, тем не менее она не собиралась оставлять это занятие.
– Ты же знаешь, этим я занималась всегда. Сочинять рассказы, которые возникают у меня в сознании, стало неотъемлемой частью меня самой.
– Понятно, но тогда ты была девочкой и росла без родителей. И мне казалось, что ты просто время от времени скрываешься в выдуманном тобой мире, в своего рода закрытой раковине. Я понимал, как это тяжело – попасть в чужую семью и жить с незнакомыми дядей и тетей.
Дэвид вытянул ноги, а глаза его были прикованы к ее лицу.
– Удивительно, как это тебе удавалось в своем воображении подменять ласковое прикосновение матери добротой сказки, а утраченного отца – героическим образом короля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42