— Позвольте мне вызвать вашу горничную, Гарриет. Она поможет вам… А пока пойдемте, я отведу вас.
После их ухода мы все сидели в полной тишине. Я думала о том, что узнала от Ральфа минуту назад: моя сестра перед Богом законная жена Джорджа Мелвилла, а Никки их законный ребенок. Я вспомнила, какой она была в последние месяцы беременности и что с ней стало, когда она узнала о предательстве Джорджа и его женитьбе на Гарри-ет. Бедная, бедная Дебора…
Первым нарушил молчание Роджер.
— Мистер Уикем, — сказал он с удивлением, смешанным с презрением, — у любого христианина не может не возникнуть вопроса: отчего священник, совершивший тайный брак, столько лет молчал о том, что один из супругов стал двоеженцем? Так, кажется, следует называть моего кузена?
— Я все это, сэр, знаю, — удрученно ответил Уикем. — Лорд Девейн посетил мой дом вскоре после вторичного брака и сказал, что лишит меня прихода, если я проговорюсь. Я… у меня не было никаких знакомств, связей… большая семья. Я был тогда совсем молод и неопытен… И просто испугался… Да, испугался — за детей и за себя.
— Удивительно, что у Джорджа хватило доблести на подобные угрозы, — сказала я насмешливо.
— О, ко мне приходил не Джордж Мелвилл, а его отец, — пояснил священник.
Снова все замолчали, во время паузы в комнату вернулась Джинни.
— Значит, Джордж все-таки признался отцу, что уже женат, — сказал Ральф.
— Разумеется, милорд, — ответил священник. — Лорд Девейн был вне себя от ярости. Потребовал, чтобы я отдал ему ту страницу из церковно-приходской книги, где запись о венчании его сына. Но я этого не сделал: там же были и другие фамилии. Я только обещал ему, что вырву страницу, спрячу и никому не стану показывать. Милорд сказал, что если я нарушу обещание, то очень пожалею об этом.
Очередную паузу прервал голос Коула:
— Все это прекрасно и даже очень интересно, но где доказательства, черт возьми? Вот что я скажу вам, джентльмены, будь я сто раз проклят, если позволю считать свою дочь шлюхой, прижившей детей вне брака, а моих внучек незаконнорожденными. Я затаскаю вас всех по судам, а этот чертов Девейн-Холл разлетится на кусочки и под ним не останется ни клочка земли!
— Доказательства есть, Коул, — хладнокровно ответил Ральф на эту злобную тираду. — Даже если вы успели уничтожить страницу из церковно-приходской книги, у нас имеется письменное и клятвенное свидетельство преподобного Уикема, его жены, его брата Винсента, который сознался, что предлагал вам ту самую страницу и вы согласились купить ее.
— Первый раз слышу о таких вещах! — крикнул Коул.
— Зато я слышала о них, — сказала я. — Мистер Коул разговаривал об этом с Винсентом Уикемом здесь, в библиотеке. Я сидела у камина вон в том кресле с высокой спинкой, и они меня не заметили. Ваш собеседник, мистер Коул, требовал за документ двадцать тысяч, а вы давали вдвое меньше.
Вскочив на ноги, Коул заорал:
— Ты лжешь, проклятая Иезавель!.
Это уже было чересчур. Я тоже вскочила с места и закричала:
— Убийца! Это вы задумали убить моего сына! Вас нужно повесить! Я не успокоюсь, пока не увижу вас на виселице, Коул! Я…
Он побагровел, как будто в самом деле веревка сдавила ему шею, а я вдруг почувствовала, как на мою талию успокаивающе легла рука Ральфа.
— Довольно, — сказал Ральф, обращаясь к Коулу, и в его голосе было что-то заставившее того замереть и слушать, не прерывая. — Вам следует принять к сведению и постараться понять, что, хотя у меня в руках и нет того листка с записью о браке — скорее всего вы все-таки уничтожили его, — но существует достаточное число свидетелей венчания, а следовательно, и того факта, что Николас Сандерс является законным сыном и наследником лорда Девейна.
— Что ж, увидим, милорд, — тяжело дыша, произнес Коул. — Увидим… А сейчас моя дочь и я укладываем вещи и покидаем этот дом. В следующий раз вы услышите обо мне от моего поверенного!
— Вы напрасно потратите время, Коул, — спокойно сказал Ральф. — Но если вам угодно, тратьте его.
Грузно переваливаясь, торговец покинул комнату, а я обратилась к Ральфу с недоуменным вопросом:
— Вы так легко отпустили его? Разве не он повинен во всех покушениях на Никки? В смерти сына фермера?
— У нас нет никаких доказательств, Гейл.
— Тут не нужны доказательства! Всем ясно, это сделал он!
— И все же этого мало, чтобы просить судью об аресте, поверьте мне.
— Но вы будете искать доказательства? — продолжала я свой яростный допрос.
— Обещаю, Гейл, что сделаю все возможное.
— Он заслуживает виселицы! — повторила я. — Ему не удалось расправиться с Никки, но он убил бедного Джонни Уэстера!
— Я тоже так считаю, Гейл, — негромко сказал Ральф. — Однако пока ничего нельзя сделать.
Я готова была плакать, кричать… Но что это изменит?
— Вернемся к доказательствам, — вдруг сказала Джинни, обращаясь ко мне. — Чем, кроме ваших слов, Гейл, можно подтвердить, что Никки сын Деборы?
— Уверена, что в Хайгейте, — ответила я, — помимо моей тетушки, живет немало людей, которые помнят, что Дебора была беременна… Она, а не я.
— А как насчет акушерки?
— Думаю, ее можно найти, даже если она уехала из Хайгейта. Это была не старая женщина.
— Поздравляю, Гейл, — с кислой улыбкой проговорил Роджер, — теперь у вас есть место, где жить и заниматься лошадьми, — Девейн-Холл. Неплохое местечко. Когда-то я его знал… Даже, кажется, родился там…
Я прикрыла глаза. Только сейчас я начала понимать, что означает все услышанное для меня и для Никки.
— Господи, — сказала я почти про себя, но мне показалось, что мой голос заполнил всю комнату, — пожалуй, пойду и расскажу Никки, кто же он на самом деле.
Ральф услышал мои слова.
— Да, Гейл, это следует сделать как можно скорее…
Глава 25
— Возьми Никки на верховую прогулку, — посоветовал мне Ральф. — Только не отъезжайте далеко от дома, хотя, уверен, сейчас вам ничего не грозит. Но обоим необходимо развеяться. Там и расскажешь ему обо всем, что узнала, чтобы никогда впредь досужие разговоры и сплетни не смогли вывести его из равновесия.
В библиотеке уже никого не было, все разошлись. Ральф стоял у закрытого окна, за которым виднелось пасмурное небо. День перевалил за середину — знаменательный день, в корне изменивший судьбу моего Никки. И мою тоже.
Я сказала с некоторой долей язвительности:
— Да, конечно, Ральф. Сплетен и пересудов может быть немало. От них никуда не уйдешь. Особенно когда личные секреты людей выставляют напоказ перед большим сборищем.
— Прошу прощения, Гейл, — ответил он, — но, во-первых, я искренне считал и считаю, что в данной ситуации лучше раскрыть все тайны и таким образом предотвратить вероятные домыслы и догадки, а во-вторых, я и сам узнал о браке твоей сестры только недавно, от Слейтера. — Он оперся плечом о бледно-голубую стену и довольно резко спросил:
— Почему, черт возьми, твоя сестра не сказала даже тебе о своем замужестве? Это могло многое изменить. Почему она единолично решила лишить своего ребенка его законных прав?
Я могла только повторить то, что уже говорила раньше:
— Дебора была слишком гордой. Она не могла и не хотела доказывать свою правоту перед теми, кто ее так оскорбил.
Ральф неодобрительно покачал головой:
— Речь идет не о гордости, а о нарушении закона. Никки с момента рождения наследник Джорджа и законный владелец Девейн-Холла.
— Который вот-вот будет продан за долги! — не сдержала я сарказма. Меня возмутил холодный, осуждающий тон Ральфа. — Уверена, что моя сестра обдуманно предпочла, чтобы ее сын жил со мной, а не в семье безвольного отца и расточительного деда!
Выражение лица Ральфа смягчилось.
— Пожалуй, ты права, — сказал он после недолгого молчания. — Ведь она не могла предположить, что твой муж погибнет совсем молодым и ты останешься одна.
— Я уже говорила, что Никки никогда не был для меня обузой!
— Знаю, Гейл, — сказал он примирительно, как отвечает взрослый ребенку, которого чем-то обидел.
Я первая сменила тему разговора:
— Ты действительно уверен, что Никки ничто не грозит? Что Коул не возобновит своих мерзких попыток?
— Коул совсем не дурак, — ответил Ральф. — Он деловой человек и понимает, что дело его дочери проиграно, хотя и хорохорится. После того как замужество Деборы стало достоянием гласности, Коул выбыл из игры.
— И ты не станешь пытаться привлечь его к суду за убийство Джонни Уэстера? — повторила я.
— Я уже говорил, что не оставлю своих усилий, — сказал он с легким раздражением. — Если, конечно, будет доказана его вина.
— А Роджер? — продолжала я допытываться. — Что насчет Роджера? Ведь если Никки… если с ним что-то случится, твой кузен снова станет наследником Девейн-Холла. Разве не так?
Ответ Ральфа удивил меня своей определенностью.
— Я знаю, Гейл, — сказал он, — ты недолюбливаешь Роджера. Для этого есть основания. Мы тоже не испытываем к нему большой симпатии. Но уверен, он не способен на убийство. Ни при каких обстоятельствах!
Я почувствовала, что краснею от злости и обиды.
— Что ж, — сказала я ледяным тоном, — может, мне вообще все показалось? Не было ни покушений, ни убийства. А я просто сумасшедшая истеричка.
Ральф ответил мне своей неотразимой улыбкой:
— Ты вполне нормальное, прелестное создание, Гейл. Но потерпи немного: еще не все раскрыто, не все точки над i поставлены. Пока же прогуляйся с Никки и откровенно расскажи ему правдивую историю его рождения…
Я нашла сына на лужайке возле замка, где мальчики со своим молодым наставником играли в шары. Никки с радостью согласился отправиться со мной на верховую прогулку, особенно когда я пообещала, что он сядет на большую лошадь. В конюшне я попросила оседлать для него Нарсаллу, сама же выбрала одну из многих других лошадей, предназначенных для верховой езды.
В начале нашей поездки мы говорили мало. Никки привыкал к своей лошади, я — тоже, а кроме того, внимательно следила за ним, хотя и знала, что он достаточно опытный наездник. Как приятно было видеть его раскрасневшееся лицо, радостные глаза!
Он вошел во вкус и был недоволен, когда я предложила остановиться и спешиться возле дома для игр.
— Ну почему, мама? Мы так мало проехали. Я только начал привыкать к своей лошади.
— Хочу поговорить с тобой, милый. Это очень важно.
— Разве нельзя во время езды?
— Можно, однако разговор такой серьезный, что лучше стоять на твердой земле.
— Ой, ты боишься, что от твоих слов я упаду с седла? — со смехом спросил Никки.
Я ничего не ответила и первой соскочила на землю. Никки последовал за мной и, пока мы шли к дверям дома, выпытывал, о чем я собираюсь с ним говорить, — уж не о том ли, чтобы отправить его в школу подальше от дома.
— Нет, дорогой, — ответила я. — Совсем о другом.
Он издал облегченный вздох.
— Садись тут, на скамейку, и послушай меня, — сказала я, после чего долго молчала, не зная, с чего начать.
В самом деле, как рассказать ребенку, что я для него не та, кем он считал меня всю свою пока еще недолгую жизнь? Как открыть ему, что он никогда не был моим сыном, что его настоящая мать давно в могиле и что вообще все его существование — сплошная не правда, которой я, пусть вынужденно, пусть для его же пользы, обволакивала его?.. В какие слова облечь все мои признания?
Я глубоко вздохнула и начала свой рассказ — медленно, мысленно проговаривая каждую фразу:
— Я хочу… должна рассказать тебе одну историю, Никки. Она о моей родной сестре… Но и о тебе тоже, мой дорогой. А ты, пожалуйста, прояви терпение и слушай. Хорошо?
Он с удивлением, но и с интересом взглянул на меня: какому ребенку не хочется выслушать целую историю, к тому же так таинственно обставленную?
— Я слушаю, мама, продолжай, — с нетерпением сказал он.
Взволнованно теребя перчатки, я заговорила вновь:
— Когда мы с сестрой были еще совсем маленькими, моложе тебя, наши родители погибли при пожаре в гостинице. После этого нас отправили к тете в селение Хатфилд, возле Девейн-Холла. Там мы жили, пока не стали взрослыми.
— У тети Маргарет?
— Да, у нее. Дебора была немного старше меня, но мы с ней очень дружили. Не знаю, есть ли еще на свете такая дружба, какая была между нами.
— Это потому, наверное, — глубокомысленно заметил Никки, — что у вас не было родителей.
Я улыбнулась ему.
— Ты совершенно прав. Хотя в жизни бывает и по-другому. — Я снова набрала в грудь побольше воздуха, подняла глаза к мрачному небу в поисках поддержки и продолжала:
— Как я уже сказала, селение Хатфилд расположено рядом с Девейн-Холлом — владением лорда Девейна, дяди графа Сэйвила. У этого человека, я говорю о лорде Девейне, был сын по имени Джордж, весьма красивый и приятный молодой человек. — Я вгляделась в чистые голубые глаза Никки:
— Успеваешь следить за рассказом?
— Конечно, мама. Лорд Девейн — это дядя нашего графа.
— И одного из его сыновей звали Джордж, — повторила я и добавила:
— Он был ненамного старше моей сестры Деборы.
Сдвинутые брови Никки показали мне, что он не может понять, какое значение для моей истории имеет возраст неизвестного ему Джорджа.
Еще немного повозившись со своими перчатками, я снова заговорила:
— А дальше произошло вот что, Никки… Дебора и Джордж полюбили друг друга. Понимаешь?.. Но у нас с Деборой не было ни денег, ни знатного происхождения, и Джордж знал, что отец никогда не разрешит ему жениться на ней. Это тоже понятно?
Никки кивнул во второй раз.
Ободренная, я заговорила увереннее и быстрее:
— Они очень, очень любили друг друга и потому решили все равно пожениться. Только сделать это втайне от всех.
Я видела, что Никки уже вовсю заинтересовался романтической историей, которую я сбивчиво и нервно излагала, хотя взгляд его задерживался в основном на наших лошадях, пасущихся неподалеку.
— А теперь, — сказала я непроизвольно резко, — будь особенно внимателен, Никки. Это очень важно.
Он оторвал глаза от лошадей и удивленно взглянул на меня.
— Хорошо, мама.
— Итак, Джордж и Дебора, — повторила я, — тайно обвенчались, и никто об этом не знал. Кроме священника, конечно, и нескольких свидетелей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38