Наверняка он сейчас найдет ее внизу, среди других гостей.
Эдвард не понимал, почему его сердце бьется слишком быстро. Черт побери, оно билось по меньшей мере вдвое быстрее обычного. Он и припомнить не мог, когда с ним такое случалось при одной лишь мысли о женщине.
Эдвард вернулся в спальню, повязал галстук, надел белый вечерний смокинг и торопливо спустился вниз.
На первом этаже он замедлил шаг и вошел в большую гостиную. Там было полно народу; гости разбились на группы по два-три человека и весело болтали, прихлебывая напитки, которые постоянно разносили слуги. Тут было не меньше двух дюжин человек. Эдвард обежал всех взглядом, не задерживаясь ни на ком, включая и Хилари Стюарт, — и вдруг замер. «Шпионка» стояла у французского окна на противоположной стороне гостиной, одна.
Сердце у него замерло, почти остановилось. Нет, то, что происходит с ним, просто невозможно!
У девушки была вполне сформировавшаяся фигура, но такая, на которую никто не посмотрел бы дважды. Вот только Эдвард отнюдь не дважды оглядел ее. Он вообще не в состоянии был оторвать от незнакомки взгляда.
Она выглядела ужасающе добропорядочной. Ее волосы были уложены в строгую гладкую прическу, она не надела никаких драгоценностей, даже серег, а серый цвет платья был ей совершенно не к лицу. Эдвард мысленно раздел девушку и словно воочию представил соблазнительные изгибы тела, распущенные волосы… Он увидел ее совсем обнаженной, лишь с тяжелым сверкающим бриллиантовым ожерельем на шее… вот он ложится с ней в постель…
Чувствуя скованность, Эдвард выбрал в гостиной место, с которого мог получше рассмотреть девушку. И убедился, что тут есть на что взглянуть. Да, она не обладала лоском и стилем, это верно, но она отнюдь не была простушкой. По правде говоря, она представляла собой не его тип женщины — Эдвард всегда предпочитал ярких, соблазнительных особ, бросающихся в глаза с первого взгляда, а не тех, кто прячет красоту за безобразным платьем и уродливой прической. И все же он был очарован.
И девушка тоже смотрела на него. Эдвард гадал, как она чувствовала себя днем, видя его с Хилари. Он пытался понять, что она чувствует сейчас. О чем она думает. Незнакомка медленно залилась краской. Сердце Эдварда заколотилось тяжело и быстро. Их глаза встретились. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Эдвард смог наконец отвести взгляд.
Боже! Он напомнил себе, что девушка чрезвычайно молода. Очень молода. Он сомневался, есть ли ей хотя бы восемнадцать. Наверняка это очень приличная, очень юная, очень невинная леди — если забыть о том, что сегодня он, устроив перед ней спектакль, сам лишил невинности ее душу… О Господи!
Эдвард словно прирос к полу, вспыхнув от внезапно охватившего его искреннего огорчения, потому что лишь теперь до конца понял, что же натворил и что хотел бы сделать сейчас. Он намеренно занимался сексом со своей любовницей на глазах юной девушки, только что вышедшей из детской… и он страстно желал заняться любовью с этой самой юной девушкой — прямо сейчас, сию минуту, чтобы показать ей, как великолепна может быть плотская страсть, чтобы она познала наслаждение, безумие восторга… Он предчувствовал, предвидел это — не только всем телом, но и всей душой.
Эдвард заставил себя отвести взгляд от девушки и посмотреть в сторону. Он был в ужасе от самого себя. Его сердце стучало так громко, что он слышал этот стук. Что с ним происходит? Его взгляд снова осторожно вернулся к незнакомке, словно бы помимо желания Эдварда. Она смотрела прямо на него, краска залила ее лицо и шею вплоть до высокого, тугого ворота нелепого платья. Когда их взгляды встретились, она резко отвернулась. Эдвард был не просто зачарован. Он подозревал, что утратил самоконтроль.
Но почему? Эта женщина предназначена не для него. Она, без сомнения, выйдет замуж за достойного человека, и в один прекрасный день он, Эдвард, увидит ее, окруженную детьми, в благополучном доме. Его интерес пустой и бессмысленный, поскольку он сам — убежденный холостяк. Он слишком хорошо знал, как отвратителен может быть брак. Страсть не может удержать людей вместе, а в любовь Эдвард не верил. Его собственные родители, жившие врозь, служили ему предостережением, так же как и десятки замужних женщин, побывавших в его постели.
К Эдварду подошла Хилари вместе с какой-то дамой.
— Добрый вечер, мистер Деланца, — вежливо поздоровалась она, словно они были едва знакомы.
Эдвард улыбнулся и поклонился, целуя руку Хилари. Он говорил машинально, не задумываясь, внутренним взором постоянно видя молодую леди, стоящую на другом конце гостиной. И видел ее не в этом уродливом сером платье, но в несколько ином одеянии, весьма далеком от благопристойности.
— Надеюсь, мисс Стюарт, вы хорошо провели день?
Ее длинные ресницы упали, прикрывая глаза.
— Прекрасно. А вы?
— Ммм… разумеется, и я.
— Вы ведь знакомы с мисс Вандербильт?
— Разве я мог ее забыть?! — Эдвард с улыбкой склонился над рукой второй дамы.
Кармин Вандербильт нервно рассмеялась, глядя на Эдварда, и с явной неохотой опустила руку.
Хилари беспечно болтала, и Эдвард отвечал ей, краем глаза следя за девушкой в сером, пока не почувствовал вдруг, что с него довольно. Он наконец понял: тут что-то не так.
Девушка была одна, совершенно одна, словно пария.
— Кто вон та юная леди? — неожиданно спросил он у своих собеседниц.
Хилари и Кармин, проследив за его взглядом и сообразив, о ком он говорит, явно изумились.
— Это Софи О'Нил, — с напускной беспечностью ответила Хилари. — Дочь Сюзанны Ральстон от первого брака. Но почему вы спросили?
— Потому что она стоит одна и явно огорчена этим, — широко улыбнулся в ответ Эдвард. — Думаю, я должен стать ее спасителем, — добавил он и, кивнув пораженным дамам, оставил их.
Эдвард быстро пересек гостиную.
Он говорил себе, что его намерения вполне честны, и сам в это верил. Он не мог понять, почему мисс О'Нил томится в одиночестве. Неужели он единственный джентльмен в этой компании? Его раздражало безразличие остальных гостей. И он старался не обращать внимания на то, что к его мужскому естеству прилила кровь…
Приблизившись к своей жертве, он подметил немало интересных подробностей. Софи О'Нил была среднего роста, но сложена безупречно. Ее светло-каштановые волосы отливали золотом, а кожа имела теплый абрикосовый оттенок. Эдвард гадал, кто придумал для Софи такую строгую прическу, делающую ее похожей на старую деву, кто выбрал для нее это чудовищное платье, и ощущал все более сильное раздражение. Ей ни за что не найти хорошего мужа, если она будет представать в таком виде.
Потом он вообразил ее с другим мужчиной и чуть не зарычал от злости.
Она увидела его. Глаза ее широко раскрылись. Но Эдвард шел к ней уверенно, напрямик. Как он раскаивался в мерзком представлении, устроенном на пляже! Но теперь поздно сожалеть. Девушка знала, кто он такой — она смотрела прямо на него. Но она никогда не должна узнать, что он намеренно позволил ей увидеть слишком много. Как мог он так забыться? Нет, Софи О'Нил этого не узнает. Нужно лишь миновать первый, напряженный момент встречи лицом к лицу, а там уж можно будет разговаривать, будто ничего не случилось. Может быть, когда-нибудь она забудет.
Девушка не отрывала от него глаз. Похоже, она угадала его намерения. Щеки ее вспыхнули. Она отчаянно втянула воздух. Но не убежала.
Эдвард остановился перед ней, взял в свою руку ее дрожащие пальцы и мягко улыбнулся. Он прекрасно знал, что женщины считают его неотразимым, подтверждение этому он увидел сейчас в ее широко открытых глазах.
— Мисс О'Нил! Я рад познакомиться с вами. Насколько мне известно, хозяйка дома — ваша мать? Эдвард Деланца, к вашим услугам.
В ее глазах вспыхнуло недоверие.
Эдвард склонился к ее руке и поцеловал ее. Без сомнения, несмотря на уродующий ее наряд, девушка очень хорошенькая. Прямой короткий носик, высокие скулы, большие миндалевидные глаза с длинными пушистыми ресницами. Овальное лицо, а цвет кожи изысканно-необычен. К тому же глаза девушки, как лишь теперь рассмотрел Эдвард, имели изумительный янтарный оттенок, напоминающий лучшее французское шерри. Он глядел в эти глаза, а они смотрели на него не моргая, завороженные… Эдвард не сразу смог отвести взгляд.
Он подумал, что эта девушка, если захочет, сможет стать по-настоящему прекрасной. Золотистая красота, не слишком яркая и пышная, но такая, к которой будут тянуться многие и многие.
— Мистер Д-деланца… — хрипловато пробормотала она, чуть задыхаясь.
Эдвард взял себя в руки и откашлялся. Он не видел ее прошлым вечером, когда прибыл сюда, иначе бы наверняка запомнил.
Она молча кивнула, по-прежнему неотрывно глядя на него.
— Неплохо в такие дни сбежать из города, правда? Жара просто нестерпимая.
— Да, — прошептала девушка. Она чуть подняла голову, но дышала по-прежнему неспокойно.
Эдвард пытался понять, то ли она вообще застенчива, то ли просто боится его, слишком потрясенная увиденным в дюнах. Он внутренне сжался, решив, что последнее больше похоже на правду, и ослепительно улыбнулся.
— Вы, надо полагать, останетесь здесь до конца лета?
— Простите?.. — Софи нервно облизнула губы.
Эдвард повторил вопрос, стараясь отогнать нечистые мысли. Она судорожно сглотнула.
— Не думаю.
— А почему бы вам не остаться? — удивился Эдвард.
— У меня занятия. В Академии. — Софи вспыхнула и гордо вскинула голову. — Я занимаюсь живописью.
Он вспомнил ее наброски, безусловно талантливые, и у него мелькнула догадка.
— Вы говорите это с таким чувством… — Да, теперь он понял. — А в Академии учится много молодых леди?
— Почти четверть нашего класса — девушки, — ответила она и неожиданно улыбнулась. — Мы преданы искусству.
Эдвард молчал, внимательно глядя на нее. Он подверг переоценке свое прежнее мнение. Софи О'Нил была воистину прекрасна, потому что стоило ей улыбнуться, и она вся освещалась изнутри нежным и горячим светом. Что-то шевельнулось в Эдварде, но на этот раз сексуальное влечение было ни при чем. На мгновение ему захотелось стать моложе, вернуть юношеские идеалы… и жениться. Но это был нелепый порыв.
— Это замечательно, мисс О'Нил, — искренне восхитился он. И невольно остановил взгляд на ее жутком сером платье. Ему до сих пор ни разу не приходилось встречать женщин, равнодушных к нарядам, драгоценностям и изысканным безделушкам. Ей бы следовало одеваться в белый шелк, носить таинственно мерцающие жемчуга и сверкающие бриллианты, вызывая восторг молодых людей. Почему лишь он один решил поухаживать за ней? Еще раз отбросив непристойные мысли, он улыбнулся.
— Ну, я подозреваю, что вскоре некий достойный молодой человек отвлечет часть вашего внимания от искусства.
Девушка окаменела.
— Я сказал что-то не то?
Эдвард не мог понять, в чем его оплошность. Ведь действительно какому-нибудь юноше потребуется совсем немного, чтобы рассмотреть красоту Софи, невзирая на чудовищную прическу и наряд, и тогда он завоюет ее сердце, это неизбежно. Эдвард постарался не обращать внимания на острую боль сожаления, на мгновение пронзившую его.
Но тут слишком явно напрашивалось простое сравнение… Девушка напоминала Эдварду неограненные алмазы, которые он привез в Нью-Йорк из Африки: они казались тусклыми и невыразительными — но их вид был обманчив. Стоило их огранить и отшлифовать, как даже самый невзрачный камешек превращался в искрящийся бриллиант.
— Я намерена стать профессиональной художницей, — заявила Софи.
— Профессиональной художницей?..
— Да. — Она уверенно встретила его взгляд. — Я собираюсь зарабатывать на жизнь продажей своих работ.
Не в силах совладать с изумлением, он вытаращил глаза. Леди из хороших семей не зарабатывают на жизнь, это совершенно очевидно.
Софи снова облизнула губы.
— Я вас удивила?
— Даже не знаю, — честно признался Эдвард. — Но я достаточно либерален. Однако ваш будущий муж может придерживаться других взглядов.
Она вцепилась в оборку своей юбки.
— Не сомневаюсь, если бы я вышла замуж, муж не позволил бы мне зарабатывать на жизнь каким-либо образом, и уж меньше всего — живописью.
Эдвард не верил собственным ушам.
— Вы что же, хотите сказать, что не намерены выходить замуж?
Она кивнула.
Это был один из редких моментов в жизни Эдварда, когда он был по-настоящему потрясен. Он видел классическую красоту, которую не могли скрыть безобразная прическа и нелепая одежда. Вспомнил, что Софи предпочла остаться там, на пляже, и наблюдать, как он занимается любовью с Хилари. Потом подумал о ее блестящих набросках. И вдруг понял, что никогда не встречал женщины, подобной Софи. Она была совсем не той, какой казалась с первого взгляда. Острое любопытство охватило его, такое, что Эдвард даже ощутил легкую дрожь.
— Вы… — Она опять облизнула губы. — Вы, сэр, так глядите на меня, словно я какое-то двухголовое чудище.
Эдвард глубоко вздохнул, но продолжал смотреть на нее.
— Наверное, вы уже привыкли к тому, что в обществе ваши заявления о желании зарабатывать на жизнь продажей картин вызывают нечто вроде шока. Ведь от девушки, выезжающей в свет, ожидают, что она выйдет замуж.
— Нет, не привыкла. — Она опустила темные ресницы. — Я редко посещаю приемы. И никогда не говорю о своих планах.
Эдвард чуть не схватил ее за руку. Софи опустила голову, и он прошептал прямо в каштановую макушку:
— Так вот почему вы так одеваетесь? Вы намеренно скрываете свою красоту, чтобы оттолкнуть нежеланных поклонников?
Она вскинула голову, чуть не задохнувшись от возмущения.
— Вы считаете меня дурочкой? — Она побледнела и напряглась.
— Мисс О'Нил!..
Софи перевела дыхание и подняла руку, словно защищаясь.
— Почему вы так говорите? Мы оба знаем, что мне нечего скрывать.
Вот оно что! Она и не догадывается о собственном очаровании. И Эдвард решил, что этой девушке необходима хорошая встряска, и тогда она увидит себя по-новому, по-настоящему.
— Но это необходимо было сказать.
Софи прижала руки к груди.
— Вы смеетесь надо мной, — неуверенно прошептала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58