Он кивнул, не в силах вымолвить ни слова: его душил подступивший к горлу комок.
– Ты поступил как настоящий друг, – добавила Исабель.
«Какое счастье, что сейчас она меня не видит», – подумал Линдсей, сглатывая слезы.
Девушка прислонилась лбом к его щеке, и он с наслаждением вдохнул запах ее подсыхающих волос.
– Ты ни за что не смог бы предать Уоллеса, Джейми, – сказала она. – Те, кто тебя любит, знают об этом и верят тебе. Когда же ты наконец поймешь?
Ее простые, но волнующие слова звучали, как музыка. Он порывисто привлек Исабель к себе и стал нежно укачивать, словно ребенка.
– Подумать только, ты знала о неминуемой гибели Уилла много месяцев назад, – произнес он. – Если бы судьба свела нас раньше и ты заглянула в будущее для меня, мы сумели бы избежать стольких бед…
– Человеку не дано изменять предначертанное богом, – мягко возразила Исабель, согревая его щеку своим дыханием. – А что касается предсказаний, то я с радостью сделаю это для тебя хоть сейчас. Для тебя я готова на все…
Сердце Джеймса зашлось от счастья. Обхватив рукой ее мокрый затылок, он стиснул девушку в объятиях, словно не верил своим ушам и хотел убедиться, что ее слова – не сон.
– На все, правда? – прошептал он, прижимаясь губами к ее щеке.
– Да, – с улыбкой подтвердила она, обвивая его шею рукой. – Но разве лесному разбойнику есть дело до слепой прорицательницы?
– По сравнению с упрямым соколом слепая прорицательница просто подарок судьбы, – сказал Джеймс, ища ее рот.
И, найдя, жадно припал к нему, как будто надеялся, что сладость поцелуя изгладит из памяти пережитые страдания.
22
Исабель показалось, что сердце вот-вот выпрыгнет у нее из груди. Она таяла, растворялась под нежным натиском его губ; напор усиливался, и она отклонялась назад в вечной, как мир, игре мужчины и женщины, когда одна сторона наступает, а другая покорно капитулирует.
Неожиданно в кромешной тьме, застилавшей ей глаза, вспыхнули и заметались маленькие огоньки. С каждым мигом они ширились, росли, заливая темное пространство золотым светом.
«Огонь», – поняла Исабель.
Она подняла глаза и вдруг увидела, как за плечом Линдсея желтые языки пламени лижут торфяные брикеты в очаге. Зрение вернулось! Заново привыкая к нему, она поморгала, потом чуть отстранилась от Линдсея, взглянула вверх и встретилась с его ярко-синими глазами, опушенными густыми ресницами.
В них читался немой вопрос.
– Да, – улыбнулась Исабель, – я снова вижу! Твои поцелуи обладают поистине колдовской силой – они снимают заклятье слепоты.
– Что ты, если здесь и есть чародей, то это не я, – радостно ухмыльнулся он, снова наклоняясь к ее рту.
– Но и не я, – шепнула она.
– Значит, колдовские чары возникают сами собой, когда мы вместе, – ответил он, увлекая ее вниз, на груду теплых одеял.
– Похоже на то…
Он вытянулся рядом с ней. Исабель прильнула к нему, и сдвинувшееся одеяло приоткрыло обнаженную ногу и плечо. Линдсей снова привлек ее к себе и поцеловал, но так быстро отнял губы, что она потянулась к нему, прося продлить ласку. Он с нежностью погладил ее по щеке и расправил рассыпавшиеся по плечам влажные черные кудри.
– Еще никому не удавалось поцелуем вернуть мне зрение, – с улыбкой заметила Исабель, наблюдая за ним.
– И если кто-то попробует это сделать, ему не жить, – серьезно объявил Линдсей, и в его голосе прозвучала такая страсть, что по телу Исабель побежала дрожь. – А что касается Лесли…
– Не надо о нем, прошу тебя, – она провела кончиками пальцев по его губам. – Клянусь, ты останешься единственным мужчиной, которому я позволила такие вольности.
Он закрыл глаза и прошептал:
– Исабель, ты понимаешь, что я потребую, чтобы ты сдержала клятву?
– Понимаю, – ответила она, пристально вглядываясь в его лицо. – Я никогда ее не нарушу, если ты дашь мне такую же.
– Даю слово, что больше никогда не поцелую ни одной женщины, кроме тебя, – торжественно произнес Линдсей и тотчас снова припал к ее рту. Она охнула, почувствовав, как между ее губ проник его язык. От его влажного прикосновения у нее захватило дух.
Клятва, которую они без малейших колебаний только что дали друг другу, дошла до самого сердца Исабель. Ей открылась истина, простая и непреложная: ее настоящее место здесь, рядом с Джеймсом, и нигде, ни с кем ей не будет лучше, чем с ним. Она должна принадлежать ему – вся, без остатка, телом и душой. Ах, если бы можно было остаться с ним! Увы, разум подсказывал, что это скорее всего невозможно…
Исабель отодвинулась и принялась разглядывать Джеймса, его густую вьющуюся шевелюру, тускло золотившуюся при свете очага, широкие плечи и мускулистую шею, на которой едва заметно пульсировала жилка.
Но одно лишь зрение не могло насытить ее жадного интереса, и девушка, наученная слепотой высоко ценить осязание, начала Линдсея гладить – сначала скулы, волевой подбородок, небритый, шершавый на ощупь, потом лоб, веки… Линдсей закрыл глаза, и она не устояла перед искушением потрогать его густые шелковистые ресницы.
За ресницами последовал нос – крупный, но красиво вылепленный – и полный, чувственный, по-мужски твердый рот… Однако Исабель не смогла довести свое исследование рта Линдсея до конца: он обхватил губами кончики ее пальцев и поцеловал. Чувственная ласка так ошеломила девушку, что ей пришлось остановиться и перевести дух.
Продолжив, она провела ладонью по его шее и вниз, по груди с рельефно выступающими мускулами, и остановилась над сердцем. Он притянул ее ближе, обхватив рукой за поясницу, и даже сквозь два слоя ткани – одеяло и плащ – от его большого сильного тела повеяло таким жаром, что внутри ее женского естества прокатился трепет.
– Ты хочешь, чтобы это случилось? – прошептал он ей на ухо.
– Да, да, да! – воскликнула она.
Он обхватил ее горячими руками, она уткнулась лицом ему в плечо. Что ждет ее впереди? Опасность, о которой предупреждало видение, и ненавистная свадьба… Но сейчас она может хоть на время обрести счастье и покой в объятиях любимого. Наверное, другого такого случая ей уже не представится…
Она подняла голову и поцеловала его в уголок рта, потом в нижнюю губу, лаская его ртом, руками, всем телом, прогнав все мысли, дав волю только чувствам.
Его пальцы гладили ее по горлу, потом скользнули ниже и принялись ласкать обнаженную грудь. Тепло его ладони манило, и она выгнулась дугой навстречу его прикосновениям.
Одновременно в ее рот вновь проник его властный язык, и тело Исабель растаяло от сладостной неги. Второй рукой Линдсей наклонил ей голову назад, а сам стал целовать ее в шею, постепенно опускаясь ниже, не переставая гладить грудь.
Трепеща всем телом, Исабель принялась поглаживать его по твердой мускулистой груди, полыхавшей жаром, нашла сосок и легонько сжала его пальцами. Сосок тотчас затвердел, и она услышала, как Линдсей судорожно сглотнул. Его рука скользнула ей на живот, потом ниже. Это было так томительно-прекрасно, что Исабель застонала и придвинулась ближе.
Линдсей наконец отбросил одеяло и прижался к ней всем телом, не переставая оглаживать горячими руками ее спину, затылок, бедра. Его губы нашли ее грудь, и ее соски окунулись во влажный жар его рта. Исабель снова застонала от наслаждения, а его пальцы проникли в ее лоно.
Их прикосновение наполнило ее таким наслаждением, что из ее груди один за другим исторглись несколько томных стонов – от его пальцев истекал жар, зажигавший ее страстью. Казалось, еще немного, и эта страсть достигнет беспредельного накала, вынести который человек не в силах.
Ее руки скользнули вниз по его животу и обхватили могучую напрягшуюся плоть. Линдсей охнул, перевернулся на спину и рывком посадил Исабель на себя, так что ее бедра плотно обхватили его.
Она прильнула к его рту в долгом страстном поцелуе, потом, повинуясь нежному, но властному движению его рук, приподнялась и опустилась, впуская его в себя. Негромкий крик боли был почти не слышен: Исабель уткнулась лицом в плечо возлюбленного.
Через мгновение она распрямилась и выгнулась над ним дугой. Он накрыл ее ладони своими. Прикосновение рук было таким же нежным и страстным, как и слияние тел, словно Джеймс хотел закрепить им соединение с Исабель.
Ее охватила безграничная радость. Любовь – вот ее земля обетованная, вот убежище, которого так жаждало ее сердце!
Она глубоко вздохнула и наклонилась к возлюбленному. Он только этого и ждал. Они обнялись, и ее спутанные волосы накрыли их черным покрывалом.
Линдсей проснулся на рассвете от холода. Зябко поежившись, он прижал к себе обнаженное тело любимой и поплотнее завернулся в одеяла и шкуры. Уютно притулившаяся к его боку Исабель, как всегда, забавно похрапывала, и Джеймс заботливо наклонил ей голову набок, чтобы облегчить дыхание.
На ночлег они устроились на его кровати – вот когда Линдсей пожалел, что так небрежно относился к своему ложу: не набил в тюфяк побольше соломы и не повесил от сквозняков занавески. Сам-то он, конечно, привык спать на жестком; кроме того, обычно он так уставал, что мгновенно засыпал, едва голова касалась подушки.
Впрочем, скудная обстановка нисколько не уменьшила радости влюбленных, и, перебравшись с пола на кровать (очаг догорел, и стало прохладно), они с успехом повторили первый опыт взаимного познания. При воспоминании об этом Линдсей, вновь ощутив волнение в крови, поцеловал сонную возлюбленную в лоб и нежно погладил ее по волосам.
Пройдет день-другой, и его недолгому счастью наступит конец: из Стобо с сообщением от священника вернутся Патрик с Квентином, потом туда отправится Исабель и навсегда исчезнет из его жизни…
Он тяжело вздохнул. Ему предстояло страшное испытание, которое он сам же и накликал на свою голову… Может быть, отступить и не отсылать любимую в Уайлдшоу? Но их обоих толкал на это долг…
Исабель что-то сонно пробормотала и прижалась к нему. Он поцеловал ее в мочку уха, погладил по женственной округлости бедра, потом по тонкой руке, соблазнительной груди…
Исабель пошевелилась и подняла голову. Он поцеловал ее в губы, и она, обвив его шею рукой, страстно ответила, потом взъерошила ему волосы и снова прижалась к его груди. Он понимал ее без слов, потому что сам чувствовал то же самое – отчаяние неминуемой разлуки.
Время бежало неумолимо… Линдсей тряхнул головой, отгоняя тяжелые мысли. Да, скоро он потеряет Исабель навсегда, но, пока они вместе, он сделает все, чтобы она была счастлива!
Он привлек ее к себе и стал целовать, нашептывая на ухо ее имя. Ему так много надо было ей рассказать. Но он не произнесет ни слова – пусть за него говорят его руки и тело…
– Бечева слишком длинная, – заметила Исабель. – Гэвину еще рано летать на такое расстояние, ведь он всего-то и умеет, что перескакивать с шестка на перчатку.
– Уменьшить длину бечевки нетрудно, милая, – ответил Линдсей, наматывая на правую руку довольно большой кусок веревки. На левой руке у него восседал сокол. – Самое главное: добиться, чтобы птица добровольно возвращалась к хозяину. Если Гэвин научится мне доверять, то будет прилетать с любого расстояния, хоть в пол-лиги, без всякой веревки. Расстояние в натаскивании ловчей птицы – пустяки, а вот доверие – это все.
Закончив с веревкой, Джеймс направился на обширную плоскую, поросшую травой площадку неподалеку от башни, и Исабель поспешила за ним.
Показав девушке, куда ей встать, он проверил узлы, которыми один конец веревки крепился к кожаным путам, а потом воткнул в землю колышек, привязанный к другому концу.
Горец наклонился к птице и несколько минут ей что-то шептал. После короткого напутствия он прошел, разматывая бечевку, на другой конец площадки к большому каменному выступу, посадил на него птицу и вернулся к Исабель.
– Ну, теперь посмотрим, на что способен наш питомец, – сказал он, потирая руки.
Сидевший на камне Гэвин принялся охорашиваться. Джеймс пропел строчку из ектеньи, зовя его. Сокол взмахнул крыльями, взлетел и тут же сел на землю. Джеймс со вздохом направился к нему, водрузил на перчатку и, сматывая веревку, принес к Исабель. Она смотрела на возлюбленного во все глаза, гадая, что он будет делать.
Неожиданно он выбросил вверх левую руку, сокол взмыл в воздух и полетел над площадкой, то суетливо взмахивая коричнево-серыми крыльями, то величественно паря.
Исабель восторженно ахнула, и Линдсей не удержался от смеха – так забавно было видеть ее изумление. Кто-кто, а он знал, на что способны эти прекрасные птицы, мастера головокружительных полетов, безжалостные охотники, архангелы птичьего царства.
Поблескивая на солнце серебристой спинкой, сокол стал набирать высоту, и бечева, до того свободно болтавшаяся в воздухе, туго натянулась. Видимо, ощутив ее рывок, Гэвин развернулся и плавно опустился на выступ на крутом горном склоне, нависавшем над утесом.
– Он вернется? – взволнованно спросила Исабель.
– Сейчас увидим, – сказал горец и поднял руку в перчатке; в следующее мгновение над утесом зазвучала чарующая мелодия ектеньи.
Затаив дыхание, Исабель наблюдала за соколом. Гэвин склонил голову набок и посмотрел на людей. Джеймс повторил призыв, протягивая к птице руку в перчатке.
Наконец Гэвин принял решение. Он сорвался с выступа и полетел обратно, легко маневрируя среди воздушных потоков.
Он приближался так быстро, что Исабель испуганно отбежала в сторону, ей показалось, что он сейчас камнем рухнет на них и начнет терзать своими страшными когтями. Она уже хотела крикнуть застывшему с поднятой рукой Джеймсу, чтобы он поберегся, как вдруг птица резко снизилась, замедлила скорость и как ни в чем не бывало опустилась на хозяйскую перчатку.
Джеймс тут же поощрил питомца кусочком мяса и со счастливой улыбкой обернулся к возлюбленной, которая, подхватив подол, вприпрыжку возвращалась к нему.
– Похоже, он становится настоящей ловчей птицей!
– У меня просто нет слов! Вы молодец, сэр Гэвин! – похвалила она.
– Молодец-то он молодец, – покачал головой Линдсей, – но с ним надо еще очень много работать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47