https://wodolei.ru/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


– Сорча, у тебя дочка! Она просто прелесть!
Микаэла боялась разрыдаться от радости. Она посмотрела в искрящиеся счастьем глаза Дайрмида и улыбнулась ему.
– Помоги Сорче, – распорядилась она, – а я займусь ребенком. Надо помочь ему сделать первый вдох.
Не выпуская девочку из объятий, Микаэла наклонила ее немного вперед и принялась легонько постукивать пальцами по спинке, нашептывая самые нежные слова, которые только приходили в голову. Ее переполняла любовь к этому крошечному существу. Господи, дай дочери Сорчи силу выжить!
Но новорожденная по-прежнему лежала неподвижно и молчала. Микаэла растерла ей спинку пальцами, помассировала маленькие ступни – все напрасно. Тогда она приложила ухо к груди девочки – биение сердца было совсем слабым, неровным. Обмякшее синюшное тельце являло собой типичную для недоношенных детей картину. Как жаль, что не удалось еще хотя бы чуть-чуть задержать роды!
«Что же делать?» – лихорадочно размышляла Микаэла. Неужели все усилия напрасны и ребенок обречен? Она снова похлопала новорожденную по спинке и ягодицам. Маленькие ручки и ножки вдруг дернулись, ребенок чуть слышно запищал.
– Моя девочка! Она жива!
Сорча зарыдала от счастья, и Дайрмид принялся ее успокаивать. Преисполненная нежности, Микаэла обмыла хрупкое тельце. Оно слегка порозовело, но синюшность оставалась – это был дурной признак, свидетельствовавший о недостаточности дыхания. У Микаэлы сжалось сердце: искорка жизни, тлевшая в этом комочке плоти, была слишком слаба, чтобы ребенок выжил. Она тяжело вздохнула и завернула новорожденную в льняную пеленку, прислушиваясь к слабому прерывистому дыханию. Каждый вздох мог оказаться последним… но нет, девочка продолжала дышать! Удивительно, однако это крошечное существо, похоже, упрямо цеплялось за жизнь. Девочка боролась за каждый глоток воздуха, за право жить на земле, дарованное ей судьбой, но она слишком рано покинула материнское лоно. Искорка ее жизни могла угаснуть в любую минуту.
– Как она? – наклонился к Микаэле Дайрмид.
– Роды начались слишком рано, она очень слаба, – прошептала Микаэла. – Нам остается только ждать и молиться, чтобы наладилось правильное дыхание.
– Она жива? Она дышит? – воскликнула Сорча. – Можно мне взять ее на руки?
– Да, конечно, – ответила Микаэла, поглаживая спинку ребенка, – но сначала ее надо окрестить. Какое имя ты выбрала для дочки?
Поддерживая головку новорожденной одной рукой, второй она прижала крохотный сверток к себе, стараясь согреть своим телом. «Только бы девочка не умерла до крещения, только бы мать успела услышать биение ее сердца!» – думала она с тоской.
– Ангелика, – хрипло проговорила Сорча. – Окрести ее поскорее, чтобы оградить от демонов!
Скрывая тревогу, Микаэла смочила пальцы в чаше с теплой водой и, бормоча латинскую молитву, призывавшую господа взять дитя под защиту, окропила головку новорожденной, а потом прочла коротенькую гэльскую молитву Бригит про девятерых ангелов. Теперь и они защищали дочку Сорчи.
Совершив нехитрый обряд, молодая женщина снова осторожно приподняла ребенка, похлопала по спинке и прислушалась – девочка по-прежнему дышала с трудом, к тому же к булькающему звуку добавился пугающий сип. Микаэла поспешно отошла от кровати: ей не хотелось, чтобы Сорча заметила состояние дочери.
– Что с ней? – тихо спросил Дайрмид, подойдя к ней.
У Микаэлы запершило в горле.
– Боюсь, мы ее теряем… – кашлянув, сказала она.
– Дайте ее мне! – послышался требовательный голос Сорчи. – Принесите мне мою доченьку!
Сев на кровати, она протянула к ним руки. Микаэла с болью в сердце передала девочку матери.
– Бедная моя малышка! – с невыразимой печалью и нежностью проговорила Сорча. – Она дышит так же тяжело, как ее старшие братики и сестрички…
Ее голос, еще недавно охрипший от криков, звучал мелодично, как журчание ручейка, а лицо и вся фигура излучали любовь, умиротворение, покорность судьбе. Потрясенная этой переменой, Микаэла смотрела на несчастную мать во все глаза. Ей хотелось сказать, как ей жаль бедную девочку, но горло сдавило, и она не смогла произнести ни звука. У кого повернется язык сказать матери, что ее ребенок скоро умрет? Однако по выражению лица Сорчи Микаэла поняла, что она это знает.
– Ты сделала все, что могла, спасибо тебе, – сказала Сорча и с беспредельной любовью посмотрела на ребенка блестящими от слез глазами. – Теперь господь возьмет к себе мою малышку, в царствии небесном она встретится со своими братьями и сестрами.
Вздрогнув, Микаэла невольно попятилась и отвернулась к окну – она не могла больше на это смотреть. Дайрмид, видимо, тоже почувствовал, что сестре надо побыть наедине с ребенком, подошел к Микаэле и, открыв ставни, уставился в ночь невидящим взглядом. «Он это сделал, чтобы выпустить на волю душу девочки, когда она умрет», – догадалась Микаэла и почувствовала, что по щекам текут слезы. За ее спиной Сорча запела свою любимую песню про детей-тюленей, и когда песня смолкла, наступившую тишину вдруг нарушил поразительный звук – негромкий дрожащий детский крик.
Микаэла и Дайрмид в изумлении обернулись; Сорча с улыбкой подняла на них заплаканные глаза. Раздался новый крик – на этот раз громкий, возмущенный, полный жизни.
– Вы только послушайте, как она кричит! – воскликнула молодая мать.
Дайрмид и Микаэла подбежали к кровати. Покраснев от натуги, девочка била ручками и ножками, стараясь освободиться от пеленок, и кричала так… как кричат все новорожденные!
У Микаэлы защипало глаза.
– Я долгие месяцы молила бога послать мне эту радость! – всхлипывая, проговорила Сорча. – Да что там месяцы, многие годы!
Дайрмид благоговейно коснулся рукой лба маленькой Ангелики, и по его щеке поползла слеза. Не в силах больше сдерживаться, Микаэла разрыдалась от счастья.
– Правда, моя малышка – просто чудо? – Сорча смотрела на дочь сияющими глазами. – Наше общее чудо!
Обливаясь слезами, Микаэла молча кивнула. Она и не предполагала, что неожиданное счастье труднее выдержать, чем горечь утраты, с которой уже смирилась. Молодой женщине хотелось броситься в объятия Дайрмида, но, сама не понимая почему, она этого не сделала. Он положил руку ей на плечо – это была сдержанная, даже немного застенчивая ласка, как будто он тоже не решался на большее.
– Дайрмид, сходи, пожалуйста, к Мунго, скажи, что у меня родилась прелестная дочурка, – попросила Сорча. – Я думаю, слуг эта новость тоже обрадует.
Дайрмид кивнул, поцеловал сестру и вышел из комнаты.
Микаэла взяла у Сорчи ребенка, послушала дыхание, померила пульс – девочка дышала ровно, сердечный ритм был в норме. Поцеловав новорожденную в лобик, она перепеленала ее, еще раз с любовью оглядела и отнесла матери. Сорча сразу приложила дочку к груди, а Микаэла подошла к окну и села на скамью в нише.
За каменными стенами замка царила темнота, хотя до рассвета, по-видимому, оставалось не больше часа. По камню били блестящие дождевые струи, внутрь задувал морской ветер, холодя щеки. На Микаэлу вдруг навалилась ужасная усталость… Молодая женщина прижалась лбом к оконной раме и замерла, уставившись во тьму. Все ее чувства были обострены до предела, душа сделалась хрупкой и ранимой, словно только что вылупившаяся из куколки бабочка. Торжество жизни, свидетельницей которого она только что стала, – вот истинное чудо! И почему она раньше не замечала, как прекрасен мир вокруг нее, сколько красоты в самых простых, обыденных вещах?
Микаэла всей грудью вдохнула пахнущий морем воздух, наслаждаясь покоем и прохладой, и по-новому, с любовью, оглядела мокрые от дождя стены, искрившиеся в полумраке, как черные бриллианты. За ее спиной Сорча баюкала свое дитя, что-то нежно ему нашептывая, а Микаэле вдруг стало одиноко. Ей захотелось услышать ласковый голос Дайрмида, почувствовать на плечах его сильные руки…
Скрипнула дверь, Микаэла радостно обернулась, надеясь увидеть лэрда, но это был Мунго. При виде Сорчи с младенцем его худое лицо с резкими чертами осветила восхищенная улыбка, сделавшая его почти красавцем. «Он безумно любит Сорчу, но не может этого показать», – с грустью подумала Микаэла. Желание увидеть Дайрмида сделалось нестерпимым. Вскочив на ноги, она быстрым шагом направилась к двери, и выражение ее глаз, должно быть, выдало ее с головой, поскольку Мунго и Сорча понимающе переглянулись.
– Дайрмид пошел на берег, – тихо сказал Мунго.
23
Микаэла увидела лэрда еще издали – его высокая фигура темнела сквозь пелену дождя у самого обрыва. Придерживая хлопавшие на ветру юбки, молодая женщина остановилась в сомнении. Похоже, он с головой ушел в свои мысли, стоит ли его беспокоить? Не обращая внимания ни на бивший в лицо дождь, ни на пронизывающий ветер, раздувавший складки пледа, Дайрмид стоял с гордо поднятой головой и смотрел на восток, где на темном горизонте появилась бледная серебристая полоска, предвещавшая скорый рассвет.
Не решившись нарушить его уединения, Микаэла собралась повернуть назад, но внезапно ветер сорвал у нее с головы черное вдовье покрывало, и оно полетело над обрывом, словно огромная птица.
Дайрмид обернулся, но не тронулся с места, и Микаэла медленно двинулась к нему, стараясь рассмотреть его лицо сквозь дождь и темноту. Почему он молчит? Почему не сделал даже шага навстречу?
Неожиданно горец открыл ей свои объятия, и Микаэла, забыв все сомнения, бросилась ему на грудь. Он обнял молодую женщину и стал покрывать поцелуями ее лоб, щеки, уголки губ, а потом принялся гладить ее спутанные, мокрые от дождя волосы. Она обхватила обеими руками его талию, спрятала лицо на могучей груди, и ей сразу стало покойно и тепло. Когда Дайрмид поцеловал ее, она застонала от радости и облегчения.
У губ Микаэлы был привкус слез, морского ветра и чистой дождевой воды, струившейся по ее лицу. Дайрмид поцеловал ее так жадно, как будто этот поцелуй мог навеки соединить его с Микаэлой душой и телом. Ее руки обнимали его, ее губы отвечали ему, она плакала, давая выход своим чувствам, и он вдруг пожалел, что мужчины не имеют на это права…
Дайрмид пришел к обрыву один, в надежде окончательно изгнать из своего сердца застарелую боль и обрести наконец долгожданный душевный покой. Эта боль не покидала его после рождения Бригит, но свершилось чудо – ребенок Сорчи остался жив, и боль начала утихать, мало-помалу уступая место тихой радости. Дайрмид чувствовал себя обновленным; он знал, что до конца своих дней не забудет того печального дня, когда родилась Бригит, но теперь уже не будет корить себя за то, что случилось. Гибель брата и матери Бригит – не его вина, он сделал все возможное для их спасения, но им просто не суждено было выжить. Только что на его глазах Микаэла точно так же боролась за жизнь Ангелики и, казалось, проиграла, но, к счастью, на сей раз судьба была на их стороне.
Дайрмид расправил плечи, глубоко, с облегчением, вздохнул и прижал Микаэлу к сердцу. Он свободен! Вместе с болью в прошлое ушли и ее спутники – сожаление и гнев, их смыли дождь и слезы Микаэлы. С кончиной Анабел рухнула темница, в которой томилась его неприкаянная, обреченная на вечное одиночество душа, он обрел мир с самим собой и надежду на счастье!
Ощущая в своих объятиях хрупкое тело Микаэлы, Дайрмид вдруг почувствовал, что его переполняет благодарность. Как он мог не понять, что эта женщина сама – настоящее чудо! Несколько месяцев назад, бездумный и бесшабашный, он потребовал, чтобы она исцелила Бригит, а она подарила ему другое счастье – свою беспредельную любовь. Только дурак мог не оценить этого поистине царского дара!
Ему так много надо было ей сказать, но он только еще теснее прижал ее к себе и поцеловал, надеясь, что губы и руки скажут о его чувствах красноречивее слов. Главное – она с ним, она принадлежит ему вся, без остатка, а слова могут и подождать!
Он снова приник к ее раскрывшимся губам, лаская языком теплое влажное нёбо и чувствуя, как по его телу разливается пламя желания. Дождь усилился, но Дайрмид его не замечал. Микаэла была такой теплой, мягкой, податливой… Едва оторвавшись от ее губ, он снова припал к ним, как умирающий от жажды припадает к живительной влаге, и вдруг явственно ощутил, что по телу Микаэлы пробежала дрожь.
– Боже, ты совсем вымокла, родная! – опомнился Дайрмид. – Почему ты не надела плащ?
Банальные слова, но он и не смог бы сейчас сказать ничего иного; его переполняла любовь, перед силой и глубиной которой он терялся, испытывая лишь одну потребность: защищать, обнимать, любить Микаэлу.
Любить ее… От этой мысли у него перехватило дыхание, по коже побежали мурашки.
– Давайте вернемся, – пробормотал он, задыхаясь, и, не дожидаясь ответа, поднял ее на руки и понес обратно в замок.
Покорное тело Микаэлы показалось Дайрмиду почти невесомым, но по тому, как она устало опустила голову ему на грудь, он понял, что силы ее на пределе. Стражника на месте не было – должно быть, отмечал с товарищами рождение дочери своего господина. Не замеченный никем, Дайрмид прошел к лестнице и стал подниматься наверх.
– Опусти меня на пол, – улыбаясь, попросила молодая женщина, – я вполне могу идти сама…
Он выполнил ее просьбу, и когда она взяла его за руку и пошла рядом, у лэрда быстрее забилось сердце. Недавно они уже поднимались так, рука об руку, по этой самой лестнице, а потом были лихорадочные поцелуи в ночи… Почувствовав его волнение, Микаэла подняла на него испытующий взгляд, и по ее глазам Дайрмид понял, что она тоже хорошо помнила ту ночь.
Наконец они поднялись на второй этаж. Волнуясь все сильнее, лэрд повел молодую женщину по темному коридору.
– Я хочу заглянуть на минутку к Сорче, – сказала она.
– Не стоит, – покачал головой Дайрмид, – ведь ты совсем вымокла и замерзла. О сестре позаботится Мунго. Кто-кто, а он сумеет привести в чувство старую повитуху и заставит ее делать свое дело! Тебе надо отдохнуть.
Не останавливаясь, они миновали полуоткрытую дверь хозяйской спальни – оттуда слышался громкий крик малышки, воркование молодой матери, радостный голос Мунго и ворчание Гьорсал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42


А-П

П-Я