Но твердое сознание того, что атаман преследовал свои коварные цели, предлагая ей оружие, искушал ее, прекрасно зная, что в состоянии в любой момент защитить себя от покушения с ее стороны, заставило Анджелину одуматься и взять себя в руки. Броситься сейчас с ножом на испанца, желая обрести свободу, было для нее равносильно самоубийству. Ведь она не могла надеяться, что даже заколов его, одолеет остальную дюжину разбойников и сможет убежать отсюда. То, что атаман все это предусмотрел и заранее продумал, было видно по его жесткой улыбке, когда Анджелина снова повернулась к раненому юноше, лежащему на лавке, и занялась им.
После того, как пистолетная пуля была извлечена из мягкой ткани ноги, Анджелина отложила кинжал в сторону и занялась промыванием глубокой раны. Испанец и не пошевелился, чтобы убрать свое оружие подальше от девушки. Он ждал до тех пор, пока был сделан последний узел на повязке, наложенной на рану, и только потом протянул руку.
— Передайте мне мой кинжал, сеньорита!
— Разрешите я его вымою, — произнесла Анджелина холодно-вежливым тоном. Оба играли друг у друга на нервах, сама Анджелина научилась этому у Рольфа. Лично она пыталась выиграть в этой игре время.
Анджелина погрузила кинжал в воду и начала соскабливать с него следы запекшейся крови, размышляя над тем, можно ли рассчитывать на чувство обязанности к ней мужчин, которым она оказала помощь. Надежда на это была, конечно, слабой, но, по крайней мере, Анджелина сделала все, что могла.
— Вот возьмите, — произнесла она и осторожно передала оружие в руки испанца.
Она устремила на него свои чистые серо-зеленые глаза, выражавшие полное простодушие и бесстрашие.
Во дворе неожиданно залаяла собака. Один из разбойников поднялся, направился к двери и, открыв ее, выглянул наружу. Клэр вздрогнула и проследила глазами за движениями разбойника. Она, по-видимому, находилась в трансе и не отдавала себе отчета в том, что происходит вокруг. Ее глаза неподвижно застыли, уставленные в проем открытой двери, затем, когда дверь захлопнули, веки Клэр снова опустились.
— Все в порядке, — доложил разбойник.
Беременная женщина вернулась на свою кровать, достала откуда-то из-под одеяла цитру и начала играть. Зазвучавшая мелодия была успокаивающей и удивительно нежной, звуки ее мягко растворялись в сгустившемся сумраке. Трое раненых, повалившихся на свои матрасы, лежавшие на полу позади кровати игравшей на цитре женщины, громко храпели, забывшись тяжелым сном от большого количества выпитого виски. Другие завернулись в одеяла, подставив спины поближе к огню; за столом оставалось всего несколько человек, которые ожидали своей очереди, чтобы заступить в караул.
— Вы все сделали превосходно, большое спасибо, — похвалил испанец Анджелину.
Она опять повернулась к чану с водой, вымыла в нем руки и вытерла их о тряпку, которая была, похоже, прежде льняной мужской рубашкой.
— Любой на моем месте сделал бы то же самое, даже вы.
Дон Педро пожал плечами.
— Пожалуй, если бы мне захотелось это сделать. Но лично я не ожидаю внимания ни с чьей стороны, когда бываю болен. Почему такое внимание или чью-либо помощь должен ожидать кто-то из моих людей?
— Вы что, стоик? Или вам так везет, что у вас не было тяжелых ранений?
— Вам стало жаль моих ребят? — ответил вопросом на вопрос испанец тихим, мурлыкающим голосом, — настало время проявить сочувствие и ко мне.
Анджелина взглянула на него вопросительно.
— Так вы тоже ранены и скрываете это от всех?
— Да, я кое-что скрываю, хотя это не рана, — слова были произнесены угрюмым тоном, без тени веселья, хотя в его странного цвета глазах сквозило выражение плотоядной радости от приближения долгожданной минуты.
Он был всего в шаге от Анджелины, и эта близость была пугающей, другого слова не подберешь, Анджелина физически чувствовала исходящую от него угрозу. Возможно, из-за вспышки его бешеного гнева там на лесной поляне, когда атаман внезапно на глазах у всех убил человека, или по причине его полной бессердечности даже к своим людям, выразившейся в том, что он бросил тяжелораненых на погибель, а, может быть, из-за очевидности дикого безжалостного нрава испанца, проявившегося в жестокой расчетливой игре с ней, Анджелиной, — Анджелина вдруг осознала, что так боится его, как не боялась ни одного человека в жизни. Отсутствие видимых проявлений жестокости или страсти к ней не могли сбить девушку с толку, обмануть ее. Более того, ее страх постоянно возрастал, потому что она не могла понять, что он собирается делать, каков будет его следующий шаг.
Она глядела на него, не в силах отвести взор, как загипнотизированная змеей птичка. Испанец, не сводя с нее глаз, взял из рук Анджелины тряпку, о которую та все еще вытирала руки и вцепился костлявыми пальцами в ее запястье. Его прикосновение было сухим и горячим, как прикосновение раскаленного куска железа, взгляд атамана затуманился.
Кивнув головой на одну оставшуюся свободной кровать в комнате, он произнес:
— Пойдем.
Это означало, что он хочет взять ее прямо здесь в переполненной людьми комнате на глазах у свернувшихся у огня разбойников. Он разденет ее догола и выставит их половой акт напоказ всем присутствующим, чтобы одновременно раздразнить других мужчин и смертельно оскорбить, в прах растоптать ее душу. Холодный ужас охватил Анджелину. Она попятилась, выражая всем своим существом полное нежелание повиноваться ему, на ее бледном лице застыло выражение отвращения и решимости сопротивляться до конца. Но взглянув на него, она с трепетом увидела, что испанец доволен такой реакцией на свои слова и ее неповиновение только раззадоривает его. Мелодия, звучавшая в комнате, становилась все резвее, женщина начала сбиваться с ритма и фальшивить. Пружины кровати, на которой лежала Клэр, заскрипели, и она внезапно села, устремив на Анджелину пристальный взгляд. Неожиданно рывком Клэр вскочила на ноги и застыла, стоя на матрасе; мерцающий свет от затухающего камина отбрасывал ее причудливую тень, похожую на тень античной богини, на стену. Клэр смеялась, низкий звук рождался у нее где-то в глубине горла и мощно вырывался наружу, смех был сильным и оживленным и почти не походил на истерику. С полузакрытыми глазами Клэр начала шире распахивать разорванный ворот ночной рубашки, спуская ткань с плеч, пока не обнажились розовые соски ее высокой красивой формы груди. Раскачиваясь в медленном ритмичном танце, она все ниже стягивала с себя скользкий, телесного цвета шелк, открывая нежную выпуклость живота, здесь она помедлила на секунду, ткань задержалась на бедрах, еще отчетливее оттеняя приоткрывшийся треугольник между ее ног и, наконец, соскользнула на простынь. Тогда Клэр подняла руки к шапке своих огненных роскошных волос и растрепала их, окутав густыми прядями плечи, взгляд ее блестящих изумрудного цвета глаз был самозабвенным и отрешенным. Извиваясь всем телом, она бесстыдно разводила бедра, вращая задом, имитируя совокупление.
Испанец замер на месте от изумления, все еще держа Анджелину за руку. За их спиной — Анджелина хорошо слышала это — один из мужчин громко сглотнул слюну, а другой смачно выругался. Огонь в затухающем камине вдруг зашипел и вспыхнул с прежней силой оранжевыми и голубыми языками пламени. Было слышно, как на улице уныло завывает ветер. Собака вновь залилась звонким лаем, а потом неожиданно умолкла.
Внезапно рассвирепев, Дон Педро бросился к игравшей на цитре женщине, сделав перед ее носом рубящее движение рукой. Музыка вмиг прекратилась, как будто струны перерезали острым ножом.
Клэр огляделась вокруг, ее губы кривила бесстыдная улыбка.
Отшвырнув ногой в сторону ночную рубашку, она подошла к краю кровати и легко спрыгнула на пол. Вытянув вперед руки, Клэр двинулась к высокому худому испанцу, и подойдя к нему, обвила вокруг его шеи свои белые тонкие руки.
— Возьми меня, — произнесла она низким хриплым голосом, в котором слышалась дрожь, — возьми меня сейчас, немедленно. — На ее глазах блестели слезы.
— Клэр, не надо, — выдохнула Анджелина, испуганная и обескураженная звучавшими в голосе кузины самозабвением и полным отчаяньем.
Неужели извращенное чувство соперничества побудило Клэр на этот безумный шаг, как будто ей невыносимо было видеть, что ей предпочли Анджелину? Или, может быть, ею двигало желание уберечь кузину от позора, дать ей возможность собраться с силами, пока она будет отвлекать испанца Анджелина не знала, что и подумать.
— Ты что же это, ревнуешь, моя маленькая сестричка? — пробормотала Клэр, как бы в полузабытьи, — не надо. Твое время еще придет.
Дон Педро отпустил Анджелину и схватил Клэр за руки с такой силой, что та взвизгнула от боли, и краски ее лица сразу поблекли. Он встряхнул ее так резко, что голова Клэр безвольно дернулась, откинувшись назад.
— Пошла на свою постель!
— Ты… ты не хочешь меня? — захныкала Клэр.
— Нет, — это было сказано нарочито грубым тоном. Когда Клэр стала опадать на пол, он резко разжал руки, как будто считал ниже своего достоинства касаться ее тела. Но в его глазах при этом горел огонек жадного любопытства и предвкушения особо изощренного удовольствия. Он снова сжал запястья Анджелины, в то же время другой вытянутой рукой подталкивал Клэр впереди себя.
— Думаю, мы можем разместиться на этой кровати втроем.
До Анджелины еще не дошел смысл его слов, а Клэр уже вскочила на ноги, ластясь к нему, как кошка, и вдруг в припадке восторга прыгнула на него, ее руки обхватили его шею, ее ноги обвили бедра атамана, острыми длинными ногтями она, как безумная, вцепилась в него с нешуточной силой.
— Нож, нож, — задыхаясь повторяла она и, открыв рот, вцепилась зубами в шею испанца.
Времени на размышления не оставалось, надо было действовать. Анджелина ухватилась за рукоять кинжала и стремительно выхватила его из ножен, висевших на поясе Дон Педро. Но тут ее отбросило в сторону резким движением, которым испанец отшвыривал от себя обвившую его своим телом Клэр. Анджелина отлетела к висевшей колыбели, ударившись об нее спиной, она увидела, как кузина, упавшая на пол, подбирает под себя ноги и склоняется, закрывая свою наготу потоком огненных волос и утирая окровавленный рот. Клэр взглянула ненавидящим взором изумрудных глаз на человека, стоящего перед ней и схватившегося за рану на шее, затем она перевела взгляд на Анджелину.
— Почему ты не убила его?!
— Потому что… — начала она, но испанец резко оборвал ее.
— Потому что она, в отличие от такой твари, как ты, которая думает не головой, а местом, расположенным между ногами, знает: это бесполезно, — и он направился к Анджелине, приближаясь медленным шагом, вытянув вперед руку открытой ладонью вверх, — отдай мне кинжал. Верни мне снова мой клинок, и ты станешь только моей женщиной. Смотри, если ты заставишь меня забрать его силой, ты узнаешь каждого парня, присутствующего здесь, еще до того, как кончится эта ночь. Ты станешь такой же, как Элис, видишь, она сидит в углу, вещь женского пола, которой пользуются здесь все подряд. Обещаю тебе это.
— О, Анджелина! — прошептала Клэр в отчаянии, обведя взглядом комнату и мужчин, уже приподнимающихся со своих мест. Ей казалось очевидным, что именно было разумным в данной ситуации, как именно следовало поступить Анджелине, чтобы с ней случилось меньшее зло. Неужели сама она этого не видит? Но Анджелина, наблюдая мрачное приближение к ней шаг за шагом атамана и держа в руке увесистый кинжал за рукоять, украшенную золотом и серебром, просто не могла заставить себя быть разумной, и не желала расставаться с оружием. Чем ближе подходил к ней испанец, тем крепче сжимала она кинжал в руке. Она чувствовала растущую в душе ожесточенность, и решимость идти до конца охватила ее, прибавляя сил. Анджелина глубоко вздохнула, взгляд ее стал твердым и суровым.
Что же касается атамана, он был в высшей степени самоуверен, чему не стоило удивляться. Она уже однажды добровольно отказалась от преимущества, почему бы ей не отказаться еще раз? Он подходил все ближе, не встречая с ее стороны никаких протестов, в его глазах на изможденном хищном лице уже загорался огонек триумфа.
И тут Анджелина полоснула его клинком, держа кинжал так, как держал его Рольф в схватке с Мак-Каллафом всего несколько часов назад, и делая выпад вперед всем своим телом, целясь в незащищенные места — в живот испанца.
Он моментально среагировал, и удар пришелся ему в руку повыше локтя. Он отбил кисть Анджелины вверх, но кинжал уже разорвал его мышцы, добравшись до кости и грозя перерезать вену. На его тощем лице отразилась бешеная ярость, и замахнувшись он ударил девушку по лицу с такой силой, что сбил ее с ног. Она ударилась о стену, нож отлетел в другую сторону. Испанец, нагнувшись, подобрал свой кинжал, из его левой руки текла алая кровь. Он надвигался на Анджелину, оскалив желтые сжатые зубы и устремив на нее прищуренный безжалостный взгляд — взгляд убийцы. Собравшись с силами, Анджелина нырнула под колыбель и швырнула ее в сторону испанца; бешено раскачиваясь, деревянная зыбка разделила их. Дон Педро поймал ее за край, останавливая, а потом рванул легкую детскую кроватку с веревок и бросил на пол, обходя ее стороной. Женщина по имени Элис заплакала, застонала и неуклюже слезла с постели. Став на колени, она неловко подползла к колыбели и стала осматривать ее, ощупывая мягкое голубое одеяльце, лежащее внутри.
Анджелина отпрянула. Один из разбойников, расположившихся у очага, вытянул руку, чтобы схватить ее, но тут же отдернул свою лапу, когда испанец прокричал на всю хижину:
— Прекрати, идиот! Она — моя, и я сам буду мстить ей, наслаждаясь своей местью!
Однако эти слова не помешали разбойникам загородить дверь на улицу, к которой отступала Анджелина. Ее оттеснили к кровати, на которой недавно лежала Элис.
На хрупком столике из вишневого дерева рядом с кроватью стоял небольшой чайник и множество чашек. Анджелина схватила фарфоровую посуду и начала швырять по одной чашке в испанца, стараясь бросить их посильнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70