Значит, миссис Ораделли имела в виду что-то другое.Милли перевела дух и спокойно ответила:— Добрый вечер, тетя Ораделли! Как вы себя чувствуете?— Как я себя чувствую? — повторила Ораделли. Ее массивная грудь негодующе вздымалась. — Как я могу себя чувствовать, слушая все эти слухи о тебе, ползущие по городу. Сегодня ты — самая любимая тема разговоров.— Да уж не может быть такого, — лениво заступилась Ханна. — Люди всегда просто обожают выискивать у других какие-нибудь недостатки, но никто не смог бы организовать этот вечер лучше Милли.Тетя Ораделли пристально посмотрела на Ханну:— Как вы прекрасно знаете, Ханна Конноли Рэдфилд, я не имею сейчас в виду данный праздник.Милли внутренне сжалась. Тетя была еще больше не в духе, чем она ожидала; когда Ораделли начинала обращаться к людям, называя их полные имена, это значило, что она кипела от негодования.Разделавшись таким образом с Ханной, глава семейства Хэйзов вернулась к тому, с чего начала.— Говорю о безобразии, происходящем в твоем доме, Миллисент. Когда Бетти рассказала мне, что ты сделала, я не могла вначале даже поверить.— Что сделала?— Не делай невинные глаза, юная леди. Ты прекрасно знаешь, что сделала. — Она понизила голос и таинственно наклонилась ближе, — cпрятала эту распутную девчонку, вот что. Раби, или как там ее зовут.— Опал. Ее зовут Опал Уилкинс.— Опал, Раби… Какое это имеет значение? Дело в том, — она понизила голос до свистящего шепота, — что она в положении!— Да, я знаю. — Миллисент отложила карандаш в сторону и, положив руки на колени, посмотрела тете прямо в лицо, которое просто горело от гнева и злобы. Придать ему спокойное выражение было для Ораделли такой сложной задачей, что ей так и не удалось овладеть этим искусством. Истерика, страх, даже пренебрежение — все это были средства, при помощи которых она держала свою семью в руках. Но холодное спокойствие Милли говорило само за себя: что ее, Ораделли, мнение ничего сейчас для Миллисент не значит.— «Да, я знаю!» И это все, что ты можешь сказать? «Да, я знаю?»— А что еще, тетушка Ораделли, — спокойно ответила Миллисент, — вы хотите от меня услышать? Я знаю о положении Опал, но ничего не могу с этим поделать.— Как раз наоборот, можешь. И ты должна это сделать. Избавься от девушки!Милли поджала губы. Тетушка снова пыталась отпускать свои колкости, как всегда в подобных разговорах, но Милли твердо решила не дать себя разозлить. Это было нелегко — сохранить спокойствие, если Ораделли решила чего-то добиться.— Нет, — коротко ответила Миллисент.— Нет? — глаза Ораделли расширились от изумления.— Миссис Холлоуэй, — попыталась успокоить тетушку Ханна, — вам не нужно нервничать по этому поводу.— Я никогда ни по какому поводу «не нервничаю», если пользоваться твоими вульгарными выражениями. — Ораделли Холлоуэй бросила уничтожающий взгляд на Ханну. Ее не волновала Ханна, слава Богу; она была из рода Коннолли, а всем было известно, что члены этой семейки отличались недостатком воспитания. Вот Миллисент — другое дело: она была Хэйз и тут Ораделли чувствовала ответственность. — Я просто высказываю свое разочарование. Миллисент никогда не относилась так небрежно к чести семьи.Милли скрипнула зубами, потом усилием воли попыталась расслабиться. Она развернула веер и начала медленно обмахивать им лицо.— Я не отнеслась небрежно к честному имена семьи, тетя.— Ты заставила весь город говорить о том, что приняла непорядочную девушку Бог знает откуда и спрятала ее в собственном доме. И не знаешь, как это называется? Да, а что же думает обо всем этом твой бедный брат? Если ты не считаешься с нами, то хотя бы побеспокоилась о нем.— Алан любит Опал, как и я.— Конечно, он любит ee! — Ораделли взяла свой черный веер и начала быстро обмахиваться, чтобы немного успокоить нервы. — Он, в конце концов, мужчина. Чего еще ты ожидала? А что будет дальше? Он может полюбить ее еще сильнее.— Не думаю, что здесь есть повод для беспокойства. Опал никогда не…— О, ишь ты! — Тетушка Ораделли движением веера прервала Милли. — Много же знают о жизни такие молодые дамы, как ты! Именно это и попытается сделать такая девушка.— Какая девушка? — повысила голос Милли, теряя, наконец, терпение. — Опал не совершала ничего плохого. — Тетя бросила на нее многозначительный взгляд. — Конечно нет! Вы осуждаете ее, ничего не зная! Это не ее вина, что она беременна!Тетушка Ораделли потеряла дар речи, а Ханна и Камилла, тихо сидящие возле мачехи, выглядели потрясенными до глубины души.— Миллисент Анна Хэйз! Соблюдайте, пожалуйста, приличия!— Извините. — Милли знала, что сказала неприличную фразу; она сама была в шоке, когда Джонатан Лоуренс прямо назвал вещи своими именами. Но, в конце концов. Опал действительно была беременна. Намного проще было откровенно и прямо сказать об этом, как Джонатан, чем ходить вокруг да около, в то время как каждый знал, о чем речь.— Я не знаю, что нашло на тебя. — Тетя Ораделли говорила таким голосом, будто ее племянница вдруг заболела страшной, неизлечимой болезнью.— О, зато, думаю, я знаю! — произнес лукавый голос за спиной Миллисент. Она резко обернулась. Ребекка Коннолли!— Ребекка, что ты здесь делаешь? Опять подслушивала? — презрительно спросила Ханна.— Нет, дорогая сестренка, — шелковым голоском ответила Ребекка, подплывая к их столу. Она была вся в розовом, на ее плече висел зонтик от солнца, которым Ребекка время от времени кокетливо вертела, хотя солнце уже почти село и вероятность того, что солнечные лучи коснутся ее белой кожи, была очень мала. Милли знала, что Ребекка просто любит носить его с собой как дополнение к своему симпатичному личику.— Я просто собиралась засвидетельствовать почтение тетушке Ораделли и случайно услышала, о чем вы все говорили. Конечно же, я догадалась, о чем речь. Сейчас все только и говорят об этом.Глазки Ораделли превратились в щелочки.— Говорят о чем? — холодно спросила она. Миссис Холлоуэй считала своим правом выговаривать племяннице, но не собиралась позволять чужакам обсуждать членов ее семьи. А Ребекка Коннолли, родственница Милли и Алана по материнской линии, да и то по мужу, несомненно, была посторонней.— Ну, как же — о Миллисент и этом молодом красавце, — ответила Ребекка, — Джонатане Лоуренсе? Ну, вы знаете — том, который купил «Сэнтинел».— Я прекрасно знаю, кто он. Но я никак не могу уловить связи между этим будоражащим всех человеком и моей племянницей.— Хотите сказать, вы не знаете, что он стал соседом Миллисент?— Естественно, знаю. Это знают все.— Или что Милли почти удочерила его маленькую дочь? — Ребекка бросила на Милли взгляд скорее злобный, чем просто любопытный. — Я слышала, последние дни эта девочка постоянно пропадает у тебя в доме.— Алан любит, когда она приходит. Она отвлекает его от мрачных мыслей, — смущенно объяснила Миллисент. Она надеялась, что выглядела не такой виноватой, как чувствовала себя. Что случилось бы, если бы все эти женщины узнали о происшедшем той ночью в ее саду? Это был бы ужасный скандал…— Нет, люди говорят, что на это у тебя есть другие причины: ты надеешься, что папа девочки официально сделает тебя ее мамой!— Абсолютная глупость! — строго сказала миссис Ораделли, — Ребекка, ты всегда собираешь мох с болота.Глаза Ребекки округлились, она задохнулась от негодования, но Ораделли, не давая ей времени опомниться, безапелляционно продолжала:— А, вот однако, как распространяются сплетни — благодаря таким легковерным и недалеким людям, как ты! Я очень надеюсь, что у вас хватит здравого смысла хотя бы не выносить это за пределы семьи. Заиметь репутацию завистницы так просто!— Завидовать! — Гневный взгляд Ребекки говорил красноречивее слов, что Миллисент — последняя женщина, кому она позавидовала бы.— Да, да, — многозначительно глянула на нее тетя Ораделли. — У людей долгая память.Ханна даже не попыталась сдержать смешок, и щеки Ребекки заалели. Все понимали, о чем речь: Ораделли напоминает Ребекке, что до несчастного случая с Аланом Миллисент имела гораздо больший успех у юношей и только из-за трагедии брата не успела стать самой известной девушкой Эмметсвилла.Тактика миссис Ораделли сработала.— Естественно, я не стану ни с кем делиться слухами о ком-либо из своей семьи, — холодно произнесла Ребекка, поднимаясь со стула, на который присела минуту назад. — Я просто подумала, что Миллисент должна знать, что о ней говорят люди. Ей следовало бы поосторожней вести себя. Как вы правильно заметили, подпортить свою репутацию не составляет большого труда.Она пошла прочь от их стола. Ханна повернулась, смеясь, к миссис Холлоуэй и бросила на нее наполовину веселый, наполовину восхищенный взгляд.— Кажется, сегодня мне удалось засечь самое короткое время, за которое кто-то смог избавиться от Ребекки Ордуэй.Муж Ребекки приходился Ханне братом, и было общеизвестным фактом, что все женщины Конноллн недолюбливали Ребекку. Ораделли фыркнула:— Маленькая лицемерка. Я знаю ее с пеленок и, кажется, никогда не слышала от нее не единого доброго отзыва о ком-либо. — Но вмешательство в их разговор Ребекки не смогло сбить тетушку Ораделли с толку. Она вновь обратилась к Миллисент, поучительно подняв указательный палец. — Но тебе, милая, лучше бы принять это к сведению. Ты думаешь, я не слышала, что ты опекаешь дочку мистера Леуренса?— Тетя Ораделли, честное слово! — Милли с негодованием стукнула по столу. — Вы тоже думаете, что я с определенной целью взяла девочку в помощницы! Ребенок очень одинок. Теперь девочка часто приходит к нам, она развлекает Алана. Она одна из немногих, кого он хочет видеть. Что же, по-вашему, я должна сделать: приказать маленькой, растущей без матери девочке убираться из моего дома?— «Растущей без матери», — то-то и оно. Ее отец вдов и живет рядом с тобой. Внешне он привлекателен, но несомненно, не джентльмен, судя по его статейкам в газете. Он не пользуется уважением среди людей, и это очевидно. Я думаю, это не тот мужчина, на которого могла бы обратить внимание леди.— Я не обращаю на него внимание. Я едва знакома с ним. Все, что я сделала — это позволила его дочери помогать мне консервировать кабачки и помидоры! И это, честное слово, не преступление.— Нет. Но это дает почву для разговоров.— Я не отвечаю за эти разговоры.Брови тетушки при словах Милли поползли на лоб.— Настоящая Леди, — четко произнесла она, отбивая такт взмахами веера, — не делает ничего такого, что бы могло дать повод для разговоров о ней.Миллисент стиснула зубы. Тетя Ораделли частенько говорила о том, что должна и чего не должна делать настоящая леди. Но сегодня ее проповеди показались Милли более назойливыми, чем обычно. Однако по собственному опыту она знала, что спорить с ее тетей бесполезно. Лучшее, что можно было сделать — это дать возможность ей самой выпустить весь пар или надеяться, что ее внимание отвлечет какой-то новый объект.— Эта… этот людской зверинец, в организации которого ты играешь не последнюю роль, послужит росту сплетен. Кто же подумает, что ты заботишься о дочере этого вдовца, не надеясь стать ее официальной мамашей? А когда ты впустила в дом эту женщину легкого поведения, разве тот же твой сосед не подумает, что ты такая же? Говорю тебе, Миллисент, твое поведение вызовет нежелательные последствия со стороны этого мужчины.— Может быть, они как раз не нежелательны, — поддразнила ее с улыбкой Ханна. — Я видела Джонатана Лоуренса, и мне он показался безумно красивым.Кровь бросилась в лицо Милли. Ее кузина, всего лишь пошутив, оказалась очень близка к истине. Если бы только она догадывалась, как желаемы были «последствия ее поведения со стороны этого мужчины» в ту ночь, то пришла бы в ужас, не сомневалась Миллисент. Все считали ее образцом добропорядочности. Никто не подозревал, какие порочные страсти бушевали внутри нее. Да и сама Миллисент никогда до встречи с Джонатаном не догадывалась об их существовании.— Ты правильно сказала: «безумно». — Подчеркнуто значительно произнесла миссис Ораделли. — Мужчине не следует быть таким красавцем. Это абсолютно неприлично. Тем более для вдовца с дочерью на руках.Милли не знала, что нужно было сделать жене Джонатана перед смертью с его внешностью, но не захотела спрашивать об этом тетушку. Тем более, та уже перешла к следующей теме — недостатки самого Джонатана Лоуренса — забыв на время о проступках племянницы.Милли, откинувшись на спинку стула, расслабилась, не спеша обмахиваясь веером и в пол-уха слушая, как Ханна и тетя Ораделли обсуждали Лоуренса, его взгляды и его нашумевшие публикации. Она взглянула в сторону площадки. Тэд Барнхилл, согласившийся вести этот праздник, уже появился и сейчас взбирался на высокую сцену. Перед сценой и по бокам ее толпились молодые девушки. Весело смеясь и оживленно переговариваясь, они то и дело бросали любопытные взоры в глубь парка. Это были те девушки, которые готовили коробки с угощениями. Милли была уверена, что они высматривают юношей, которые должны были вот-вот появиться, и которые, как они надеялись, купят именно их коробочку.С внезапной острой болью Миллисент вспомнила, как стояла вот так же со Сьюзан и Полли, пытаясь скрыть волнение за веселой болтовней, в то же время умирая от нетерпения узнать, кто же купит ее коробочку и как дорого она будет оценена. Сейчас казалось нелепым вспоминать о том, как она волновалась, оценят ее коробочку дороже, чем Ребекки, или нет. Она бы ни за что не хотела вернуться в то время; она не горела желанием еще раз испытать дрожь и ужас, жаркий комок в горле… И все же… она не могла признаться, что все еще чувствует ностальгию по тем временам. Каким простым и легким все тогда казалось! Каким понятным и ясным… Сейчас ты можешь веселиться и флиртовать, но наступит день, и придет самый лучший мужчина, встанет на одно колено, а потом будет свадьба, и дети, и счастливая жизнь. И это так же верно, как то, что день сменяет ночь.Конечно, это был придуманный мир, а она сама была тогда эгоистичным и непосредственным ребенком.Но и сейчас довольно часто наступали минуты, когда она глядела на этих свежих юных девочек, ярких, как маргаритки, в светлых платьях, и не могла удержаться от боли в груди, от того, что тоже когда-то была такой и что все ее мечты умерли, когда брат упал под колеса телеги с сеном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47