— Она чуть не спросила, не желает ли Этан взять себе ее пирог, но тут же увидела, что он не справился со своим. Мишель положила салфетку рядом с тарелкой. — Пора возвращаться к себе. Надо закончить статью для газеты.
— Я и не знал, что ты пишешь для «Кроникл» о суде.
— Это статья не о суде — о развлечениях в салунах приисковых городков. Тема мне очень близка. В моем дневнике материала хватит на десяток разных статей. Мистер Маршалл собирается публиковать их в воскресных номерах.
Она никогда не удовлетворится работой в «Новостях Скалистых гор», решил Этан.
— Я провожу тебя в комнату.
Мишель позволила Этану отодвинуть ее стул.
— Это ни к чему. — За спиной Этана она разглядела Дрю, стоящего в вестибюле отеля. — Вон Дрю. Он проводит меня. Наши комнаты на одном этаже, и потом, мне надо с ним поговорить.
Этан не мог найти повода возразить. Дрю заметил их и уже приближался. Этану не хотелось лишний раз выслушивать от него благодарность за спасение жизни. Он пожелал Мишель доброго вечера, приподнял шляпу и прошел мимо Дрю, не сказав ни слова.
— Что это случилось с маршалом? — удивился Дрю, беря Мишель под руку.
Мишель долго смотрела Этану вслед.
— Завтра суд, — наконец объяснила она. — Он беспокоится.
В течение пятнадцати дней весь Денвер жадно ловил каждое слово из зала суда — и не только Денвер. Жители всей страны следили за делом шерифа и его помощника, которые грабили поезда, делом женщины — любовницы главаря банды, предположительно убившей своего мужа, делом сводных братьев, которые долгие годы процветали в Скалистых горах благодаря награбленному, и связью всех этих людей с вице-президентом «Юнион-Пасифик», пожелавшим чужими руками умножить собственное состояние.
Каждое утро зал суда был переполнен до отказа; люди толпились в коридорах в тщетной надежде, что кто-нибудь уйдет с процесса, освободив место. Судья Кларк Таккер председательствовал во всем этом бедламе, восстанавливая спокойствие и угрожающе орудуя молотком, словно хотел не в гонг ударить, а поколотить неуправляемую толпу. В газете писали, что под одеждой Таккер прячет револьвер, но подтвердить это предположение никто не мог, тем более рассерженный судья.
Как и предсказывал Этан, разбирательство дела Хьюстона затянулось дольше остальных. Историю похищения Мишель из поезда пришлось представить во всеуслышание. Адвокат Хьюстона настаивал на том, что вина лежит на Этане Стоуне, а не на Натаниеле Хьюстоне. Красноречивый юрист доказывал, что опасности Мишель подвергал именно тот человек, который забрал ее из поезда, а не тот, который руководил бандой грабителей. Кроме того, защитник пытался убедить суд, что случай в руднике был именно случаем, результатом обвала, а не преднамеренного убийства. Адвокат доказал, что Хьюстон не отдавал приказа убить репортеров «Кроникл», приводя свидетельские показания о том, что делал Хьюстон в поезде, пока отцепляли вагоны.
В зале стояла тишина, пока Этан давал показания, но эта тишина не имела ничего общего с гробовым молчанием, которое воцарилось в зале, когда место Этана заняла Мишель. Под присягой она повторила рассказ об ограблении триста сорок девятого поезда и своем похищении, единственном способе для маршала Стоуна обеспечить свою безопасность и безопасность Мишель. Многие из вопросов, которые задавали Мишель защитники, представляли большую угрозу для репутации Этана, нежели для приговора Хьюстона. Вовсе не Хьюстон заставил Мишель работать в салуне или держал ее взаперти. Не Хьюстон остановил ее во время бегства. Мишель упомянула, что ей давали снотворное, но не могла подтвердить, что этот приказ отдал именно Хьюстон. Обвинитель попросил ее объяснить, что же действительно делал Этан для ее защиты; адвокат Хьюстона делал все возможное, чтобы заставить суд забыть об этом. О состоянии психики Мишель в тот момент, когда в туннеле произошел обвал, расспрашивали снова и снова, пока Мишель не была вынуждена признаться: она не уверена в том, что действительно происходило той ночью. Она покинула свидетельское место бледная, с дрожащими руками. Дрю вывел ее из зала. Когда Мишель проходила мимо, Этан сидел, не поднимая головы.
После четырех дней разбирательства и двух дней обсуждения вердикт был вынесен. Хьюстона признали виновным во всех грабежах, но оправдали в случаях убийства репортеров «Кроникл» и попытки убийства Этана и Мишель. За совершенные ограбления его приговорили к тюремному заключению сроком на сорок лет, хотя обвинитель добивался высшей меры.
Когда приговор был зачитан, Хьюстон выглядел победителем, и Этан признал, что так оно и было. По пути из зала, окруженный стражниками, Хьюстон повернул голову в сторону Этана и улыбнулся. Эта улыбка была угрожающей. Этан вынес ее, не моргнув, и не пошевелился, пока не увидел, что Хьюстон ищет взглядом Мишель. Выражение в обсидианово-черных глазах Хьюстона заставило Этана похолодеть, а усмешка преступника буквально сорвала Этана с места. Он оглянулся назад, где сидела Мишель. Ее голова была опущена. Этан так и не понял, видела ли она взгляд Хьюстона и поняла ли намек в этом взгляде. Но Дрю явно все понял. Репортер смотрел вслед Хьюстону, а его рука с зажатым карандашом летала по странице блокнота.
Обстоятельства смерти мистера Келли так и не всплыли в ходе суда над Детрой. Если судьи и читали об этом в газетах и знали, что отец Детры был аптекарем, они не придали этому значения. На суде Детра предстала исключительно по обвинению в составлении планов грабежей. Этан был главным свидетелем против нее. Мишель могла дать показания только о том, что слышала под дверями комнаты, — о плане грабежа четыреста восемьдесят шестого поезда. Адвокат Детры представил суду многочисленные свидетельства, в том числе Китти Лонг, которые подтвердили деловую хватку Детры в управлении салуном и ее справедливость в обращении с работниками. Рудокопы из Мэдисона подтвердили, что Детра пользовалась хорошей репутацией на прииске, что игра в ее салуне всегда велась честно. Детра понравилась всем двенадцати присяжным, и они были убеждены, что в планировании грабежей она принимала не столь серьезное участие, как уверял Этан. В конце концов, Детра была всего-навсего женщиной. Ее признали виновной, но почтенный судья Таккер дал ей всего два года.
Бена, Хэппи и Джейка судили вместе. Бен и Джейк получили такой же срок, как Хьюстон. Хэппи, благодаря свидетельству Мишель и признанию его виновным в смерти репортеров «Кроникл», был приговорен к повешению.
Мишель не присутствовала на публичной казни три дня спустя. Когда тело Хэппи Мак-Каллистера задергалось в петле, Мишель была уже где-то между Сент-Луисом и Питтсбургом, направляясь домой.
Глава 13
Джон Маккензи Уорт повернулся в большом кожаном кресле на звук открывшейся двери кабинета. Темно-бордовая обивка пропиталась ароматом сигар; Джону это нравилось, несмотря на то что он бросил курить семь месяцев назад, — пообещал это Богу в обмен на спасение дочери. Его жена считала, что Джон наконец-то внял ее мольбам. Помня о годах постоянных попреков и уговоров Нины, Джон не стал разуверять ее. Теперь жена упрашивала Джона избавиться от кресла, однако он не сдавался.
В кабинет вошел секретарь Джей Мака с многозначительным видом и достоинством столь же непоколебимым, как его густо нафабренные усы.
— Посетитель уже здесь, — объявил секретарь. — Он не один.
— Проведите их сюда, Уилсон. — Джей Мак взглянул поверх плеча секретаря и увидел на пороге двоих мужчин. — Впрочем, не трудитесь. Они сами нашли дорогу. — Он поднялся, обошел вокруг стола и жестом отпустил Уилсона, протягивая руку посетителям.
Они выглядели заметно усталыми после долгих дней и ночей путешествия в поезде, столь непривычного для них.
У них был вид людей, которые не выносят безделья и заточения в четырех стенах и уж тем более не способны радоваться такому безделью.
Этан Стоун крепко пожал руку Джей Маку, и тот взглянул на него в упор долгим и пристальным взглядом. Лицо Джей Мака оставалось безучастным. Вот человек, думал Этан, который научил Мишель играть в покер. Этан бы не отказался когда-нибудь сесть за игорный стол с Джей Маком — только чтобы увидеть, кто блефует искуснее и кто сдастся первым.
Пользуясь случаем, Этан оглядел хозяина кабинета и выяснил, что невозможно смотреть на отца Мишель и не представлять саму Мишель, Этан понял, что на мгновение заметно уклонился от взгляда проницательных зеленых глаз Джей Мака.
Джон Маккензи Уорт был на несколько дюймов ниже Этана, но разницу в росте Этан заметил, лишь когда Уорт пошел к столу. Отец Мишель был строен, излучал власть и силу, что создавало впечатление внушительного роста и осанки. На голове его красовалась шапка густых русых волос, на висках переходящих в пепельные. Волоски более светлого оттенка мелькали в бакенбардах и усах. Лицо Уорта казалось чуть шире, чем у Мишель, но рот был точно так же серьезно сжат. В отличие от дочери Джей Мак держал очки в нагрудном кармане пиджака.
— Это Джеррет Салливан, — представил Этан своего друга. — Я попросил его помочь. Мы знакомы давно, еще со времен службы в «Экспрессе».
Джей Мак пожал руку приятелю Этана. Джеррет был так же BbicoK, как и Этан, чуть шире в плечах, но худощавее. Длинноногий и длиннорукий, Джеррет держался свободно, даже расхлябанно, демонстрируя скорее гибкость, нежели силу. Он распространял вокруг атмосферу умиротворенности, спокойствия, имел вид беспечного наблюдателя, каковым на самом деле не являлся. Слегка приподнятый угол губ придавал Джеррету выражение добродушной насмешки над окружающими — отчасти циничной, отчасти искренней. Джеррет никогда не отстранялся от происходящих вокруг событий, как можно было подумать, видя его затуманенные синие глаза.
Эти ярко-сапфировые глаза на загорелом и обветренном лице неудержимо притягивали взгляд. Резкие очертания челюсти и патрицианский нос придавали Джеррету надменный вид аристократа, в чьих жилах течет голубая кровь, густая щетина на подбородке заставляла помнить об осторожности в общении с этим человеком. Темно-русые волосы были слишком длинными для нью-йоркской моды, но подходили их обладателю.
— Салливан? — переспросил Джей Мак, оглядев гостей. — Ирландская фамилия, верно?
Джеррет выдержал пристальный взгляд Джей Мака и, сдерживая еле заметное раздражение, произнес с убедительным ирландским акцентом:
— Видите ли, сэр, мой отец родом из округа Уэксфорд.
Джей Мак усмехнулся, убирая руку. Он указал на кресла перед столом. Сам Джей Мак продолжал стоять, опираясь ладонями о край стола. Подняв крышку черной лакированной шкатулки, он предложил гостям сигары.
— Сам я бросил курить, — объяснил он, — но не против, если кто-нибудь рядом курит. Пожалуй, это нельзя считать нарушением клятвы.
Этан отказался от сигары, Джеррет взял одну.
— Клятвы? — переспросил Этан.
Джей Мак закрыл шкатулку и помог Джеррету прикурить.
— Я поклялся Богу, что брошу курить, если он сохранит жизнь моей дочери. — Он пропустил изумленный взгляд Этана, наслаждаясь дымом, который выпускал Джеррет, Через минуту Джей Мак выпрямился, вздохнул и прошел вокруг стола к своему месту. Усевшись, он обратился к Этану: — Пять дней назад я получил вашу телеграмму, и мне показалось, что Бог решил взять обратно свое слово. Я не сказал об этом ни Мойре, ни Мэри-Фрэнсис. Они искренне расстроились бы, услыхав от меня такие слова, но тут уж ничего не поделаешь. Скажите мне, мистер Стоун, действительно ли моя дочь в опасности?
Этан взглянул на Джеррета, который удобно вытянулся в кресле, скрестив ноги и всем видом изображая наслаждение. Этану не удавалось сохранять такое же спокойствие. Напряжение сквозило в каждой линии его тела. Он с трудом оставался на месте, ему хотелось шагать по кабинету, но единственным проявлением его возбуждения были нетерпеливые движения в кресле.
— Если бы я не был уверен, что Хьюстон и Детра разыщут ее, я не стал бы беспокоить вас телеграммами или приезжать сюда сам, — объяснил он. Этан не получал вестей от Мишель с тех пор, как она покинула Денвер. Она не писала писем, не присылала телеграмм, словом, всеми силами давала понять, что больше не желает помнить о нем. — Мишель нуждается в защите. Ни за что не поверю, что Хьюстон и Детра утихомирятся после побега и проживут остаток жизни под чужими именами где-нибудь в глуши. Если бы вы видели, как Хьюстон взглянул на Мишель, когда его уводили из зала суда, вы согласились бы со мной.
Джей Мак взял со стола разрезной нож и похлопал им по ладони. Те, кто хорошо знал его, могли бы распознать в этом жесте возбуждение и гнев.
— Я не хотел, чтобы она была свидетельницей на суде, — сказал Джей Мак с еле заметной резкой ноткой в голосе. — Это могли взять на себя вы.
— Ее так или иначе вызвали бы в суд, — возразил Этан. — Она видела почти все.
— Вы считаете, что я должен поблагодарить вас за это? — Джей Мак сильнее хлопнул ножом по ладони. — И если вы думаете, что я не смог бы избавить ее от присутствия на суде, вы слишком недооцениваете мое влияние.
— Вам не удалось бы купить меня, мистер Уорт. — Этан не отвел глаз под пристальным взглядом железнодорожного магната. Джон Маккензи Уорт был одним из самых влиятельных людей страны, но сейчас Этан не придавал этому ни малейшего значения. — Мне не нужны ваши деньги.
На этот раз взгляд отвел Джей Мак, швырнув нож на стол. Нож скользнул по гладкой поверхности и завертелся, как стрелка компаса, прежде чем неподвижно застыть.
— Я всего лишь выпускал пар.
Это признание могло сойти за извинение. И то, и другое звучало удивительно из уст Джей Мака Уорта, и Этан кивнул, принимая его слова.
— Вы ведь не стали бы действовать подкупом, не так ли?
— Моя дочь слишком хорошо знает меня. Она запретила мне — не попросила, а запретила. Мишель дала бы на отсечение правую руку, но не стала бы о чем-нибудь просить меня. Она сама настояла на своем присутствии на суде, заявила, что это ее привилегия и ее право.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51