– Это кто там самый умный? Выходи вперед! Строиться!
Цепочка желтоватых огней протянулась вдоль длинного коридора до самого трапа, спускающегося сначала на пирс, а потом теряющегося в мрачной тьме прибрежного леса.
– На месте отоспитесь! Там будет и кормежка и воды вволю! – хохотнул начальник конвоя. – Зачитываю список.
Гарольд немного замешкался, когда офицер назвал его новое имя. Он уже привык к нему, но после разговора с Летицией оно неприятно царапнуло слух.
– Джулиан Донован! Выходи! – Офицер поднял голову. – Где ты там?! Быстро! Как самый крепкий, отправишься во главе колонны следом за проводником.
– Слушаюсь! – Гарольд откашлялся. Голос звучал глухо, без энтузиазма и восторга.
– Ты чем-то недоволен, Донован?! – поинтересовался офицер. – Приказать тебя подбодрить?
– Не стоит! – Гарольд выпрямился в полный рост, сверху вниз окинул офицера презрительным взглядом.
Тот невольно посторонился и молча наблюдал, как рослый, широкоплечий и статный мужчина проходит мимо. Гарольд мог быть доволен произведенным впечатлением. Капитан явно побаивался его.
– Не дай господь, столкнуться с подобным зверем на узкой тропе! – пробормотал начальник охраны себе под нос.
– Не дай господь! – подтвердил Гарольд Маккензи несколько насмешливо.
Он оказался почти на полголовы выше сопровождающего колонну офицера. И это обстоятельство придало ему уверенности и оптимизма. Молодой человек шагнул следом за проводником, силуэт которого смутно угадывался на фоне слабо светлеющего неба, усыпанного крошечными и необычайно яркими звездами. Команды звучали приглушенно. Начальник конвоя отстал и вскоре, судя по всему, сел верхом на лошадь.
Гарольд ощущал, как теплая и мелкая дорожная пыль обволакивает босые ступни, неприятно скользит между пальцами. Окружающий мир казался враждебным, реагируя на вторжение чужаков шипением и свистом странных тварей, по возгласам которых невозможно было представить себе их внешность и понять, какую опасность они таят для человека. Гарольд пожалел, что не внял предупреждению проводника и не надел неуклюжих деревянных сандалий.
Высокий тоскливый вой прорезал ночную тьму, как только колонна оказалась за городом. Несмотря на влажную духоту, Гарольд почувствовал, что озноб охватывает взмокшее от пота тело.
– Волки или шакалы? – предположил он, не обращаясь ни к кому. Но проводник, шагающий впереди, замахал фонарем, выписывая в воздухе круги, в которых мелькали то одинокое деревце, то заросли кустарника с колючками, то летящий в воздухе зверек, похожий на белку.
– Воют собаки динго. Они на людей не нападают. Падальщики. Подбирают всякую мелочь, отбросы, кости беглецов. – Голос проводника прозвучал немного высокомерно и покровительственно. – Привыкай.
Звезды в небе гасли. Их затягивало туманной дымкой. Стал накрапывать мелкий редкий дождь. Тропа выскользнула на край обрыва. Снизу несло застоявшейся водой, болотными испарениями. Начала мучить жажда.
Гарольд поймал себя на желании раствориться во мраке, исчезнуть, не слышать неприятного скрипучего голоса офицера:
– Не уклоняться от тропы! Вперед! Осужденные шли к светящейся далеко впереди огненной точке.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Каторжники, оступаясь и вполголоса переругиваясь, вразнобой шагали по тропе. Мелкая коричневая пыль на дороге все больше пропитывалась падающей с неба моросью. Ноги по щиколотку погружались в податливую чавкающую грязь. Тропическая ночь вокруг становилась все чернее и непрогляднее.
Слева тропа ограничивалась зарослями колючих кустарников. Запах сочных побегов пьянил. Дышать становилось все труднее, словно грудь сжимало обручами. Липкий пот струился по телам каторжников, едва прикрытым лохмотьями. Предупреждение конвоя не уклоняться к реке подействовало на Гарольда странно. Его тянуло свернуть вправо и стремительно рвануть с обрыва.
В Англии весна начиналась с цветения орешника, кизила, багульника и ветреницы. Следом на солнечных склонах оврагов появлялись золотистые цветы мать-и-мачехи. Здесь, в Австралии, все было наизнанку. Сентябрь и октябрь – время расцвета и возрождения буша и пустыни, сезон животворных дождей. Но дожди были такими частыми и обильными, что изматывали, вгоняли в депрессию. Гарольд слышал разговоры о странностях здешних земель, об удивительных животных, которые водились в Австралии. За время четырехмесячного качания в корабельном трюме арестанты успевали рассказать друг другу много поразительного.
Заканчивался август, последний зимний месяц. В апреле английские королевские войска отбили у повстанцев Сайда Ахмад-хана городок Лакнау и вошли на территорию мятежного индийского княжества Джанси. Оказалось, что колониальный гарнизон в Лакнау полностью уничтожен. Были вырезаны все – от младенцев до солдатских жен. Не уцелело ни единого белого человека. Королева Виктория отдала приказ усилить военный режим в колониях. В Индии снова воцарилась власть британской короны, но Бахадур-шах продолжал отстаивать свои интересы при помощи мятежей.
Ситуация складывалась очень опасная и чреватая новыми, еще более мощными потрясениями. Королевская Британия не желала терять свои рынки сбыта. От спокойствия в колониях зависела мощь морской державы, а значит, благополучие и процветание рода Маккензи, его будущее и будущее его наследников. Гарольд, как настоящий аристократ, единственный потомок старинного рода, должен заботиться о процветании не только своих детей, но и внуков. И в тревожное для империи время Гарольд Маккензи не имеет права отсиживаться в родовом особняке, стоящем у подножия старого замка в пяти милях от Консетта.
Осужденные уже больше часа шагали по тропинке, подгоняемые взводом конвоя. Гарольд почти не чувствовал ног. Икры немели от напряжения. Каждый шаг по клейкой массе давался с огромным трудом, позвоночник ломило от боли и напряжения. У Гарольда возникло непреодолимое желание добежать до речного потока, упасть на мелководье, утолить жажду по-звериному – алчными глотками. Он истосковался по скрипучей чистоте кожи.
Молодой человек почти устремился вниз, но напарник, прикованный к нему правой рукой, решительно рванул на себя цепь.
– Стой, Мистер Ди! Тебе надоело жить?! – Грэг с неприязнью посматривал на Гарольда. – Я еще надеюсь пожить немного в свое удовольствие. Погулять по притонам столицы. – Грэг говорил, сильно подталкивая Гарольда вперед.
– Я едва не подставил тебя под пули! – выразил сожаление Гарольд.
– Никто и не собирается стрелять: на этой тропе конвойные пуль не тратят. Убитых надо еще доставить в пункт назначения, списать. Внизу, на реке, ждет смерть страшнее! Слышишь, проснулись? – Грэг поднес ладонь к уху.
– А что там? – Гарольд почувствовал, что ощущение опасности проникает в каждую клеточку.
– Не что, а кто! – Грэг усмехнулся. – Еще увидишь однажды! Они лежат в засаде и ждут своего часа. Гребнистые аллигаторы! Кого не съедят они, обгложут мурены. – Он продолжал идти, почти волоча за собой Гарольда.
Наконец пеший отряд достиг поляны, окруженной молодыми эвкалиптами. Нестройная колонна замерла возле костра.
– Разобрать факелы!
Гарольд взял дубинку, пропитанную специальным составом, подпалил в костре и поднял.
Он подумал, что охрана ведет себя беспечно, вооружая толпу. Странная тревога, словно бесшумная змея, заползла в сердце и томила постоянным напряжением. Не было возможности остаться в одиночестве, продумать ситуацию, к тому же он должен быть готов к новым встречам с Летти.
Гарольд Маккензи хмурился. Так холодно и неуютно становится возле Консетта в Хексемском лесу в ноябре, когда ветер дует со стороны Северного моря. Гарольд беззвучно шевелил губами, мысленно разговаривая с доктором, упрекая того в неосмотрительности. Напарник Гарольда расценил невнятный шепот по-своему.
– Молишься, Мистер Ди? Похоже, нам с тобой только и осталось просить Господа о сохранении грешных жизней! Помолись и за меня, Джулиан Донован. Говорят, Господь любит кающихся негодяев!
Гарольд отмалчивался, изображая гримасы. Или огрызался, словно настоящий уголовник:
– Заткнись, Грэг! Твое нытье наводит тоску. Господь милостив к сильным и успешным людям. Придет однажды и наш с тобой час, мы повеселимся на пиру жизни. Не трепещи, пусть трепещут те, кто наградил нас этими украшениями! – Гарольд дернул цепь, сковывающую его левую руку с правым запястьем напарника.
– Ох, и силища же в тебе, Донован! Я предпочитал потрошить карманы лондонских ротозеев, а не накачивать мускулы на рыбацких баркасах. И как ты только угодил в Тауэр, парень? Сразу видно, что ты из работящей семьи трескоедов.
– Вот сверну тебе шею, Грэг! Тогда многое поймешь и прекратишь кидаться прозвищами. – Гарольд изо всех сил напрягал мускулы, втягивал плоский живот и демонстрировал выпуклую мускулатуру. – Будто ты не знаешь, что случаются годы, когда селедки трески в море столько, что ими удобряют грядки на наших земельных наделах. Рыба тогда ничего не стоит!
Остановка длилась не более четверти часа. За это время все арестанты вооружились пылающими факелами. Колонна двинулась дальше.
Во время кратковременного отдыха никто не предложил арестантам напиться. Гарольд ожидал, что вот-вот толпа бросится вниз, к реке, неторопливо несущей свои воды к Индийскому океану. Однако существовало нечто, удерживающее разных людей рядом друг с другом. Скорее всего, пугающая неизвестность. И леденящие рассказы о судьбах тех, кто побывал когда-то в этих местах и исчез в буше, словно сгорел в тропическом воздухе.
Атмосфера тревоги, царящая в колонне, настолько сгустилась, что все замолчали. Даже суетливый офицер перестал отдавать команды. Пристроившись в конце строя, именно там, где расположились два взвода солдат, он спешился, чтобы подчиниться ритму растянувшейся колонны. У него оказались крепкие нервы и стальные мышцы, как и полагается офицеру Королевской колониальной армии.
Женщин-каторжанок в колонне сегодня не было. Они остались в Джилонге. Почти всех разобрали в семьи для работы по хозяйству, на молочных фермах, в садах, огородах и теплицах. Некоторых отправили в помощь монашенкам, работающим в детском приюте, переполненном брошенными детьми.
Немного отстав от основного отряда, тащились два больших фургона, груженных мешками с мукой. Медлительные волы неустанно вымеряли дорогу своими коротковатыми мощными ногами с широкими копытами. И вдруг эти тяжеловозы зашагали быстрее, нагнали колонну и стали жаться к людям, будто почуяли в сыром воздухе запах присутствия хищников. Далекий протяжный вой пронесся над головами, откликнулся эхом среди отдаленных холмов и снова стих, словно звери ожидали ответа от другой стаи.
Волы теперь шли так, что и отряду каторжников пришлось прибавить шагу. Арестанты почти бежали, задыхаясь и раскрыв рты. Гарольд бежал со всеми вместе, обливаясь потом. Тяжелое дыхание толпы заглушало все сторонние звуки. Вот кто-то оступился, упал на колени. Но тут же поднялся и, не сбавляя темпа, занял в строю прежнее место.
Внезапно скованная пара арестантов, как сговорившись, стремительно рванула вниз к реке, по пути отбрасывая в сторону факелы.
Офицер вскочил на своего иноходца и громко скомандовал срывающимся голосом:
– Стоять! Всем оставаться на местах! Не стрелять! Охрана, не тратить зря боеприпасы!
Жеребец, тесня испуганных и встревоженных арестантов, вынес верхового на самый край обрыва. И всадник вырисовывался на фоне трепетного света пылающих факелов, словно тяжеловесная и грубоватая испанская статуя. Конь захрапел, попятился, встал на дыбы, словно почуял что-то страшное.
– Черт возьми! – беззлобно, но с непонятным сочувствием в голосе пробормотал офицер. – Сами к смерти побежали, словно к страждущей женщине в объятья!
Офицер светил перед собой факелом. Видны были лишь пожухлые макушки прошлогодних камышей. Внизу ощущалась возня, шевеление, едва различимые тени, громкий плеск. Послышался вопль, леденящий сердце. Кто-то еще раз отчаянно вскрикнул, словно обреченное животное. Все звуки сменились утробным хрипением. Издалека донесся раскатистый хохот ночной птицы, от которого по спинам арестантов пробежали ледяные мурашки.
– Кто это? – Гарольд смотрел в темноту, но ничего не было видно, лишь ужасный хохот повторился еще раз, вливаясь в какофонию голосов животных и птиц, населяющих пустыню Гибсона и прилегающий к ней со всех сторон буш. – От этого хохота кровь стынет в жилах, Грэг!
– Конец парням. Даже кукабарры обхохотались из-за глупой смерти этих безумцев! – пробормотал Грэг, отвернувшись от Гарольда и согнувшись пополам в приступе тошноты.
– Что с тобой?! Тебе плохо? – не понял молодой человек.
– Не понимаешь?! – Грэг Фальк сплюнул и яростно взглянул на Гарольда, подняв над головой свой факел. Его лицо перекосила гримаса ужаса. – Аллигаторы поужинали. Теперь будут неделю отдыхать на глубине, переваривать сытную добычу. Парни не поверили, что отсюда невозможно бежать.
– А я считал, что такими легендами пугают! – Гарольд тоже сплюнул, пережидая приступ тошноты и стараясь дышать глубоко и ровно.
Грэг промолчал, потому что несколько солдат, взяв на изготовку карабины, в сопровождении других охранников, которые освещали путь свежими факелами, стали спускаться к воде. Через некоторое время они вернулись. Один из конвоиров держал в руках окровавленный мешок. Он брезгливо бросил ношу на край повозки, которую волокли медлительные волы.
– Одна только цепь от парней осталась? – Гарольд чувствовал, как кровь отливает от лица.
– Цепь полагается сдавать, иначе с офицера на плантации высчитают за утрату инвентаря.
– И все равно пытаются убежать!
– Бегут с Тимора. Сговариваются заранее с пиратами. Остров нельзя миновать – там берут пресную воду, – сообщил Грэг. – Только и пираты многих убивают, продают в рабство… Ты разве не слышал, что есть белые рабы?! Раньше бежали к Нана Сахибу, нынче – к Сайду Ахмад-хану!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27