Она перевернулась на бок, затем на спину и на другой бок. Она пыталась уснуть, лежа на животе и подсунув руки под подушку, затем вытянув их по бокам. Ничто не помогало. Более того, каждое движение отдавалось резкой, словно зубной, болью в голове. Мишель могла поклясться: она слышала, как кровь пульсирует у нее в венах, приливая к голове и снова убегая к наполненным свинцом ногам. Голова то казалась непривычно-легкой, то страшная тяжесть мешала повернуть ее. Мигая, Мишель испытывала режущую боль в глазах.
Ей было не столько трудно, сколько мучительно вспоминать, чем она занималась вчера в зале. Воспоминания о собственных дерзких выходках сначала за столом, во время игры в покер, затем на сцене, во время чувственного и соблазнительного танца, вызвали у Мишель стыдливую гримасу. Помолившись, чтобы все эти кошмарные видения оказались только сном, она сунула ладонь за вырез платья. Ужасные подозрения Мишель подтвердились — она обнаружила папиросу.
— О Боже! — тихо простонала она, и шепот отдался в ее голове такой жгучей болью, словно она визжала. Мишель сунула папиросу под кровать, с глаз долой.
Она осторожно села, зажав голову ладонями, вцепилась в край, затем в ножку кровати и осторожно поднялась на колени. Когда барабанная дробь в голове немного утихла, Мишель медленно встала, сопровождая каждое движение невольно вырывающимся стоном.
— Похоже, ты помираешь, — устало заметил Этан. Он повернулся на бок, наблюдая, как Мишель мелкими шажками передвигается к комоду.
— Так и есть, — простонала Мишель. — Только не вопи, ради Бога, ты сведешь меня с ума.
— Я говорю шепотом.
— Тогда шепчи потише. — Мишель тяжело привалилась к комоду и закрыла глаза. — Я же не пью. Просто не могу пить. Тогда почему это случилось?
Слова прозвучали с таким отчаянием, что Этан не смог оставить их без ответа и привстал, желая помочь ей.
— Потому, что ты вела себя дерзко и упрямо, словно у тебя булыжники вместо мозгов.
— Это единственно возможное объяснение. — Мишель положила руки на комод и уронила на них голову. — Только не надо бежать ко мне на помощь. Справлюсь сама.
Этан был по-прежнему зол на нее, но обнаружил, что с трудом удерживается от смеха. Даже в столь жалком виде Мишель находила силы, чтобы иронизировать над собой.
Мишель отстранилась от комода и ощупью нашла второй ящик.
Этан услышал, как она чертыхается в темноте.
— Хочешь, зажгу лампу?
Мишель представила нестерпимо яркий свет.
— Нет уж, спасибо.
Этан потер глаза, радуясь, что Мишель не видит его улыбку.
— Нашла рубашку?
Мишель кивнула и тут же застонала.
— Да, — наконец выговорила она, — нашла.
Она выложила рубашку на комод и неловкими движениями принялась снимать розовое платье. Избавившись от шуршащей ткани, Мишель уронила платье на пол, не заботясь о том, что позднее ей придется приводить его в порядок. Шнуровка корсета оказалась гораздо более сложным препятствием, и, справившись с ней, Мишель испытала такую гордость, словно выиграла главное сражение. За платьем последовали нижние юбки. Снова привалившись к комоду, Мишель стащила туфли, чулки и пояс, а затем, повернувшись спиной к кровати, отделалась от нижней рубашки и коротких панталон и надела ночную рубашку. Когда она обернулась, Этан сидел на постели.
— Пить хочется, — пробормотал он, чувствуя, как постепенно наливается каменной твердостью. Света от догорающих в печке углей хватало, чтобы он мог разглядеть линии ее бедер и ног. Ниже поясницы у нее оказались две ямочки, не менее соблазнительные, чем те, что играли в углах рта, когда она сияла улыбкой. Этан застыл в напряжении, надеясь, что Мишель слегка обернется, позволив ему увидеть грудь. Пытаясь сдержаться, он сел и прижал к глазам ладони — перед глазами поплыли яркие пятна. Незачем поддаваться ее чарам, если она способна сдерживать себя не более чем перекати-поле в пыльную бурю. Этан наблюдал, как Мишель побрела к умывальнику — бледный призрак в длинной ночной рубашке. Вздохнув, Этан встал, нашел бутылку виски, откупорил ее и глотнул прямо из горлышка. Он отставил бутылку, заметив, что Мишель уже сполоснула лицо и направляется к постели.
— Э, нет! — заявил он, удерживая ее за плечо в тот момент, когда Мишель уперлась коленом в матрас. — Ложись на пол.
Мишель поморщилась, едва пальцы Этана вдавились ей в кожу.
— Ты шутишь? Ты в самом деле хочешь, чтобы я спала всю ночь на полу?
— Или на полу, или в постели — вместе со мной. Мишель с вожделением взглянула на постель, а затем на пол у своих ног, где были расстелены одеяла.
— Ты не против, если я лягу с тобой?
— Чертовски против.
— Да? Тогда мне остается пол.
Этан остановил ее вновь, когда она попыталась отойти.
— Но не по тем причинам, о которых ты думаешь. Давай, забирайся в постель. И поживее. Ложись с краю, подальше от меня, только не свались. — Этан слегка подтолкнул ее сзади.
Мишель оглянулась, не устояла на постели и повалилась.
— Хватит, — фыркнул Этан, ложась рядом. — Конечно, ты могла бы отодвинуться и подальше, но и так сойдет.
Мишель осторожно приложила руку ко лбу, опасаясь, что в конце концов голова разорвется от боли.
— Скажи, что утром мне станет лучше.
Этан слегка потеснил ее, чтобы высвободить место для собственных ног, и набросил сверху одеяло.
— Утром тебе станет лучше.
— В самом деле?
Его смех прозвучал приглушенно, с ноткой явного злорадства, почти над самым ухом Мишель.
— Нет, утром будет только хуже.
События следующего утра мало чем отличалась от мрачных предсказаний Этана, что весьма забавляло его.
— Надеюсь, сегодня ты не собираешься помогать вдове? — спросила Мишель, когда они вместе завтракали на кухне. В такой ранний час кухня пустовала. — Или что-нибудь взрывать на рудниках?
— Ты хочешь сказать — взрываться? — пошутил Этан и добавил, не дожидаясь ответа: — Пока миссис Джонсон не нуждается в моей помощи. Она наняла Джона Гиббса. А на рудниках взрывать мне больше нечего, пока не расчистят завалы от прежних взрывов. Как видишь, сегодня я отдыхаю. И, может быть, завтра тоже.
Мишель макнула твердую корку булки в кофе — движения челюстей болью отдавались в голове. Мишель была не прочь поспать подольше, но когда Этан встал, она проснулась и больше не смогла заснуть. Этан ни словом не упомянул о том, что во сне Мишель прижалась к нему, а Мишель не могла даже сделать вид, что это получилось случайно. Этану пришлось выбираться из-под ее руки и ноги, чтобы встать с постели. Но Мишель не могла поблагодарить его за великодушное молчание.
— И все-таки, чем ты там занимаешься? — спросила Мишель. По крайней мере единственное, что ей оставалось, — пропускать мимо ушей его насмешки и пытаться быть вежливой.
— Серебро залегает жилами глубоко под землей. Я закладываю заряды… — Этан замолчал, увидев, как Мишель затрясла головой.
— Нет, я имела в виду — чем ты занимаешься у вдовы, миссис Джонсон.
— У Эмили Джонсон? — переспросил Этан, разрезая на тарелке бифштекс с яичницей. — Вначале у меня было много возни с крышей. Когда Эмили и Джорджи купили этот дом, он был настоящей развалюхой. Конечно, они успели немного привести его в порядок, но на большее времени у них не хватило. — Этан помолчал, глядя в сторону, как бы наедине со своими мыслями, затем заговорил вновь: — Потом я сменил в нескольких местах прогнившие половицы, расчистил землю за домом, чтобы весной можно было устроить огород. Остальная работа была почти такой же. Я делаю все что умею. Обычно это занимает несколько дней в неделю.
— Странно, что ты вообще соглашаешься на это. Должно быть, на рудниках тебе неплохо платят… а потом, у тебя есть еще одно, более прибыльное дело.
Этан перестал намазывать маслом ломтик хлеба.
— Я не беру у Эмили ни гроша. Эта помощь — самое меньшее, что я должен делать для нее.
Слабая морщинка между бровями Мишель опередила ее вопрос.
— Самое меньшее, что ты должен делать для нее? Не понимаю.
Этан взглянул на Мишель в упор, готовясь принять ее реакцию.
— Я убил ее мужа.
Мишель не мигая смотрела на него. Она опустила чашку на блюдечко. Мишель казалось, она достаточно близко знакома с Этаном, чтобы изумиться такой новости. Похоже, Этан тоже ждал от нее изумления и испуга.
— Как это случилось?
Этан намазал хлеб маслом. Ему хотелось солгать, сочинить какую-нибудь байку об уличной перестрелке с Джорджи Джонсоном. Он хотел» чтобы Мишель поверила — он способен еще и не на такое. Но вдруг Этан вспомнил прикосновения ее рук, объятия в постели, ее голову на своей груди. Он был слишком эгоистичен, чтобы лгать. Он хотел, чтобы Мишель снова была рядом с ним, и потому поведал менее отвратительную правду.
— Я взялся работать взрывником на рудниках, как только прибыл в Мэдисон, и нанял в помощь Джорджи — он немного умел обращаться с динамитом. Однажды мы работали в чертовски глубокой шахте. Вокруг было темно, как в аду, светили только фонари, которые мы принесли с собой. Мы с Джорджи закончили бурить отверстия и заложили взрывные капсюли. У нас кончился шнур, и потому мне пришлось прокладывать по туннелю дорожку из пороха, а Джорджи переносил подальше наши вещи.
Этан отпил кофе, уставясь в стену за плечом Мишель.
— Не знаю точно, что случилось потом, не понимаю, что взбрело в голову Джорджи. Видимо, он забыл что-то в забое и бросился туда. Наверняка он надеялся, что я замечу, как он возвращается. Но я его не видел. Клянусь Богом, не видел!
Мишель протянула руку через стол и коснулась кончиками пальцев запястья Этана. Он отстранился, а Мишель не стала настаивать и пытаться утешить его.
— Я вывел пороховую дорожку из забоя, огляделся, но Джорджи нигде не было. Я позвал его. Знаешь, в рудниках звуки иногда отзываются странным эхом. Мне показалось, он ответил мне из соседнего забоя. Я решил, что Джорджи в безопасности, и поджег порох.
— О Господи!
Этан резко встал, прошел к плите и налил себе еще кофе.
— В то время Эмили была беременна. У нее случился выкидыш.
Мишель потупилась.
— Остальные сочли происшедшее несчастным случаем. Все знали, что Джорджи было незачем возвращаться в забой, где предстояло провести взрывы, особенно после того, как я уже начал сыпать порох. Неподалеку были рудокопы, которые тоже слышали эхо и решили, что Джорджи в безопасности.
— Значит, это и был несчастный случай.
Этан промолчал. Он поднял кофейник, предлагая кофе Мишель. Она отрицательно покачала головой. Этан вернулся к столу и сел.
— Теперь я предпочитаю работать в одиночку.
И рисковать, подумала Мишель, вспоминая рану на спине Этана, полученную, по его словам, от удара камня.
— Миссис Джонсон не обвиняет тебя, — заметила она и, когда Этан вопросительно прищурился, добавила: — Иначе она не могла бы видеть тебя.
— Она говорит то же самое, все время повторяет, что я искупаю несуществующую вину, что меня не за что прощать.
— Она права.
Этан не был в этом уверен.
— Может, я буду чувствовать себя иначе после того, как она вновь выйдет замуж, а я узнаю, что она счастлива и о ней есть кому позаботиться.
— Большего женщина не может желать, — отозвалась Мишель, уловила собственную иронию и немедленно пожалела о ней. — Прости. Я не хотела насмехаться над тобой или над Эмили. Не знаю, почему у меня это вырвалось. Я в самом деле желаю ей счастья.
Этан вгляделся в лицо Мишель и понял, что она говорит правду.
— И Джон Гиббс тоже.
— Тот, кто помогает ей вместе с тобой?
Этан кивнул:
— Джон был ей хорошим другом и сможет стать хорошим мужем.
Мишель рассеянно ковыряла вилкой яичницу. Снаружи, за окном, в просвет между тучами выглянуло солнце. Луч света ударил в окно за спиной Этана и лег поперек стола.
— А как же ты. Этан? Тебе когда-нибудь хотелось бросить грабить поезда и стать кому-нибудь хорошим мужем?
Оглянувшись на дверь и убедившись, что их никто не подслушивает, Этан ответил:
— Одно не связано с другим. Все, что мне надо, это найти женщину, которой будет все равно, что я взрываю — сейфы или рудники.
— Понятно, — холодно отозвалась Мишель.
Он рассмеялся:
— Не беспокойся. Ты не такая женщина.
— Ты чертовски прав, мне никогда не будет все равно.
— Но ручаюсь, ты уверена, что сумеешь перевоспитать меня. — Этан заметил, что его замечание попало в самую точку, хотя Мишель попыталась скрыть это. Она по-прежнему отчаянно хотела найти оправдание[ своему влечению к Этану. — Скоро ты поймешь, что нельзя заставить других жить так, как хочется тебе. Например, еще недавно я был уверен, что сумею отучить тебя ругаться.
Прежде чем Мишель нашла достойный ответ, Этан поднялся и вышел из комнаты.
В полдень Хьюстон разыскал Мишель в салуне. Она сидела за пианино, извлекая из него простенькую мелодию. В баре было всего семь посетителей и еще несколько — в зале. Китти стояла за стойкой и вела оживленный разговор с братом и его приятелем.
Хьюстон прошелся по залу, остановился рядом с пианино и несколько минут наблюдал за Мишель.
— Голова еще гудит? — спросил он, — Этан говорит, что утром тебе пришлось нелегко.
Мишель подняла голову, не прерывая игру.
— Мне уже лучше. — Она сфальшивила и сделала подчеркнуто выразительную гримасу. — По крайней мере сейчас.
— У Ди есть порошки. Может, принести тебе что-нибудь?
— Порошки из запасов Детры? — Мишель скептически приподняла бровь. — Нет, благодарю. Обойдусь без них.
— Похоже, ты уже слышала про мистера Келли.
— Слышала. Это правда?
Хьюстон пожал плечами:
— Здешний врач сказал, что это был сердечный приступ. Другие версии мне не известны.
— Вы пришли сюда по делу, Хьюстон, или просто так? Если вы ищете Детру, она в своем кабинете.
— Нет, не ищу, — покачал головой Хьюстон. — Я уже разобрал бумажные завалы на столе, закончил обход и препоручил очередную драку помощнику.
— Уверена, Джейк справится с порученным делом.
— Я не прочь пригласить тебя прокатиться со мной в коляске — я взял ее в конюшне на несколько часов. Я отвезу тебя на рудники, покажу, где бывает большинство жителей города, когда они не спят и не пьянствуют в салуне. — Хьюстон снял шляпу, провел пятерней по волосам, пригладил вихры на висках и водрузил шляпу на прежнее место, выжидательно поглядывая на Мишель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51