И с ребенком на руках. Полный дом веселых карапузов. Счастливый дом, где потрескивает камин и пекут пироги.
Она чувствовала себя опустошенной. Густая краска залила ее лицо и шею. Ах, как глупо было мечтать об этом человеке много лет! Сколько волнующих, романтических, счастливых и трагичных сцен с его участием сочиняла она в своем воображении! Сколько раз она представляла, как он приезжает в школу мисс Райт… признается, что давно лишился из-за нее покоя и поклялся разыскать ее, чтобы увидеть женщину, в которую превратилась та маленькая бесстрашная девочка:
– Мисс Ролингс, я не могу и дня не думать о вас с тех пор, как мы встретились. Мечтаю только о вас. О да, я знаю, вы были тогда очень юны, но так прекрасны, так невероятно прекрасны. Мне кажется, вы околдовали меня, поэтому я не слышал, как подкрался Расс Гэглин. Нет, дорогая, я не сержусь на вас за это. Все в прошлом. Как я могу сердиться на вас? Вы лишь пытались защитить своего отца, а что может быть благороднее? Мисс Ролингс, позвольте вам сказать, что с первых мгновений нашей встречи я почувствовал, какая у вас тонкая, нежная и благородная душа. Я знаю, это прозвучит странно, но я сразу понял, что вы станете красивой женщиной. Я ждал вас. И рад, что дождался. Никакая другая женщина не вызывала во мне тех чувств, какие я испытываю в эту минуту, глядя на вас. Мисс Ролингс, могу ли я рассчитывать, что вы сделаете меня бесконечно счастливым, позволив вас поцеловать?
– Миртль, я тоже мечтаю о том, чтобы в Паудер-Крике появился наконец достойный учитель, – говорил тем временем Бодин раздраженной женщине в нелепой зеленой шляпке. – Но я не могу затащить кого-то сюда или удерживать здесь силой.
– Верно, Миртль. Нет смысла злиться на шерифа, – проворчал Эрнест.
Даже Уэйлон, не принимавший участия в разговоре, понял, что с этим нельзя не согласиться:
– Если бы не шериф Бодин, ни одна порядочная женщина даже и не подумала бы приехать в наш город, вы сами знаете, Миртль. Кто прогнал отсюда банду Сондерса и братьев Бентли? Вольф. Если бы у нас не было шерифа Бодина, сколько бы сюда понаехало всякого сброду! Так всегда говорит мой па, и ма с ним согласна.
– Прекратите, Уэйлон, болтать про своих родителей, – нетерпеливо вмешался Эрнест. – Или вы думаете, что мы весь день готовы вас слушать? Лично мне после всего случившегося необходимо подкрепиться и отдохнуть. Если кто-нибудь желает составить мне компанию в «Золотом слитке», милости прошу.
Встречающие разошлись кто куда, а Ребекка в сопровождении Бодина направилась в контору шерифа. Шагая рядом, она вдруг поймала себя на том, что старается идти с ним в ногу.
Она пыталась успокоиться и разобраться в куче новых сведений, полученных за прошедший час. «Значит, неприятная особа, которая всю дорогу жаловалась, мисс Келлум, так и не заняла место школьной учительницы в Паудер-Крике», – думала Ребекка. Нельзя сказать, что ее особенно тянуло вернуться в школу. Ей вполне хватило двух лет общения с распущенными и высокомерными девочками в школе мисс Райт. Но если вдруг понадобится найти какую-нибудь работу, прежде чем ранчо начнет приносить доход, то она по крайней мере знала, что для нее здесь найдется дело, которое ей хорошо знакомо.
Но Ребекка не собиралась спешить, пока не обдумает все тщательным образом и не увидит, в каком состоянии находится ранчо.
Контора шерифа размещалась в одноэтажном доме в самом конце улицы. Вольф Бодин открыл перед девушкой дверь, и Ребекка увидела небольшую чистую комнату с зелеными ставнями, всю обстановку которой составляли заваленный бумагами стол, несколько старых кожаных кресел да полки на стенах, набитые книгами.
Часть комнаты занимала камера площадью шесть квадратных футов, отделенная решеткой. В ней не было ничего, кроме койки, покрытой темно-коричневым одеялом, и ведра.
От вида камеры у Ребекки засосало под ложечкой.
– Что с вами?
– Ничего.
Бодин в упор смотрел на девушку, нерешительно застывшую на пороге.
– Почему же вы топчетесь на месте?
– Что?.. А-а. – Ребекка с ужасом поняла, что он прав. Она действительно переступала с ноги на ногу.
Стиснув зубы от досады, она вошла в комнату, и Вольф закрыл за ней дверь.
– Просто я устала, шериф, – объяснила Ребекка, стараясь не замечать камеру. – Надеюсь, мы быстро покончим с этим делом, и я смогу отправиться дальше.
– А куда вы направляетесь?
– В одно место недалеко отсюда.
– Нельзя ли поточнее?
– Зачем?
Он с безразличным видом опустился в кресло за столом, откинулся на спинку и посмотрел ей прямо в глаза. Молчание затягивалось, и Ребекка с трудом заставляла себя не двигаться.
– А затем, что вы производите впечатление человека, которому есть что скрывать, – наконец тихо произнес он.
И тут Ребекка вдруг осознала тщетность своей попытки утаить от него, как, впрочем, и от кого бы то ни было в Паудер-Крике, кто она такая. Раз она собирается жить на ранчо неподалеку от города, то скоро все узнают, что она дочь Бэра Ролингса. Она еще не была к этому готова. Но это все равно неизбежно.
– Я новая хозяйка владений Ролингса. – Она старалась говорить ровным голосом, хотя сердце так и прыгало у нее в груди. – Наверное, вы знаете, участок раньше принадлежал Пистоуну.
– Участок, который Бэр Ролингс выиграл в покер у Амоса Пистоуна? – В глазах Вольфа мелькнул огонек недоверия, который мог означать догадку, воспоминание или подозрительность, она не поняла, что именно. Он наклонился вперед: – А ваше имя…
– Ребекка Ролингс. Очень приятно снова встретиться с вами, мистер Бодин.
В тот же миг он вскочил, в два прыжка обогнул стол и оказался рядом, готовый броситься на нее в любую секунду.
– «Приятно» – не то слово.
Ребекка вздрогнула и инстинктивно попятилась при виде холодной ненависти, вспыхнувшей в его глазах. Должно быть, ему показалось, что она собирается убежать, поэтому он схватил ее за руки и рывком притянул обратно с той же непреодолимой силой, которую ей уже пришлось испытать на себе много лет назад.
– Вы никуда не уйдете. У меня к вам есть кое-какой счет, леди.
Она извивалась всем телом, отчаянно пытаясь вырваться.
– Я не виновата…
– Вы меня подставили, отвлекали мое внимание, пока один из подкравшихся бандитов не проломил мне голову.
– Нет! – Ребекка прекратила сопротивление и заставила себя твердо взглянуть ему в глаза, ставшие как раскаленное добела железо; ярость пылала в них неистовым пламенем. – Я не нарочно… я не знала, что Расс вернулся, заметила его, только когда он вошел в дверь и подал мне знак молчать. Я не хотела, чтобы вам причинили вред.
– Думаете, я поверю дочери Бэра Ролингса? – Он усмехнулся. – Вот была бы потеха.
Ребекка замерла, побелев от охватившего ее гнева. Вдруг она встрепенулась и попыталась его оттолкнуть, но Бодин только чуть крепче сжал пальцы, чтобы показать ей, насколько жалки ее потуги.
– Отпустите! Я не сделала ничего плохого, не совершила никакого преступления. Вы не имеете права обращаться со мной грубо.
– Грубо? – Он посмотрел на свои руки, глубоко вздохнул и ослабил хватку.
«Вольф Бодин, – сказал он себе, – где твоя известная всем железная выдержка? Почему ты позволил этой девчонке разозлить тебя?»
Может, потому, что не ошибся тогда, много лет назад, и она действительно превратилась в красавицу? Те же фиалковые, чуть раскосые глаза, уголки которых с очаровательным озорством поднимались кверху, но теперь это были глаза великолепной женщины. Те же острые ресницы, та же яростная непокорность, но лицо и тело принадлежат теперь прекрасному ангелу женственности, а не угловатому, ершистому ребенку.
Однако внутренний голос подсказывал, что есть другая причина, по которой Ребекка вызывала у него раздражение. Она чем-то напоминала ему Клариссу. Вероятно, все дело в черных волосах и светлой, кремового оттенка коже, поскольку глаза и рот совершенно не похожи. У Клариссы зеленые кошачьи глаза и маленький изящный рот, а у Ребекки откровенно чувственные губы.
«Нет, все не так, – поспешно решил Вольф, отведя взгляд от ее полураскрытого рта. – Я позволил себе разозлиться, потому что все эти годы таил обиду на ту якобы невинную девочку из бандитского логова за то, что она меня обманула. Я потерял бдительность, и она это видела… Нет, сама этого и добилась».
Но как бы там ни было, у него закипела кровь, и он должен сделать усилие, чтобы успокоиться.
Вольф отошел от девушки к книжной полке и молча смотрел на нее с расстояния семи футов. В комнате было жарко и душно, Вольфу страшно захотелось выпить. «Сначала, закончи с ней, – приказал он себе. – Спокойно, бесстрастно и решительно».
По ее виду можно заключить, что выпивка ей тоже не помешает.
«Она больше не тот грязный жалкий ребенок, это взрослая женщина. И не просто женщина, а необычайно красивая женщина».
Следовательно, теперь она еще более опасна, чем раньше.
Он двинулся к ней, уже полностью владея собой. Ребекка следила за каждым его движением. Ее прекрасное лицо пылало от гнева, а отблески заката усиливали яркий румянец. Она бессознательно терла запястья, но осанка была по-прежнему гордой, рот плотно сжат, ее трясло от гнева. «Она выглядит скорее разъяренной, чем напуганной, – подумал Бодин. – А это плохо».
Он хотел испугать ее, заставить уехать из Паудер-Крика. С ней будут одни неприятности.
– Почему вы думаете, что дочь Бэра Ролингса – желанный гость в моем городе? – мягко спросил Вольф, остановившись перед ней и засунув большие пальцы за ремень. – Может, вам, мисс Ролингс, лучше сесть в дилижанс, который вас сюда привез, и пуститься в обратный путь или выбрать себе другое место?
Ребекка проглотила комок, застрявший в горле. Она еще не успела забыть Энели Карутерс, которая разговаривала с ней тем же тоном и даже сказала почти те же слова.
В день ее приезда в школу мисс Райт к ней явилась Энели с четырьмя девушками. Войдя в комнату, она скрестила руки на груди и предложила Ребекке тем же поездом, который ее привез, вернуться туда, откуда она приехала. Карие глаза Энели злобно сверкнули. «Мы не хотим вас здесь видеть. Вы не нашего поля ягода. Почему бы вам не отправиться в другое место?»
– Вы не можете заставить меня покинуть город, – сухо ответила Ребекка. Почему она всегда была уверена, что люди примут ее такой, какая она есть, и позволят ей начать все сначала? Она повторила слова, которые услышали от нее Энели и другие: – Я остаюсь.
Солнечные лучи, проникавшие в комнату сквозь щели в зеленых ставнях, освещали волосы Бодина, но его покрытое бронзовым загаром лицо оставалось в тени. «Он никогда не будет мне доверять, как я смогла бы довериться ему, – с тоской подумала Ребекка, – и в этом городе не станет мне другом. Видимо, я должна уехать отсюда». Но куда?
Ей больше некуда ехать. У нее больше никого нет. И денег почти нет. Она отказалась от всего, что дал ей Бэр, кроме одежды, нескольких дорогих сердцу подарков и ранчо.
«Не смей плакать, – исступленно приказывала она себе, моргая от подступавших, но не прорывавшихся наружу слез. – Ни он, ни кто-то другой не должен видеть, как тебе больно». Нельзя показывать врагу свою слабость. «Если шакалы поймут, что им нечего бояться, они тебя сожрут, – учил ее Бэр. – Обглодают всю до костей».
Вольф Бодин в упор смотрел на нее.
– Я никуда отсюда не уеду, – решительно заявила Ребекка, впиваясь пальцами в мягкий ридикюль.
– Надо полагать, это ваш окончательный ответ. Только не ждите, что вас здесь примут с распростертыми объятиями. Несколько лет назад, когда меня еще не было в городе, ваш отец и его головорезы ограбили местный банк. – Вольф замолчал, видимо, не желая продолжать, но затем все-таки добавил: – Они украли деньги, которые принадлежали многим жителям Паудер-Крика. Возможно, сейчас на вас платье, купленное на эти деньги. – Он многозначительно взглянул на нитку жемчуга, украшавшую шею Ребекки.
– Что я ношу, не ваше дело, шериф Бодин. Я пришла сюда, чтобы получить награду за убитого мной преступника. Отдадите вы мне наконец деньги или нет?
«Хотел бы я отдать тебе все сполна», – подумал он, но вслух произнес:
– Не волнуйтесь, мисс Ролингс. Вы получите все, что заслужили.
Ребекку передернуло от его слов, но она сделала вид, будто пропустила последнюю фразу мимо ушей. Ей хотелось скорее покончить с этим делом и уйти отсюда. Если она никогда больше не увидит шерифа Бодина и его ненавистную контору, тем лучше.
Она молча подписала бумаги, которые Вольф подал ей, после чего он проделал то же самое, ни разу не взглянув на нее.
– Мне придется телеграфировать, чтобы прислали деньги. Я принесу их вам, когда получу.
– Тогда проследите, чтобы ничего не случилось. Ребекка уже направилась к двери, но его голос заставил ее остановиться:
– Путь вам предстоит неблизкий, мисс Ролингс, благоразумнее переночевать сегодня в гостинице, а утром выехать на ранчо.
– Нет, благодарю вас, шериф, – отрезала она. Только бы поскорее покинуть этот город. Бодин прав, ее присутствие не обрадует жителей, когда они узнают, кто она такая. «Бэр, ну почему тебя угораздило взять банк именно здесь?»
Ребекка не смогла бы вынести осуждающих взглядов, злобных насмешек, а тем более встреч с незнакомыми, враждебно настроенными людьми. Сейчас ей нужно, чтобы ее оставили в покое. «Я уже убила одного, хватит мне на сегодня борьбы за существование».
– Я тронута вашей заботой, но местная гостиница не для меня, – насмешливо произнесла она. – Если этот клоповник так же непривлекателен, убог и грязен, как сам город, я готова ехать хоть на край света, лишь бы не оставаться здесь.
– Как вам будет угодно. Всего хорошего, мисс Ролингс.
Последние слова, в которых ей почудилась издевка, она услышала, когда выходила на улицу.
Ребекка хлопнула дверью. От усталости и одиночества слезы душили ее, но она взяла себя в руки.
Слишком часто ей приходилось отстаивать собственное достоинство, чтобы лить слезы по столь ничтожному поводу, как желание Вольфа Бодина выгнать ее из города. «К тому же, – думала она, бредя по мостовой, – нет ничего отвратительнее, чем плаксивая женщина».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36