— Не будь глупа, Пег! Я всего-навсего признаю его достоинства как капитана и также благодарна ему за то, что он спас меня от ужасной участи.
— От чего? — спросила Педжин с расширившимися от возбуждения глазами.
— Сказать откровенно, от жизни в борделе.
— Да сохранят нас все святые, мэм! Вы это вполне серьезно? Вы, что, в самом деле были в одном из таких мест?
— Да, к несчастью. Но капитан Хэмптон спас меня, а потом отпустил. Он больше не хотел меня после…
— О, мисс Кейт! — Педжин все поняла и поспешила участливо дотронуться до ее руки. — Как жутко! Он злой, испорченный человек, раз избавился от вас вот так! Я не могу понять, почему мужчины думают, что это очень ужасно, если девушка переспит с другими мужчинами, в то время как они сами имеют столько женщин, сколько им хочется. Тем более, если в этом не было вашей вины! Это нечестно!
Бедная ее хозяйка! Мужчины — просто животные! Ее сердце сохнет по капитану, несмотря на все ее уверения, что она не полюбила его. Он бросил ее, потому что кто-то другой ее изнасиловал. Педжин захотелось найти этого красавчика-подлеца и удушить его тут же на месте. Бедная мисс Кетрин! Что же теперь она будет делать?
* * *
Доктор оставался у Деверов несколько дней по настоянию хозяина дома. Мистер Девер хорошо понимал, чем он обязан старому джентльмену. Кетрин также была благодарна доктору за его компанию. Он единственный человеком, посвященным во все ее тайны. С ним она чувствовала себя уверенно и безопасно. Xотя они никогда не говорили о Мэттью, Кетрин знала, что пережитое ими вместе на корабле Хэмптона покинет навсегда с отъездом старого доктора. Кроме того, только его общество и было ей спасением от скучной компании ее тетушек, которых Кетрин уже снова не могла терпеть. Тетя Амелия, как обычно, была плаксива и вечно неумело старалась утешить свою спокойную и сильную духом племянницу. Это было бы даже забавно, если б только не раздражало Кетрин сверх меры. Ну, a тетя Аманда и вовсе не забавляла ее. Эта почтенная матрона пришла с визитом на следующий день после возвращения Кетрин, и ее лицо при этом могло служить наглядным пособием для демонстрации проявления христианской жалости и всепрощения.
— Бедное дитя! — вздохнула она, прижимая Кетрин к своей объемной груди. — Слава Богу, ты вернулась к нам!
Кетрин воздержалась от напоминаний, что они едва ли были в хороших отношениях прежде. Аманда стерла с лица воображаемую слезу и устало опустилась в кресло.
— Я так страдала, я столько вынесла, я столько пережила из-за тебя!.. И не только я! Мы все! Мой бедный Джеймс…
— Пожалуйста, тетя Аманда, пощадите меня! — сухо сказала Кетрин.
— Он чуть с ума не сошел, беспокоясь о тебе! — твердила его мать.
— Я уверена, ему это было бы незатруднительно!
— Кетрин, ты самое неблагодарное дитя! Да ведь мальчик хочет жениться на тебе, даже сейчас, чтобы спасти твое доброе имя!
— Это очень мило с его стороны, тетушка, но я не стану требовать от него подобной ужасной жертвы.
— Ну, а я сомневаюсь, что твой нищий лейтенант примет теперь тебя, хоть у него и может остаться огромное желание заполучить твое состояние.
— Я собираюсь освободить и его от этого обязательства, — спокойно проговорила Кетрин.
— Разумеется! — это известие улучшило настроение тети, и она опять заулыбалась. — Семья должна теснее сплотиться сейчас. Ты можешь положиться на Амелию и на меня. Мы всегда поддержим тебя. Если бы ты только послушалась меня и осталась дома, как приличная молодая девушка, вместо того чтобы шастать каждый день на верфи, то ничего бы с тобой не случилось. Я надеюсь, теперь ты будешь полагаться на мои советы, и, наверное, мы сможем стереть это пятно с семейного древа Фритэмов.
— О чем вы? — холодно осведомилась Кетрин.
— Я говорю о том, что нам следует сейчас делать. Думаю, немного погодя, если ты, конечно, будешь вести себя прилично и вокруг тебя поутихнет шумиха, ты сможешь выйти замуж за Джеймса, выждав положенное время, разумеется, чтобы доказать… — она сделала многозначительную паузу.
Что я не беременна? — резко произнесла ее племянница.
У тети Амелии перехватило дыхание, и она принялась обмахиваться веером.
— Кетрин, пожалуйста! Нет сомнений, что общение с этим монстром-мятежником заставило тебя позабыть и те немногие манеры и правила приличия, которые у тебя были. Но если ты хочешь, чтобы перед тобой опять открылись двери приличных домов, тебе лучше научиться вести себя пристойно! — с жаром сказала Аманда. — Прежде твои экстравагантности были терпимы благодаря твоему имени, но ты умудрилась замарать его своим упрямым и своевольным поведением, и с этого времени тебе придется быть осмотрительнее, иначе ты и кончик носа не просунешь в приличное общество.
— Но я не совершила ничего предосудительного! — возмутилась Кетрин. — Почему же общество должно передо мной захлопнуть свои двери?
— Случилось ли это по доброй воле или насильно, все же ты теперь падшая женщина, и запомни, если бы ты не выставляла себя напоказ в доках…
Кетрин резко вскочила на ноги:
— Вы выносите мне приговор, не имея никаких доказательств! Откуда всему Бостону знать, что случилось со мной? Откуда вы, если на то пошло… Я говорю вам, и доктор Рэкингхэм подтвердит…
— Кетрин, едва ли имеет значение, что случилось на самом деле. Сам факт, что ты находилась так долго в обществе этого животного, изобличает тебя.
— Это неслыханно! Возмутительно! Я этого не потерплю!
— Дорогая, пожалуйста, — робко встала Амелия. — Аманда права. Ты обесчещена, дитя. Ты не можешь больше появляться в свете, как раньше. Даже в опере или в театре. И конечно, нас перестанут приглашать на балы и вечера.
— И вы ожидаете, что я с этим смирюсь? Укроюсь в норе вместе с вами и никуда больше не выйду? Буду сидеть за шитьем весь день или читать возвышенные душещипательные романы? — ярость кипела внутри нее и выливалась наружу. — Да разрази меня гром, если я так поступлю! Я не виновата в том, что случилось, и никто не имеет права судить меня на основании лишь одних догадок или предположений. Я собираюсь снова зажить прежней жизнью, как раньше! Я думаю на этой неделе устроить званый обед.
Она вихрем вылетела из гостиной, где остались ее две тетушки, остолбенело уставившиеся ей вслед. Почти сразу же она пожалела о своей вспышке. У нее не было никакого желания видеть кого-либо, не говоря уже о том, чтобы подставить себя под любопытные взгляды. Но она дала, хоть и опрометчиво, обещание, и теперь ей нужно было сдержать слово.
* * *
Ее затея была обречена на неудачу с самого начала. Половина приглашенных ответили холодным отказом другие пришли из острого любопытства. Лилиан Cтилфенс была из тех, кто пришел. Ее лицо не скрывало злорадства. Ее отец, недавний соискатель руки Кетрин, теперь усердно избегал ее. Гости явно порицали в душе Кетрин, но в вопросах, которыми ее забросали, они старались не затрагивать тему падения.
— Какие лишения вам выпали! — сказала Лилиан, с наигранной скромностью опуская глаза. — Неужели этот пират и в самом деле сущий дьявол, как о нем говорят?
— Не будьте столь наивны и глупы, — спокойно ответила Кетрин, хотя и почувствовала острую боль в сердце.
О, если бы только Мэттью был здесь, он бы… что он бы? Предложил бы ей опереться на его руку и посмотрел бы на них всех взглядом, от которого повеяло бы могильным холодом, и никто бы из них не осмелился тогда взглянуть на нее свысока и презрительно.
— …Все время он вел себя как истинный джентльмен, хоть я и была его заложницей. Разве вы не находили капитана Хэмптона чрезвычайно учтивым человеком, доктор Рэкингхэм?
— Ну конечно же! — соврал старик, не моргнув глазом, хотя и замерцали в его глазах всепонимающие огоньки. — Он предоставил мне и мисс Девер лучшие каюты, в то время как он и его прапорщик спали в матросском кубрике.
— В самом деле? — с хитрецой в уголках губ произнесла Мэри Уитмен. — У меня сложилось мнение, что южане отличаются шокирующим поведением и не являются образцом благородства.
Кетрин на мгновение охватило жгучее желание описать им свои подлинные злоключения, просто для того только, чтобы увидеть ужас на их лицах, но она заставила себя сохранять спокойствие.
— О, силы небесные, там, где дело касается светских приличий и манер, я не знаю никого, кроме англичан, кто мог бы сравниться с южанами.
Она подавила улыбку, вспомнив об англичанах, которых ей довелось повстречать.
— Я полагаю к тому же, капитан Хэмптон — самый храбрый человек, какого мне когда-либо доводилось видеть, — добавила она.
— Вот это да, Кетрин! — с невинным видом произнесла Лилиан. — Вы превратились в ярую сторонницу мятежников!
— Нет! Просто я не закрываю глаза на их достоинства.
— Абсолютно верно! — вклинился в беседу доктор Рэкингхэм, чтобы отвлечь огонь на себя, и начал долго и нудно излагать вымышленную историю их морских приключений.
Атака Кетрин на бастионы общества в конце концов захлебнулась, и больше она не испытывала желания ее возобновить. Никто не навещал их и не приглашал на приемы. Ее жизнь свелась к коротанию дня за бесцельной и утомительной работой швейной иглой и общению с тетей Амелией. Ее отец наотрез отказался разрешить ей вернуться к работе в конторе.
— О Боже, Кетрин, — сказал он, когда дочь затронула эту тему, — как ты можешь думать, что я опять рискну подвергнуть тебя опасности? Меня и так неотступно терзает чувство вины за то, что тебя похитили. Если бы я не был столь эгоистичен, этого бы не случилось, но ты нужна была мне в конторе, и я позволил тебе работать, хотя знал, что не следует мне этого делать. Но теперь я не собираюсь повторять свою ошибку.
— Отец! — Кетрин пристально взглянула на него. Неужели ты действительно думаешь, что может найтись еще кто-то, способный повторить то, что сделал Мэтт… капитан Хэмптон. Нет такого второго безрассудного человека, чтобы предпринять подобную попытку! Кроме того, насколько мне известно, пленные больше не работают на верфях.
— Кетрин, я не могу и не хочу рисковать. Может произойти что-либо другое. Одним словом, женщине не место на верфях. Твоя работа в конторе еще тогда наделала много шума, но теперь, когда твоя репутация уже и так…
Его дочь поднялась с места, от ее голоса повеяло ледяным холодом:
— Пожалуйста, отец, нет нужды продолжать этот разговор. Я вполне понимаю твое желание, чтобы я больше не пачкала твоего имени. Если ты будешь выплачивать мне небольшое пособие, я с радостью переменю фамилию и перееду в другой город, куда-нибудь подальше, конечно… скажем, в Калифорнию! Или ты предпочел бы, чтобы я уехала в другую страну? Несмотря на то, что моя репутация так сильно подорвана, может все-таки Франция согласится меня принять?
— Кетрин, пожалуйста, не нужно волноваться! Я думаю прежде всего о тебе, о твоей безопасности и репутации.
— Отец! — резко проговорила она. — Меня похитили, изнасиловали и унизили… и не один Мэттыо Хэмпттон! Я побывала в пекле сражения, ухаживала за ранеными, видела много крови, я пережила свирепый ураган Северной Атлантике, я ударила ножом одного мужчину и попыталась застрелить другого. И теперь ты ожидаешь, что после всего этого я смогу всю оставшуюся жизнь заниматься шитьем и вязанием?
Она выскочила из комнаты, как ветер. Ее отец, ничего не понимая, уставился ей вслед.
Хотя она старалась с ледяным безразличием на лице избегать отца, он не сдался и не позволил ей вернуться на работу. Днем она обычно предпринимала короткую прогулку в компании Педжин, но на это уходило мало времени. Она много читала, а еще больше времени проводила в мечтах. Вязание чулков и шарфов, вышивание монограмм на платках и фигурная штопка утомили ее своим однообразием. Внезапно ей пришла идея сшить платья из подаренных Меттью отрезов.
Впервые, с тех пор как она вернулась, ей доставляло удовольствие ее занятие. Они с Педжин весело листали альбомы с выкройками и журналы мод, а затем кроили. Из розового материала она решила сделать повседневное платье с прямоугольным вырезом и рукавами-буфами, вспомнив как однажды Мэттью сказал, что легкое муслиновое платье замечательно оттеняет ее красивую грудь. Из шерстяного отреза изумрудного цвета они сшили платье с высоким воротником и длинными рукавами с кружевной отделкой по воротнику и обшлагам, чтобы смягчить его несколько строгий вид.
После примерки Педжин объявила, что темно-розовое платье просто прелестно, а изумрудное элегантно. Из золотистого атласа они смастерили модное бальное платье. Кетрин знала, что в этом нет смысла, ей никогда не представится повод его надеть, но ей было безразлично это, она сделала его как бы для Мэттью, а не для Бостона. Глубокий вырез обнажал стройную шею и нежную, упругую, кремового оттенка грудь. Рукава были узки и подчеркивали изящность ее рук и хрупкость запястья. На изготовление юбки в форме колокола ушло несколько ярдов материала, но ее талия благодаря форме юбки, стала казаться тоненькой, как спичка.
Хотя это платье было очень простым, оно чрезвычайно шло ей. Когда она надела его, ее волосы и глаза, казалось, засверкали, заблестели, а ее кожа приняла соблазнительно теплый золотистый оттенок. Он знал, подумала Кетрин, как я буду смотреться в платье из этой ткани! Он разглядел во мне красоту, которой больше никто не увидел. Она состроила гримасу. К черту! Почему обязательно должно было случиться, чтобы именно такой бессердечный и холодный человек, как он, разглядел ее красоту?
Она аккуратно сложила золотистое бальное платье и, завернув его в китайскую шелковую бумагу, спрятала в шкаф. Темно-зеленое платье они с Педжин пересыпали нафталином, чтобы оставить его полежать до зимы. Розовое она стала носить по дому к неудовольствию тети Аманды, которая заявила, что оно непристойно.
Кетрин вела себя, как ребенок, впервые в жизни отведавший конфет. Светский Бостон не мог запретить ей посещать магазины! Они с Педжин пропадали в них, покупая обувь, затейливые шляпки, перчатки, ленты, расчески, зонтики и прочее и прочее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50