Но Анджелина так плохо себя чувствовала, что едва обратила внимание на все эти наряды, которые Рольф сгрузил на противоположное сиденье. Свернувшись калачиком и положив руку под голову, она молча лежала не в силах даже поблагодарить его. Однако каждый раз, когда она просыпалась, она чувствовала себя немного лучше, хотя все еще недостаточно хорошо, чтобы выйти из кареты.
На второй день после полудня она посидела немного у окна. Когда настал вечер, она смогла съесть нормальный ужин, а не только свой обычный бульон с кусочком грубо помолотого хлеба. Рольф разделил с ней трапезу, которая состояла из запеченного цыпленка, свежего хлеба и пирога с начинкой из сушеных яблок. Они молча ели свой ужин, а карета катила по дороге, залитой ярким лунным светом, мимо черных скелетов зимнего леса.
Рольф не обратил внимания на ее предложение отдохнуть немного, сняв сапоги и хоть на минуту прикрыв глаза. Он только взглянул на Анджелину, освещенную тусклым светом каретных фонарей, пробежав взглядом по всей ее нахохлившейся фигуре с взъерошенными волосами и жемчужной кожей нежной груди, которая виднелась в глубоком вырезе рубахи, все еще надетой на нее. Улыбка скользнула по лицу принца, он опять вернулся к недоеденной куриной ножке, которую держал в руках, и быстро справившись с ней, покинул карету, продолжив путь верхом.
Почти сразу же мужчины громко запели разухабистую и в высшей степени непристойную песню о девушке из Праги, чьи причудливые прихоти в выборе партнеров по постели заставили уши Анджелины запылать от стыда. Раздался голос Рольфа, что-то сказавшего на непонятном языке, и изысканная — даже в передаче непристойностей — французская речь сменилась гортанными звуками рутенского языка, звучавшего как-то особенно грубо и неприлично.
Но во всяком случае, эти песни без сомнения подняли настроение телохранителей. Поочередно похваливая и поругивая друг друга, подбадривая и подшучивая, свита, не зная устали, продвигалась в ночь, поддерживая тот быстрый шаг, который задал всей кавалькаде Рольф.
После восхода солнца они узнали, что Клэр лишь недавно проехала здесь. Брошенная ею карета стояла у домика фермера, у него же Клэр купила лошадей для себя и своего возницы. И дальше оба отправились верхом.
Принц и его люди только одного не могли понять, как ей удавалось на протяжении такого длительного времени опережать их. Это, по всей видимости, требовало от нее и, главное, от ее возницы неимоверных усилий. И все же Рольф надеялся нагнать их сегодня же после полудня.
Солнце светило ярко. И утренний воздух постепенно нагревался, иногда в Луизиане в разгар января бывают такие теплые дни. Анджелина была очень утомлена тряской в карете. Ей надоел затхлый запах бархатных сидений, пыль, проникающая сквозь щели двери и окон, и монотонное поскрипывание задних колес. Ей так хотелось наружу, на свежий воздух, ее манило солнечное тепло и легкий утренний ветерок. Дотянувшись до противоположного сиденья, она взяла темно-зеленую амазонку и развернула наряд. Она знала, что у отряда есть несколько запасных лошадей, они были привязаны сзади к карете, так что всадники могли поменять на ходу лошадь, дать каждой немного передохнуть без седока.
Переодеться в карете Анджелине было не так-то просто. Сначала она завесила окна широкими юбками платья для прогулок и нижним бельем, забив края импровизированных занавесок в щели неплотно прилегающих дверц кареты. Укрывшись таким образом от посторонних взглядов, она быстро скинула с себя рваный муслин и некогда белую рубаху, а затем надела платье для верховой езды. Оно было ей как раз в пору, хотя все же чуть свободновато в талии и чуть тесновато в груди, но, впрочем, это не бросалось в глаза. Одергивая и поправляя жакет, похожий на мужской камзол, надевая кружевное жабо под самое горло сверху батистовой блузки, расправляя слегка помятую на бедрах бархатную юбку, Анджелина думала, что никогда в жизни не имела такого великолепного элегантного наряда.
Для полного комфорта ей, пожалуй, не хватало только ванны, но Анджелина решила не быть слишком привередливой.
Она бы очень хотела иметь такую сильную волю, чтобы отказаться от одежды, купленной для нее Рольфом. Но похоже было на то, что за последнее время она стала намного уступчивей и покорней. Нахмурив брови, Анджелина сняла одежду с окон и аккуратно свернула ее, прежде чем опустить стекла и попросить Густава, который правил каретой, остановиться.
Сесть на лошадь в длинной юбке со шлейфом, да так чтобы не споткнуться, было для Анджелины не простым делом. Ей приходилось следить сразу и за юбкой и за лошадью, да еще придерживать шляпу с развевающейся вуалью, которая вместе с ее распущенными волосами мешала Анджелине, застилая взор. Но ей удалось справиться со всеми этими трудностями с той долей грации, на которую она была способна в столь непростых обстоятельствах. Заплетя пушистые каштановые волосы в косы и забросив их за спину, она легким галопом догнала отряд, и была встречена одобрительными улыбками и возгласами. Рольф тоже улыбнулся ей одной из своих открытых улыбок и поскакал рядом, бросая на Анджелину ярко-синие взоры. Казалось, он оглядел ее с головы до ног, не упустив ни одной детали.
— Надеюсь, вы чувствуете себя так же хорошо, как выглядите?
— Думаю даже, что намного лучше. Я отдаю должное вашему вкусу в выборе одежды — и благодарю за заботу обо мне.
— Вы вовсе не обязаны и вам нет никакой необходимости постоянно благодарить меня. И в особенности за эту одежду с чужого плеча, она, может быть, подходит гувернантке или служанке, но никак не женщине, которую я…
— Которую вы?.. — переспросила Анджелина, когда он вдруг остановился. — Которую вы сделали своей любовницей? Именно это вы хотели сказать?
— А вас это обстоятельство сильно огорчает? Тогда позвольте мне сказать по-другому — вы женщина, которая помогла мне в моих поисках. Позвольте мне также поблагодарить вас за то, что ни одна забота о вас, ни одно благодеяние не обходятся мне даром — без подозрений с вашей стороны.
— Вы отлично знаете, что я во всех случаях поступаю вынужденно, под давлением силы и обстоятельств.
Он пристально взглянул на нее, глаза его горели мрачноватым огнем.
— О да, я это знаю, но я вовсе и не говорю о вашей добровольной помощи мне.
Анджелина не хотела ссориться с Рольфом. Для ссоры к тому же не было повода. Она ничего не стремилась добиться от него, и ей было нечего больше терять. Анджелина перевела разговор на другую тему и начала шутить с добродушно настроенными Густавом и Оскаром. Остальные тоже присоединились к общему легкому веселому разговору. А тем временем быстрые копыта лошадей уносили их дальше и дальше вглубь опасных земель.
Утро уже было в самом разгаре, когда путники остановились у быстрой речки напоить коней. Анджелина на минуту удалилась в кусты, а Рольф поблизости поджидал ее. Выйдя из зарослей, она подошла к нему, стоявшему под раскидистым лавровым деревцем. Он что-то высматривал в небе, озабоченно хмуря брови. Солнце скрылось за набежавшими облаками, а с юго-запада наступала серо-свинцовая огромная туча.
— Сначала вроде бы повеяло весной, — сказала Анджелина, — а сейчас, похоже, и вправду начнется первый весенний ливень.
— Мне и моим людям, привыкшим к более суровой зиме, вообще-то показалось, что сегодня началось лето. Однако это вовсе не значит, что мы рады летнему дождю.
— Рады или не рады, все равно дождь будет, и вы с этим ничего не поделаете. Или… или вы считаете, что это повлияет на исход вашего дела? Думаете, непогода помешает вам нагнать Клэр?
— Гроза задержит ее в пути точно так же, как и нас, если не в большей степени. Нам гроза нипочем, если, конечно, не разразится настоящая буря.
— Вряд ли будет буря, в это время года их не бывает. Единственное, что может быть, это сильный ливень и выход рек из берегов, одним словом, наводнение.
— Думаю, что нам обязательно надо догнать Клэр прежде, чем это случится.
— А что… вы будете делать… Я имею ввиду, когда захватите Клэр в свои руки?
Он бросил на нее насмешливый взгляд.
— А чего вы собственно боитесь? Разве я не дал вам слово?
— Вы сказали, что не нанесете ей физического вреда. Но такая формулировка открывает большое поле для вашей… изобретательности.
— Вы имеете в виду что-нибудь вроде бича или розги? Нет, я бы пошел еще дальше. Я бы искоренил в ней ее неуемное тщеславие, подвесив вашу кузину за волосы на зубцах одной из башен во дворце моего отца. Но я не сделаю этого, потому что дал вам клятву. Неужели вы не верите моему слову, не верите мне?
— Да, я верю. Верю, пока не вспоминаю саму Клэр, то, какой она может быть упрямой и своевольной. И потом, у нее ведь может не оказаться нужных вам сведений. Вы когда-нибудь задумывались над тем, что вы будете делать и что вы будете чувствовать, если ваше долгое трудное путешествие окажется, в конце концов, бесполезным?
— Вы утверждаете, — произнес он спокойно, — что я не умею управлять своими порывами? Что мною владеют эмоции?
— Я этого не говорила.
— Но вы это только что сказали! — настаивал он.
— Вы должны признать, что на практике вы лично мне часто доказываете как раз противоположное.
— Я ничего не хочу признавать. Запомните, порыв не играет никакой роли в том, что я делаю.
— Позвольте вам не поверить! Неужели вы говорите это всерьез? А как же объяснить некоторые ваши поступки? Например, мое похищение из дома тети? И то, что вы заставили меня стать вашей… то есть остаться с вами? И то, что вы увлекли меня с собою в погоню за Клэр, увезя из монастырской школы? Вы никогда не заставите меня поверить, что все это было сделано преднамеренно, по заранее составленному плану и с расчетом.
— А почему бы и нет?
— Тогда от такого хладнокровия мне становится просто жутко!
— О, я никогда не заявлял, что все это было сделано мной рассудочно и хладнокровно. Напротив, бывали такие моменты, когда меня охватывали чувства, совершенно далекие от хладнокровия, — насмешливая улыбка тронула губы Рольфа, — если вы имеете ввиду то, что случилось между нами… нашу интимную близость… там, в первый раз, в охотничьем домике… Ну что ж, я вам скажу всю правду. Я хотел вас и решил, что вы будете моей с первой минуты нашей встречи, с той минуты, когда заключил вас в объятия во время танца на балу в особняке мадам Делакруа. Ваша девственность была полной неожиданностью для меня. Но я не уверен, что это обстоятельство остановило бы меня, знай я о нем заранее.
Наверное в его поведении по отношению к ней было что-то чересчур самонадеянное и независимое или ее состояние было вызвано одним-единственным неверным шагом Рольфа — каким-нибудь словом, взглядом или движением, — Анджелина не знала.
Но как бы то ни было, она испытывала чувство подавленности. Онемев, ощущая свою полную уязвимость и зависимость от него, она отвернулась в сторону, пряча лицо.
— Вам вовсе нет нужды так переживать и бледнеть, становясь похожей на белую лилию. Вы ни в чем не виноваты.
Анджелина вскинула голову.
— А я в этом и не сомневаюсь!
— Не сомневаетесь? Ну тогда я объясняю резкую смену вашего настроения тем, что вы переутомились, не окрепнув еще после болезни, и поэтому вам следует срочно вернуться в карету.
— Как вы внимательны, сэр! — воскликнула Анджелина строптиво, несмотря на ощущаемую ею во всем теле предательскую слабость, свидетельствующую о том, что принц был недалек от истины. Нежелание Анджелины признать его правоту проистекало от того, что зажегшийся вдруг в глазах Рольфа знакомый огонь рождал в ней чувство неуюта и тревоги.
— Даже более чем вы предполагаете, — ответил он тем временем на ее восклицание. — О чем свидетельствует мое намерение не оставлять вас одну.
— Вы… вы хотите сказать, что поедете вместе со мной в карете?
— Я вижу, что подобную перспективу вы воспринимаете с энтузиазмом… и с тревогой.
Кровь прилила к щекам Анджелины, но она старалась не замечать этого.
— Я не уверена, что в состоянии… в состоянии продолжать путь.
— Тогда я буду настаивать на этом. Ради вашего же благополучия, конечно.
— Настаивать? Но зачем вам это надо? Поверьте мне, мое отсутствие среди вас вовсе не задержит вашего продвижения вперед. Как раз, наоборот…
— Это по-вашему. А что до меня, то я уверен в обратном.
Он открыто смеялся над ее отчаянными усилиями пропустить мимо ушей его прозрачные намеки.
— Вы… вы вплотную приблизились к Клэр. Может быть, вам и вашей гвардии следует сейчас поднажать, оставить карету позади — и меня, конечно, в ней — и броситься вперед. А позже вы подберете меня по дороге.
— Думаете, я позволю вам путешествовать по Ничейной Земле в сопровождении одного Густава?
— А разве мы уже на Ничейной Земле?
— Мы уже углубились в нее миль на десять.
— Я не знала.
— Это не имеет значения. Но теперь-то вы понимаете, почему я хочу сопровождать вас лично, под своей охраной?
— Я не верю вам, — упрямо сказала она.
— Чему именно? Тому, что мы проникли вглубь опасной зоны или тому, что я горячо желаю… защитить вас?
— Я думаю, — произнесла она отчетливо, — ни одна, ни другая причина не играет заметной роли в вашем намерении ехать со мной в карете.
— Вы столь же сообразительны, сколь и отважны, — его глаза искрились смехом. Он протянул руку и, сняв с ее головы шляпу с белой вуалью, забросил ее в кусты, а потом взял один из длинных каштановых локонов Анджелины и перекинул его со спины на грудь.
— Если бы вы в придачу ко всем прочим вашим достоинствам были бы еще и уступчивы…
Впрочем, он не оставил ей шанса подтвердить или опровергнуть высказанное им сожаление. Рольф взял Анджелину под руку и повел назад к карете, где на козлах восседал Густав.
Открыв дверцу, принц повернулся, чтобы помочь ей сесть. Был момент, когда Анджелина, казалось, могла воспротивиться его воле, не подчиниться ему — она стояла, сжав руки в кулаки и пристально глядя на Рольфа. Он ждал, не делая ни одного движения, чтобы заставить ее подняться в карету, и медленно цедил слова, обращаясь к ней тихим голосом — так, чтобы слышала его только одна она:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70