.. Несколько растерявшись, Иван-Джакомо спросил:
– А нет ли у вас, сеньор Пьетро, белокожих девушек?
Сеньор Пьетро усмехнулся и принялся горячо убеждать своего гостя купить темнокожую красотку:
– Вы не знаете, каковы эти девицы в любви! Они горячи, как огонь, они неутомимы…
Но гость уныло разглядывал прекрасных арапок, ни на одной из них не задерживая взор.
– Нет, нет… – Иван-Джакомо покачивал головой. Ему вовсе не хотелось переселить сознание своей матери в темнокожее тело.
Сеньор Пьетро продолжал говорить, но гость слушал его невнимательно. Тогда сеньор Пьетро призадумался ненадолго и полюбопытствовал, сколько у гостя денег. Иван-Джакомо легко догадался, что гостеприимный хозяин желает предложить ему нечто необыкновенное. Гость заверил хозяина в наличии достаточной суммы. Но недоверчивый работорговец попросил показать деньги. Иван-Джакомо сначала немного обиделся, но показывать свою обиду не стал и, вынув деньги из кошелька, продемонстрировал сеньору Пьетро полновесные золотые монеты.
Сеньор Пьетро повел его по извилистому коридору к двери, едва заметной в стене. Но хозяин не торопился открывать дверь. Жестом он предложил своему гостю нагнуться и посмотреть в замочную скважину. Иван-Джакомо нагнулся и посмотрел.
Глазам его предстало замечательное зрелище. На ярко-красном ковре, заложив руки за голову, лежала в свободной позе молодая женщина дивной красоты. Она показалась Ивану-Джакомо странно знакомой… Он тотчас понял, кого она ему напоминает!.. Но неужели это та самая беглянка?!.
– Да, я, пожалуй, купил бы ее… – сказал Иван-Джакомо, стараясь не показать, насколько взволновал его вид красавицы. – Но мне нужно увидеть ее. Я не могу ограничиться взглядом в замочную скважину!..
– Я не смогу принудить ее показаться нам обнаженной! – отрезал сеньор Пьетро.
– Пусть покажется мне в одежде, – парировал Иван-Джакомо. Сердце его взволнованно забилось. Он уже представлял себе, как увидит красавицу в прекрасном наряде, в коем она явилась его глазам впервые, в их первую, случайную встречу…
– Я пошлю к ней мою старшую служанку, пусть она предупредит Лейлу и уговорит ее показаться нам!..
Сеньор Пьетро и его гость вернулись в приемную комнату.
– Я не понимаю, – начал Иван-Джакомо, – если эта девушка – рабыня, почему же ты не можешь просто приказать ей?!.
– Да, она рабыня, но она слишком дорого стоит! Я не хочу наказывать ее, я даже опасаюсь сердить ее!..
– Но как же она попала к тебе?..
– О! Это особенная история!.. Я купил ее совсем недавно у Марино Браганци, дальнего родственника нынешнего дожа, правителя нашей славной Венеции. Ночью ко мне явился доверенный слуга знатного господина с письмом, в котором родственник дожа просил меня приехать к нему как возможно скорее. Я был коротко знаком с Марино Браганци. Он и его старший сын, живший с ним в одном дворце, были охотниками до темнокожих девушек, которых я им продавал с некоторой выгодой для себя…
Когда я прибыл во дворец, меня поразила атмосфера тревожности, воцарившаяся здесь. Лица слуг выглядели непроницаемыми. Меня проводили в кабинет Марино Браганци. Он также выглядел подавленным, даже растерянным. Он велел мне сесть против него.
– Як вашим услугам, – поспешил объявить я.
– Я хочу продать тебе одну чернокожую красавицу! – объявил мне Марино Браганци без церемоний.
Я ничего не сказал, но изобразил на лице предельную внимательность.
Марино Браганци привстал и, потянувшись к большому колокольчику, прикрепленному к стене, дернул за шнур. Медный язычок ударился о медь чашки. Спустя несколько мгновений быстрыми шагами вошел доверенный слуга и поклонился.
– Приведи Лейлу! – приказал Марино Браганци.
Слуга замялся.
– Почему ты медлишь? – Марино Браганци постукивал кончиками пальцев по столу. Слуга решился ответить.
– Я боюсь, – сказал он.
– Да как ты смеешь! – родственник дожа вскочил, но тут же снова опустился на стул с высокой резной спинкой.
– Вы знаете, что здесь произошло, – проговорил слуга…
Я уже догадался, что ничего хорошего во дворце Браганци не случилось!..
– Да, – Марино Браганци опустил голову, – я, конечно же, все знаю. Возьми себе в помощь нескольких дюжих парней из числа стражей дворца. Они справятся с ней…
Слуга удалился, а я засомневался. Вдруг эта девушка, которую мне предлагают купить, сумасшедшая или преступница?..
Раздались крики и шум многих шагов. Рослые стражники втащили в кабинет связанную по рукам и ногам темнокожую девушку. Да, с первого взгляда ясно было, что перед нами красавица. Но лицо ее пылало, словно костер; и это было странно; ведь щеки арапки не могут пылать румянцем! Но это лицо казалось мне пылающим, потому что глаза красавицы сверкали гневом и отчаянием…
Марино Браганци нетерпеливо махнул рукой, приказывая стражникам удалиться. Они оставили нас наедине с девушкой, которая лежала на ковре.
– Вот девушка, которую я предлагаю тебе купить, – сказал родственник дожа.
Я посмотрел на эту девушку и понял, что сердить ее не стоит!
Я не изъявил согласия купить ее, но и не отказался, разумеется.
– Почему она связана? Что она совершила? – спросил я.
По лицу Марино Браганци проползла, словно гусеница, кривая усмешка. И, конечно, то, что он затем произнес, невозможно было проговорить без смеха.
– Она откусила моему сыну ухо, – сказал родственник дожа.
Я примерно понял, что могло произойти между этой девушкой и сыном знатного венецианца! Я едва сдержал смех.
– Тебе не понравился молодой господин Браганци? – я обратился к лежащей на ковре девушке.
– Да, – отвечала она на ломаном венецианском диалекте.
Вопреки выражению ее лица, голос ее прозвучал почти спокойно.
– Тебе некуда деваться, – говорил я ей, – господин Браганци хочет продать тебя мне. Я буду хорошо обращаться с тобой и тебе не придется откусывать мне ухо!
Она улыбнулась.
– Ты согласна перейти ко мне? – спросил я.
Она кивнула.
– Лейла очень образованна, – заговорил родственник дожа, – она прекрасно говорит по-французски, играет на лютне, умеет разрисовывать веера…
– Позвольте мне развязать ее конечности, – я усмехался. Марино Браганци позволил мне это.
Я встал со стула, подошел к девушке, нагнулся и развязал веревки, которыми были стянуты ее лодыжки и запястья. Она села на ковре и принялась спокойно растирать свои руки и ноги…
– Вчера ночью она пыталась бежать, – заговорил Марино Браганци. Какие-то мерзавцы согнали моего кучера с козел и захватили карету. Потом они бросили карету на одной из отдаленных площадей. А девушку мой кучер догнал и притащил сюда…
– И ты не попыталась откусить ему ухо? – обратился я снова к ней ласковым голосом.
Она улыбнулась:
– Да нет! Ведь он не пытался овладеть мною!
– Ты девственница?! – Я был бы удивлен, если бы это так и оказалось.
– Нет, – отвечала она сдержанно. И добавила: – Но я и не продаю свое тело!..
– Слыхали?! – спросил господин Браганци. – А ведь Марино Младший, мой сын, конечно же, не намеревался платить ей! Он намеревался взять ее даром!..
– Даром я отдаюсь лишь тем, кто мне нравится! – сказала девушка, не глядя на Браганци.
– Но я ведь не нравлюсь тебе? – спросил я, смеясь.
– Не настолько, чтобы отдаться тебе, – парировала она.
– Слышите?! – Браганци поднял кверху указательный палец правой руки. – Она еще и остроумна!..
– Откуда же она взялась? – полюбопытствовал я.
– Это длинная история, – он неопределенно махнул рукой. – Я, пожалуй, не стану ее рассказывать тебе. А если она сама тебе расскажет, можешь считать, что она лжет!..
Более я не расспрашивал. Марино Браганци приказал подать в кабинет нечто наподобие слишком позднего ужина или слишком раннего завтрака. Девушка сидела за столом вместе с нами. Она ела деликатно и изящно. Какова же была тайна ее происхождения?.. Она уже успела привести свою внешность в относительный порядок, и видно было, что костюм дамы ей привычен…
После еды она попросила у нас позволения удалиться в свою комнату, чтобы уложить вещи. Господин Браганци ответил согласием. Вскоре она возвратилась.
Следом за ней служанка несла саквояж. С Марино Браганци красавица и не думала прощаться!..
В карете я немного струхнул, оставшись наедине с ней. Мне было неловко хранить молчание.
– Скажите, Лейла, – обратился я к ней с некоторой робостью, – ваш родной язык – французский?
– Английский, – коротко отвечала она.
Я почувствовал, что у нее нет охоты откровенничать со мной. Кстати, я и до сих пор ничего о ней не знаю. На другой день я прислал Марино Браганци определенную сумму денег. Но, разумеется, девушка не стоила таких денег; она стоила дороже, намного дороже!..
Иван-Джакомо ожидал услышать от сеньора Пьетро еще что-нибудь любопытное, но дверь распахнулась и вошла грациозными шагами темнокожая красавица. Да, это была она! Иван-Джакомо узнал ее платье и тюрбан!.. Молодому человеку показалось, что и красавица узнала его. И это была правда. Я узнала его! Он нравился мне. Боже! Если бы не его коварство, не его вероломство!..
Но я предпочитаю говорить о себе в третьем лице.
Девушка остановилась посреди комнаты. Сеньор Пьетро свободно и в несколько шутливом тоне обратился к ней:
– Тебе известно, Лейла, что я – бедный работорговец. И вот пришла пора продать тебя. Я хочу продать тебя не абы кому, а вот этому славному молодому человеку. Но если ты не согласна, мы с тобой подождем и, быть может, появится более достойный покупатель; то есть, конечно же, он появится, непременно появится!.. А если ты все-таки согласна, я продам тебя этому юноше…
– Я согласна, – ответила она.
Иван-Джакомо заплатил за эту девушку много денег. И вновь карета везла ее в новое обиталище. Падре Артуро был поражен ее красотой.
– Послушай, друг, – сказал он Ивану-Джакомо, – жаль портить жизнь такой милой девице!..
Иван тотчас согласился с ним, но Джакомо разозлился:
– Ты ни во что меня не ставишь! Ты презираешь мою мать, ты ждешь ее смерти! Так вот, этого не будет!..
– Не злись, – примирительно сказал падре Артуро. – Поступай как тебе хочется!.. Но сначала хотя бы расспроси ее, кто она и откуда! Лекарь сказал, что твоя мать умрет не раньше вечера завтрашнего дня. Ты вполне можешь потратить хотя бы час на расспросы!
Конечно же, Ивану-Джакомо хотелось расспросить красавицу. В доме девушке отвели хорошие комнаты. Она умылась, отдохнула, затем поела наедине со своим новым хозяином. Взоры их то и дело встречались. Иван-Джакомо чувствовал, как его восхищение этой девушкой перерастает в истинную любовь!..
Что же мешало счастливому осуществлению этой любви? Они оба были молоды, здоровы, красивы… Но ведь Иван-Джакомо уже не являлся обыкновенным человеком, он был носителем многих разумов. И все же он смотрел на девушку и сам не знал, как ему поступить. Он любил свою мать, которую, в сущности, мало знал; он хотел, искренне хотел спасти ее! Но вдруг Джакомо начинал думать, что мать его уже прожила достаточно. И ведь она, как он слыхал от деда и бабки, отличалась набожностью, несмотря на свой дурной образ жизни!.. Зачем же родной сын будет лишать ее христианской кончины?.. И Джакомо уже видел, как он достойно хоронит свою несчастную мать, а затем, затем… Он невольно потягивался, широко раскидывая руки… О! Какое блаженство ждет его в объятиях темнокожей красавицы!..
Но тут вмешивался в размышления Джакомо-Иван:
– Подумай, – принимался убеждать он, – подумай, какой это будет замечательный опыт: переселить сознание белокожей женщины в это стройное темнокожее тело! И что ты теряешь? Ты все равно ведь сделаешься любовником этой красавицы!..
– Любовником матери? – возмущался Джакомо.
– Не смеши меня! Разве это прекрасное тело принадлежит твоей матери? Нет!..
Два разума спорили мучительно. Наконец Джакомо воскликнул:
– Да согласен я, согласен!.. Я даже ни о чем не стану расспрашивать ее!.. Если я поговорю с ней, я, пожалуй, передумаю!..
Сидя за столом наедине с молодым человеком, красавица и не подозревала, какая участь ожидает ее!.. А далее все пошло как обычно. В пищу было подмешано сонное зелье, и Лейла пробудилась обладательницей уже не одного, а двух сознаний.
Тело матери Ивана-Джакомо еще не успело остыть, а в доме уже поднялась суматоха, но отнюдь не связанная с предстоящими похоронами!..
Лейла рыдала, билась, рвала шелковые обои, била посуду, кричала, выкрикивая непристойные ругательства. Она страдала, не понимая, что с ней. Тоффоло поспешил запереть дверь в отведенные ей комнаты. Иван-Джакомо хотел пойти к ней, но предусмотрительный падре Артуро удержал его:
– Пусть она выплеснет свою ярость. Когда она ослабнет, нам будет гораздо легче объяснить ей все!..
Иван-Джакомо молчал. Крики Лейлы разрывали сердце Джакомо. Иван притаился. Но что они могли сотворить друг с другом, два разума, два склада чувств, заключенные в одно тело?!.
Похороны состоялись на следующий день. Когда падре Артуро и Иван-Джакомо воротились, Тоффоло встретил их в просторной прихожей.
– Она едва не сломала дверь! – сообщил он.
– А как она теперь? – спросил падре. – Что-то я не слышу криков…
– Мне кажется, она лишилась чувств или заснула, – отвечал Тоффоло.
– Боже! – воскликнул Иван-Джакомо. – А вдруг она умерла? Я не вынесу этого!..
– Если не вынесешь, мы переселим твое сознание в другое тело, – мягко сказал падре Артуро. – Мы ведь твои друзья и не бросим тебя…
Иван-Джакомо плакал.
– Я пойду к ней, – решил падре Артуро.
И он решительно вошел к Лейле в своем облачении священника.
Девушка, обессиленная своими криками и плачем, сидела у стены, поджав под себя ноги. Белки ее черных глаз покраснели. Лицо ее казалось опухшим. При виде священника, входящего к ней, она с трудом приподнялась и затем приблизилась к нему и поцеловала ему руку.
– Я грешна, я очень грешна, – произнесла она хриплым голосом.
– Я отпускаю тебе все твои грехи, – голос священника звучал мягко. – Бедное дитя! Я должен рассказать тебе, кто мы и что же с тобой случилось…
– Я сошла с ума! – воскликнула девушка.
– О нет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27