Местечко было хорошо освещено, но там было душновато. Жирная физиономия Голдстоуна казалась равнодушной, даже усталой. У него были мягкие, спокойные черты лица – глубоко посаженные глаза, прямой нос, дерзкий рот. Такие черты часто бывают у людей холодных. На нем были очки в тонкой черной оправе с коричневыми разводами. Он был одет в аккуратный костюм удачливого бизнесмена, каким он и был. Коричневый костюм с жилетом был сшит у портного, и к нему со вкусом был подобран коричневый галстук в полоску более темного оттенка. Друри был не так элегантен; как всегда, он снял пиджак и остался в одном жилете, закатал рукава, ослабил галстук и покрылся испариной. Он был в высшей степени хорош. С другой стороны, он пока что не мог использовать резиновую дубинку.Друри кивнул мне, когда я вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Голдстоун мельком взглянул на меня, а потом опять уставился в пустоту, не обращая внимания ни на меня, ни на Друри, что в данной ситуации было определенным выходом для него. Не знаю, узнал ли Голдстоун меня: ведь мы виделись лишь однажды ночью в тридцать девятом, когда Эстелл вела меня в номер «Колони клаб» на третьем этаже.– Вас видели, когда вы во вторник днем заходили в квартиру, Сонни, – сказал Друри безразличным тоном, уверенный, как Бог. – Вас узнала хозяйка дома Эстелл.Глядя в пустоту, Голдстоун произнес:– Она сумасшедшая. Она говорит ерунду.– Эта женщина опознала вас вчера на прогулке в нашей тюрьме. А сегодня из пяти мужчин она указала на вас.– Я помню. Я там был.– Я тоже там был, Сонни. Я видел, как она указала на вас: она ни секунды не сомневалась.Пожатие плечами.– Многие люди похожи на меня.– Ты был в этой квартире, Сонни.Пожатие плечами.– Я был там раньше. Не во вторник. Двадцать или тридцать человек видели меня в другом месте во время совершения преступления.– Назови хоть одного.– Я подожду суда. Который никогда не состоится.– Она заговорила, Сонни? Эстелл в конце концов сказала тебе, где был миллион?Самодовольная ухмылка.– Зачем тебе это, Друри? Ты хочешь взять взаймы часть этих денег, чтобы купить модных костюмов и вертеть в них задницей?В таких случаях и бывает нужна резиновая дубинка. К сожалению, Друри не был таким полицейскимВошел Донахью, похлопал Друри по спине и сказал:– Пришел посетитель.Тот кивнул на Голдстоуна и приказал Донахью:– Запри эту жирную сволочь.– Ты ничего не добился, – заявил Голдстоун.Друри указал на него.– У нас есть кровавые отпечатки пальцев в этой квартире. Подумай о тех, которые ты оставил в твоей камере, умник.Мы вышли в коридор.– У тебя правда есть кровавые отпечатки пальцев? – спросил я у Друри.– Да, с кухонного шкафа, – ответил он, направляясь своему офису. Я пошел следом.– Ты думаешь, Сонни – твой человек? – Возможно. Но он прав в одном: у него действительно стереотипная физиономия. Еще один партнер Ники Дина – Томас Степлтон, которого мы сейчас разыскиваем, мог быть братом Голдстоуна. Как и Джона Борджиа, который был связан с Даго Мангано еще одним партнером Дина. А отпечатки пальцев принадлежат женщине или маленькому мужчине – не Сонни Голдстоуну. Сейчас мы опрашиваем с дюжину мужчин – служащих «Колони клаба», которые работали вместе с Эстелл, – и еще ее бывших подружек, с которыми она жила в одной комнате. А есть еще этот любимец публики Эдди Мак-Граф, которого задержали по нашей просьбе в Нью-Йорке. И подозреваемый в краже мехов из Норт-Сайда, на след которого мы вышли. И все это кроме тех тридцати с лишним господ, чьи имена и телефоны записаны в маленькой черной записной книжке Эстелл.– Господи! Почему бы тебе не собрать всех этих подозреваемых на чикагском стадионе и не выключить свет?Друри остановился перед закрытой дверью своего кабинета.– Все станет еще хуже. Но я пригласил тебя сюда не только для того, чтобы ты послушал, как молчит Сонни Голдстоун. Здесь нас ждет один человек, который может кое-что доказать.Я вошел следом за ним в его кабинет, которого хватало лишь на то, чтобы с удобством разместить там письменный стол, картотеку и пару стульев; на одном из них сидела хрупкая женщина, которая уже приближалась к сорока. Она смотрела на пустой стол и ждала, когда Друри усядется за него. Он сел, кивнув ей и улыбнувшись.– Это миссис Цирцелла, – промолвил он. – Спасибо, что вы добровольно пришли повидать нас.– Почему бы и нет? – вежливо ответила жена Ники Дина с легким итальянским акцентом, – я же не преступница.Она была хорошо одета. Поверх синего костюма было надето черное пальто из персидской шерсти, а на голове была синяя фетровая шляпа с широкими полями. Темное платье придавало ей траурный вид. Ее овальное лицо было бледным, отчего ее чувственный рот, накрашенный красной губной помадой, казался удивленным. Рядом с пухлыми красными губами была очаровательная родинка, и можно было подумать, что, глядя на нее, Ники Дин сошел с ума или что-то в этом роде. Даже с такой конфеткой, какой была Эстелл Карей, не стоило забывать это очаровательное существо.Жадность, конечно. Это она объединила Эстелл и Ники.Я просто стоял и слушал, прислонившись к стене. Полицейская стенографистка проскользнула в комнату и заняла свое неприметное место в углу, когда Друри спросил:– Вы не возражаете против того, чтобы мы записывали за вами, миссис Цирцелла?– Конечно, нет. Я примерная гражданка. И всегда сотрудничаю с властями.Если в ее словах и был сарказм, я его не услышал.– Я пришла по вашей просьбе, – проговорила она, – хотя, признаться, не слишком-то хорошо понимаю, почему вы хотите допросить меня в связи с убийством. Тем более что оно было совершено, когда меня не было в городе.– А где вы были второго февраля? – спросил Друри.Цирцелла невинно моргнула длинными ресницами, ее глаза были большими, карими и прекрасными.– Конечно, я была в Нью-Йорке. Я остановилась в отеле «Аламак». Чтобы быть ближе к моему мужу в годину испытаний. Вы знаете, мы с Ники вместе узнали о ее смерти.– Нет, я этого не знал.Она нервно вертела в руках кружевной платок.– Мы сидели возле зала заседаний Большого жюри в здании суда Соединенных Штатов в Нью-Йорке, когда кто-то принес нам копию чикагской газеты. Кажется, это была «Геральд-Американ». На первой странице был снимок Эстелл, но сначала я не узнала ее. Но я узнала ее имя. Повернувшись к Ники, я спросила: «Эта девушка работала у тебя?». Он посмотрел на фотографию ответил: «Да». А потом сказал: «Дай мне почитать эту газету».– А что он должен был сказать?Она опустила глаза.– Он сказал: «Бедная девушка».– Ясно. Давайте начнем с начала. Вы знали об Эстелл Карей?Цирцелла отрицательно покачала головой.– Нет, я не была с ней знакома. Я знала, кем она была, но мы никогда не разговаривали. Я бы даже не узнала ее голоса, услышь его сейчас. Конечно, время от времени я ее видела за игорными столами в клубе «Сто один» и в «Колони клаб», которые принадлежали Ники.Друри улыбнулся, но нахмурил брови. Эта женщина была или очень наивной, или очень хитрой. В любом случае, это его раздражало.– Миссис Цирцелла, я не спрашиваю у вас, были ли вы знакомы с Эстелл. Я спросил, знали ли вы о ней. Под этим я подразумеваю...Она облизнула пухлые губы.– До меня доходили слухи о том, что у них с Ники были какие-то отношения. Но я никогда не верила этим сплетням.– А вы пытались что-то выяснить? Надменная улыбка мелькнула на ее лице.– Нет. Никогда не пыталась. Я католичка, капитан Друри. Выходя замуж, я заключила контракт с Богом. Мы все не без греха. И я не судья моему мужу. А Ники был мне хорошим мужем в течение девятнадцати лет.– Вас не беспокоила мысль о том, как он зарабатывает деньги на жизнь все это время?– Да. Эти ночные клубы... Но они стали частью и моей жизни. Я проводила время дома с нашими детьми. Не буду притворяться, что мне нравилось это дело. Эти клубы были единственной темой наших споров. Но когда я просила его оставить это занятие, у него всегда был один ответ: ему надо что-то делать чтобы зарабатывать на жизнь.Друри постучал пальцами по столу.– А вас беспокоило, что Ники был связан с профсоюзом работников сцены?– Да, – согласно кивнула она. – Я знаю мистера Брауна и Вилли. Но Ники ушел из профсоюза еще до всех неприятностей.– Так, значит, вы ничего не знаете о фонде для подкупа влиятельных лиц в миллион долларов?Она вновь улыбнулась.– ФБР и налоговую инспекцию интересует то же самое. Я уверена, что если бы у нас был миллион долларов, я бы об этом знала.– А вы не знаете?– Конечно, нет. Друри вздохнул.– Вы же сами раньше, кажется, участвовали в шоу-бизнесе, миссис Цирцелла?Она выпрямилась, и мне показалось, что она не такая уж хрупкая.– Я встретила Ники, когда выступала в шоу в театре «Корт». Он каждый вечер приходил, чтобы послушать мое пение. Потом он посылал розы. В конце концов мы встретились с помощью нашего общего друга. Это было в двадцать третьем году; в том же году мы поженились. – Ее воодушевление, вызванное воспоминаниями о былой славе, прошло. Она откинулась на спинку стула и вновь стала хрупкой. – А теперь, после дифтерии, я даже не могу спеть ребенку колыбельную. У меня пострадали голосовые связки, но это неважно. Выйдя замуж за Ники, я порвала с шоу-бизнесом. Ники говорит, что жена должна быть дома и заниматься детьми.– Возвращаясь к Эстелл Карей...– Это была моя ошибка.Друри наклонился к ней.– Не понял?Цирцелла махнула кружевным платком.– Я была слишком болезненной – долгое время. И Ники нельзя обвинить в том, что он искал себе в партнеры какое-то яркое существо, а Эстелл была именно ярким существом.Цирцелла говорила о ней в прошедшем времени.Она гордо продолжала:– Никто из нас не знает, что нам готовит жизнь. Мы все в руках Господа.Особенно Эстелл.Цирцелла вызывающе улыбнулась.– Я испытываю лишь жалость по поводу Эстелл Карей. У нее не было ничего, что красит нашу жизнь: ни дома, ни семьи, ни почета и уважения окружающих, на которые каждая женщина имеет право.– Словом, вы не испытываете горечи?Она отрицательно покачала головой.– Мне от всего сердца жаль ее. Когда это случилось, я пошла в церковь и поставила свечу в память о ней. Ее убийство – это ужасная вещь, ужасная вещь.Друри вежливо улыбнулся, встал и протянул ей руку.– Спасибо вам, миссис Цирцелла. Вы можете идти. Спасибо, что зашли.Она поднялась и вежливо улыбнулась ему в ответ. Ее ресницы задрожали. Красивые у нее глаза.– Конечно, капитан Друри, – проговорила она.– Сержант Донахью ожидает в коридоре. Он проводит вас.Она прошла мимо меня, натягивая синие перчатки, оставляя за собой аромат хороших духов. Я закрыл за ней дверь.Друри снова сел.– Что скажешь?Я продолжал стоять.– Классная штучка.– Я имею в виду, говорила ли она правду?– Да. По-своему.– Как это, по-своему? Я пожал плечами.– Она лжет себе, а не тебе. Она женщина, и ненавидела Эстелл, как ненавидела бы ее любая хорошая жена. Но она предпочитает представляться хорошей женой, доброй католичкой, сжав зубы и делая вид, что смотрит на это свысока. Она всегда так себя ведет.– Иными словами, ее замужество – это своеобразный договор?– Я бы сказал.– Если бы она была в городе во вторник, у нас бы появилась подозреваемая.– Нет. Не думаю. Я не могу представить себе эту крошку с ножом для колки льда в руке.– Иногда женщины удивляют нас, Нат.– Черт, да они всегда удивляют меня. Лично я не отказался бы от такой жены – красивой, преданной ожидающей тебя, пока ты гуляешь на стороне. Я не думаю, что убийцы бывают такими.– Ты хочешь такую же девушку, которая вышла замуж за старину Ники.– Может быть. Во всяком случае, я не думаю, что она – убийца. Я даже не думаю, что она наняла убийцу.– Она понравится газетчикам, – цинично заметил Друри. – Они бы были в восторге от этой речи о «праве каждой женщины».– Ты прав. Ты еще чем-то хочешь поделиться со мной? Или мне отпустить тебя к парочке из сотни подозреваемых?Его лицо скривилось от гнева, или, может, мне показалось. Он погрозил мне пальцем.– Их именно столько. Почему ты мне сразу не сказал имя д'Анджело?– Ах. Так значит, дядюшка Сэм привел тебя к нему?– Да, и этим утром мы отправились к нему. И выяснили, что ты был у него в среду вечером. Зачем? Я протянул ему руки ладонями вверх.– Мы вместе с ним были на Гуадалканале, Билл. Он был в одном окопе со мной и Барни. Нас чуть не убили вместе. Я просто предупредил его о том, что его ждет – копы, репортеры. Он столько всего пережил.– Вы вместе были на войне, но это не оправдывает того, что ты разгласил информацию.– Совершенно верно.Друри покачал головой.– Продолжай, заставь меня чувствовать себя подонком. Ты был на войне, а я – нет. Заставь чувствовать себя трусом. – Он ткнул в меня пальцем. – Но если ты собираешься вынюхивать что-то вокруг да около, даже не пытайся, черт побери, скрыть от меня информацию или свидетелей. Никакая наша дружба тебе не поможет, Нат.– Ясно.– А теперь сделай мне одолжение и убирайся отсюда к черту.Я убрался.Уходя, я остановился у стола сержанта Донахью.– Ты достал это?Он кивнул, огляделся украдкой, выдвинул ящик стола и вытащил сверток.– За пару тысяч, – подтвердил я шепотом. – Я пришлю тебе деньги. Получишь их завтра.– Так даже лучше, – произнес он со своим обычным собачьим выражением и вручил мне сверток.Я взял его, спустился по ступенькам, вышел из Таун-Холл-стейшн, перед которым очаровательная, маленькая миссис Цирцелла беседовала с Хэлом Дэвисом и другими репортерами, нерешительно прикрывая лицо рукой в перчатке, когда мелькали вспышки фотографов.Я сунул дневник Эстелл Карей под руку и прошел мимо них. 8 Той ночью я встретил Салли за кулисами «Браун Дерби» в половине второго. Она вышла из своей гримерной в белом свитере, черных просторных брюках, черной шубе и белой чалме. Салли выглядела на миллион. Конечно, не на тот миллион, что спрятал Ники Дин, а просто она сама была как сокровище.– Как ты ухитряешься быть такой свежей? – спросил я ее. – У тебя же было четыре выступления.Салли слегка погладила мою щеку; ее ногти были длинными, красными и блестящими.– Я немного поспала ночью, – ответила она. – И тебе бы тоже следовало попробовать.– Да, я слыхал об этом повальном увлечении сном, – сказал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43