– Должна признаться, я не нахожу ничего…
Уэст вскинул руку:
– Так, одна мыслишка. Простите за несвоевременность.
Рию в очередной раз обезоружила естественность его поведения. Ее беспокоило, с какой легкостью пробивал он брешь в ее самообороне. Ему даже не требовалось бряцать оружием.
– Когда вы приедете завтра? В котором часу?
Уэст понял, что пора уходить. Он поднялся, слегка расставив ноги, заложив руки за спину.
– Если вам удобно, я бы пришел до полудня.
– Отлично. Вы с нами пообедаете?
Уэст представил себе, каково обедать в окружении пяти десятков юных леди, трех учительниц и директрисы. Картина получалась удручающая.
– Может, в другой раз.
– Знаете ли, попечители обычно остаются с нами обедать. Приезжает ли один из них или несколько, они всегда сидят во главе стола. И знаете, никто из них еще не умер.
Он понял, что она бросает ему вызов.
– Значит, – слегка приподняв бровь, уточнил он, – вы думаете, что я боюсь?
– Вы побледнели, ваша светлость.
– Хорошо, – пробурчал он; – Я согласен, мисс Эшби.
– Браво. Вы не посрамили честь мундира. Крепки как кремень.
Рия не почувствовала, что перешла грань, и осознала сделанное, лишь когда Уэст, мгновенно преодолев разделявшее их расстояние, схватил ее за талию и прижал к себе. От неожиданности она запрокинула голову. Его лицо оказалось так близко от ее лица, что, когда он заговорил, дыхание его защекотало ей губы.
– Может, проверим вас на крепость, мисс Эшби?
Она инстинктивно напряглась, сразу осознав, что у него на уме. Он тоже бросал ей вызов. И ответом на него стало не сопротивление, а отсутствие такового. Она замерла и опустила ресницы.
Он коснулся губами уголка ее губ совсем едва, без всякого нажима. Затем скользнул вдоль. Она ощутила контакт, теплый и влажный. Рот ее сам приоткрылся, в ответ получив вознаграждение – кончик языка вошел в него.
Руки Рии повисли вдоль тела, она не пыталась его оттолкнуть. Она не боялась его действий, если ответит ему взаимностью. Она боялась себя. Он прав, подозревая, что она доверяет ему, но не себе.
Уэст поднял голову и медленно отстранился. Он продолжал удерживать ее в объятиях, одна ладонь лежала у нее на спине, другой он поглаживал шелковистые волосы. Она не дрожала, но и прочно на ногах тоже не держалась. В ее реакции заключалось нечто большее, чем сладкая невинность. Она своим поведением как бы дарила обещание страсти, удерживаемой на коротком поводке.
Он улыбнулся. В очертаниях его губ появилось что-то по-настоящему дьявольское. Улыбнулся и снова склонил голову, чтобы поцеловать ее. Ему не пришлось ее подбадривать. Она загорелась как свечка. Он не держал ее крепче, ладонь его так и оставалась на ее спине. Она сама потянулась к нему, вцепившись в плечи, прилипла как пиявка, сама подставила ему рот. Теперь он уже держал в объятиях не привидение, а женщину, пусть легкую и стройную, как тростинка.
Уэст закрепил преимущество и углубил поцелуй. Он прошелся языком по ее верхней губе, скользнул внутрь, по кромке зубов. Она чуть прикусила его, и Уэст почувствовал, как она вздрогнула в ответ на усилившееся давление на ее живот.
На сей раз Уэст решительно отстранил ее от себя и больше не делал попыток удержать ее на ногах.
– Не знаю, что случилось – избыточная храбрость или глупость, но я вам обещаю вторично перчатку не бросать.
Она заморгала. Равновесие, душевное и физическое, нарушилось в ней до такой степени, что она уже не могла скрывать, как он ранил ее самолюбие.
– Конечно, – с похвальным достоинством произнесла она. – Я буду рассчитывать на то, что вы продемонстрируете достаточно здравого смысла и благоразумия, которые вполне естественно мне, вашей подопечной, ожидать от вас, моего опекуна.
– Прямое попадание, мисс Эшби. – Удар настолько прямой и точный, что кровь как-то сразу отхлынула от того места, где уже явственно виднелась солидная припухлость. Он тоже получил урок. – Нижайше прошу у вас прощения. – Не дожидаясь принятия извинений, Уэст, забрав пальто и шляпу с перчатками, покинул комнату. Он задержался на пороге лишь для того, чтобы напомнить ей о необходимости закрыть дверь на задвижку, и ушел.
* * *
В гостинице Гиллхоллоу боролись за клиентов, предоставляя дополнительное обслуживание, и одна из девушек, в обязанности которых входила особая забота о клиентах, забралась к Уэсту в постель. Он позволил ей приласкать себя и руками, и языком, отплатив ей той же монетой, но забираться на нее не стал. Отказ разозлил девушку, ибо она справедливо рассчитывала на заработок. Уэсту не захотелось объяснять ей, что в его намерения не входит улучшать демографическую ситуацию ни в этом графстве, ни в каком-либо другом, плодя бастардов. В конце концов, она выпорхнула из его номера. Техника у нее неплохая, но мастерством его уровня она не обладала.
Слуга разбудил его в условленный час, и Уэст несколько раз выругался, хотя без особого желания. Как обычно, Флинч страдал молча, давно решив для себя, что плохое настроение Уэста по утрам – его крест, который ему придется нести до тех пор, пока он служит у него.
– Вы хотите остаться здесь еще на сутки? – спросил Флинч.
Он вытер шею и подбородок Уэста от остатков пены и тщательно осмотрел плоды собственных усилий.
Уэст снял полотенце, повязанное вокруг шеи, и протянул его слуге.
– Ты ведь не перерезал мне горло, Флинч?
– Как всегда, я избежал искушения.
– Молодец. – Уэст встал и накинул халат. – Мы не останемся здесь еще на одну ночь, Флинч. Я бы предпочел отправиться в Амбермед. А ты сообщи остальным, что мы уезжаем из Гиллхоллоу, скорее всего вечером. Я поеду в школу верхом. Я еще не решил, возьму ли с собой мою подопечную, но на всякий случай подготовься к тому, что она поедет с нами.
Флинч если и удивился, то постарался скрыть свои чувства. Разве что моргнул лишний раз.
– Разумеется. Я принесу грелки для ног. Уэст искоса взглянул на слугу:
– Лучше позаботься о том, чтобы и ее багаж поместился в карете. Хотя твоя мысль насчет грелок довольно интересна. Я дам тебе знать, если они действительно понадобятся.
– Как пожелает ваша светлость.
В реакции слуги он не заметил даже намека на приятное волнение, но Уэст готов был поклясться, что Флинч взволнован и приятно удивлен.
– Ты продолжаешь меня удивлять, Флинч.
– О, надеюсь, что не так. Свою задачу я вижу в том, чтобы вы могли всегда на меня положиться. Удивление идет в противоречие с ней, ибо свидетельствует, что я не смог адекватно реагировать на ситуацию.
Две глубокие вертикальные складки легли между бровями Уэста. Он замер с сюртуком, наполовину надетым, и подозрительно окинул взглядом дородную фигуру слуги.
– Один из них тебя надоумил, – медленно проговорил он. – Так? Один из них стал твоим кукловодом, а ты – его марионеткой.
– Я представить не могу, о чем говорит ваша светлость. Лицо Уэста прояснилось, когда он все понял. Уэст рассмеялся:
– Отрицай, Флинч, или нет, тебе не поможет. Я и представить себе не мог, что ты умеешь говорить таким несносным тоном, до тех пор, пока на меня не свалился треклятый титул. Будь он неладен! Когда я представлялся просто Эваном Марчменом, ты вел себя по-другому. Я прошу тебя вернуться к себе прежнему. Я не могу изменить ход твоих мыслей, но не выражай свои мысли вслух, пожалуйста. Итак, кто из них заплатил тебе за то, чтобы сделать из меня человека?
– Я не мог бы сказать, ваша светлость.
– Конечно, нет. Но если я угадаю, ты мог бы дать мне знак. Моргнуть, например, или кивнуть. Подмигни, в конце концов.
Флинч прочистил горло и тем же тоном, каким высказывал все свои прочие соображения – совершенно лишенным эмоциональной окраски, – проговорил:
– Я уверен, что вы бы не хотели, чтобы я вам подмигивал.
– Тут ты прав. Тогда кивни.
Слуга кивнул.
– Нортхем? – Когда реакции не последовало, Уэст сделал другое предположение: – Нет, вероятно, Нортхем слишком сноб для такого рода штучек. Истлин? – И снова никакого кивка. – Верно, Истлин сам весь в проблемах, едва ли он стал бы взваливать на себя еще и мои. Остается Саут. Он-то от всей души веселился, глядя, как я раскачиваюсь на виселице, что соорудил для меня покойный папаша. – Флинч и глазом не повел. – Так в чем тут дело – ни один из них не замешан, или ты не хочешь реагировать?
Флинч выразительно кивнул.
Уэст всплеснул руками, и неизвестно, чего больше заключалось в жесте – раздражения или признания поражения. Но если превалировало последнее, то лишь временно.
– Я узнаю, Флинч. А пока держись. Уверен, что тебе хорошо заплатили за то, чтобы ты мне досаждал.
– Я бы так не сказал, – заметил Флинч. – Из всех странных идей, что приходят в голову знатным господам, последняя – далеко не худшая.
Уэст закатил глаза к потолку и взял шляпу.
– Пока, Флинч. – Он быстро вышел, удивляясь тому, что сумел оставить за собой последнее слово.
Академия мисс Уивер располагалась в солидном особняке из серого камня в двух милях от городка. Лесистую местность, приятную для глаз весной и летом, в полной красе представляли серебристые березы, каштаны с раскидистыми кронами, заматерелые дубы и высокие сосны. Однако зимой голый лес выглядел мрачновато. Садовник следил за тем, чтобы живая изгородь выглядела аккуратно постриженной, а небольшая отара овец так же усердно следила за состоянием лужайки, лениво пощипывая траву у кромки дороги, по кольцу огибавшей школу. Они с трудом разыскивали зеленые, не покрытые снегом островки. При появлении всадника лишь немногие животные подняли свои шерстяные головы и без энтузиазма заблеяли. Садовник сразу признал в Уэсте человека солидного и почтительно поздоровался с ним.
В свете дня Уэст имел больше возможностей разглядеть расположение школы, тем более он обозревал окрестности с более высокой точки, сидя верхом на верном Драко. Уэст направил арабского скакуна с посыпанной толченым камнем дорожки к восточному крылу школы. Стремянка все так же стояла прислоненной к стене, но сейчас ею пользовались рабочие, и Драко боязливо дергался, когда с крыши летели куски шифера, с грохотом приземляясь у его копыт. Уэст быстро отъехал в сторону, извинившись за беспокойство перед двумя рабочими, трудившимися на крыше.
Объехав вокруг школы, он пришел к выводу, что каретная и конюшни намного больше, чем ему показалось вначале. Сколько же народу должно работать здесь, помимо учителей и садовника? Конюхи, кучера, горничные, повара, поварята и кухарки. И над ними всеми, вероятно, есть управляющий. По-видимому, и сами студентки делают кое-что по хозяйству, но он не мог представить, чтобы юные леди скребли полы или опорожняли ночные горшки.
Уэст подъехал к конюшне, возле которой имелся и загон для выездки. Получше разглядел лошадей, среди которых он не увидел чемпионов, но и совсем уж никчемных кляч тоже. За загоном в поле у стогов с сеном сгрудились коровы. Из курятника во двор высыпали цыплята. Снег припорошил их пушистые крылышки, и замерзшие малыши поспешили назад, в тепло и уют, к доброй кормушке.
Сделав круг; Уэст подъехал к парадному входу и спешился. Конюх, мужчина лет на тридцать старше Уэста, с согбенной от возраста спиной и дружелюбной беззубой улыбкой, подошел, чтобы увести Драко в конюшню. Уэст усмехнулся. Похоже, сюда не брали на работу мужчин в расцвете сил – слишком сильное искушение для обеих сторон. Если бы здесь работали ребята помоложе и побойчее, такие происшествия, как с Джейн Петти, случались бы чаще.
Уэст стремительно поднялся по ступеням. Дверь открылась перед ним до того, как он успел дотянуться до ручки. Полная женщина в белом чепце и фартуке сделала перед ним реверанс. Что-то в ее смущенной улыбке и в том, какие она бросала на него взгляды, внушило Уэсту уверенность, что она бы с радостью оказала ему персональный и куда более теплый прием, чем принято здесь оказывать посетителям. Уэст подозревал, что ее порыв здесь бы не одобрили, и посему не стал давать авансы, а напротив, ответил ей улыбкой весьма холодной, по образному выражению Саутертона, способной заморозить в зародыше ростки надежды.
– Мисс Эшби ожидает вашу светлость. – Толстушка в чепце взяла у него из рук шляпу и пальто. – Сюда, пожалуйста. Я вас провожу.
Уэст подумал, что она проводит его до апартаментов Рии, и двинулся в направлении лестницы, но вовремя спохватился, сделав вид, что его внимание привлек портрет на стене холла.
– Наверное, портрет одного из основателей академии? – спросил он.
Миссис Олдхэм подошла поближе:
– Да, это сэр Энтони Беквит.
– Беквит. – Уэст тихо повторил имя. – Он имеет какое-то отношение к тому Беквиту, который сейчас находится в числе попечителей школы?
– Да, он его родственник. Вы имеете в виду мистера Джонатана Беквита?
– Его. Кажется, его резиденция находится в Санбери?
– Да. Он, говорят, живет у себя в поместье по шесть месяцев в году. Мистер Джонатан Беквит приходится сэру Энтони внучатым племянником, их разделяет несколько поколений.
– Разумеется. – Уэст внимательно рассматривал портрет. Сэр Энтони напоминал дохлую рыбу – глаза холодные, безжизненные, лицо словно стянуто брезгливой гримасой. Как будто он позировал, сжав зубы. – Он похож на мистера Джонатана Беквита?
Домоправительница ответила не сразу, глядя на портрет.
– Похожи лишь глаза и рот.
«Черт побери!» – подумал Уэст. Беседа с таким господином обещала стать не слишком приятной. Он отвернулся, но прежде успел окинуть взглядом другие висящие на стене портреты. Ему показалось, что каждый из бывших или нынешних попечителей академии хоть раз да позировал художнику для парадного портрета. Проходя вслед за домоправительницей по коридору, он увидел портрет самого Джонатана Беквита. Он, как и его предок, позировал на фоне мраморной колонны, с тем же напряженно-значительным выражением лица, которое могло быть у человека, У которого скулы свело то ли от чего-то очень кислого, то ли от страха. Впрочем, у Уэста самого чуть скулы не свело от страха, когда его привели в просторную столовую, где двадцать девять девочек стоя дожидались его появления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53