Он сунул руку в карман. Я вспомнил историю о том, как однажды вечером Капоне устроил банкет в честь Скализе и Анселми. Он пил за их здоровье а потом достал бейсбольную биту и проломил им головы.Но Нитти всего лишь доставал свой бумажник. Он открыл его и протянул мне.На фотографии, засунутой под пластиковую пластинку бумажника, был запечатлен сам Нитти, улыбающийся и обнимающий маленького мальчика. Он прижимал к себе ребенка, который тоже улыбался. Было видно, что мальчик любит отца. И еще сразу было понятно, что это моментальная фотография отца и сына.– Он большой для своих шести лет, – сияя сказал Нитти.Он сам посмотрел на снимок.– Ты знаешь, я же невысокий парень. Верно.– Мой сын должен быть выше меня. Мужчины в семье его матери все высокие – около шести футов. Он должен быть выше, чем его старик.Похоже, в его словах не было иронии.– Красивый мальчуган, – сказал я. Нитти согласно кивнул, улыбнулся, глядя на фотографию, и положил бумажник обратно в карман.– Ну ладно, – произнес он. – Так что это за шум вокруг того, что ты вмешиваешься в дела Компании?Заходя, я не заметил ни одной бейсбольной биты; может, она лежала за его диваном?– Что ты имеешь в виду, Фрэнк?– Не валяй дурака, мальчик.Я уже не был мальчиком, но не стал говорить ему об этом. Я был достаточно молод для него, чтобы он называл меня так же, как при нашей первой встрече. К тому же было понятно, что я буду для него «мальчиком» до смерти. Может, он говорил это просто так, а может, именно это обращение помогло мне до сих пор остаться в живых.– Я выполнял работу для Вилли Биоффа, – сказал я. В надежде, что именно это Нитти хотел от меня услышать. Надеясь, во имя Бога, что он не узнал о Монтгомери. А то он устроит в мою честь званый обед.– Я знаю, – сказал Нитти. Он взял стакан и стал попивать молоко маленькими глотками; затем он вытер молочные усы рукой и ткнул в мою сторону пальцем.– Ты не должен пытаться что-то скрыть от меня.Я замахал обеими руками.– Биофф и не просил меня скрывать что-то от тебя. Он просто не хотел, чтобы об этом говорили. Он кажется, считает, что уже достаточно имел дела с твоими ребятами: с этими неприятностями, касающимися налогов.Нитти не просто сощурил глаза: казалось, они стали узкими, как бритвы. Но я знал, что он изучает меня, наблюдает за каждым моим движением. Он ждет, что я сам себя выдам.– Иногда мне кажется, что это была ошибка, – сказал Нитти, внезапно дернувшись, – позволить этому своднику быть нашим представителем. Но он был лишь на нижней ступени ИАТСЕ, поэтому нам это казалось вполне подходящим.– Похоже, он хорошо поработал на тебя.– Он разбогател, и я не завидую ему. Это нужно абсолютно всем – финансовое благополучие. А как бы иначе паршивые эмигранты вроде нас могли пробиться в этом мире, если мы сами о себе не позаботимся?– Верно, – сказал я. Похоже, он имел в виду и меня, и я не стал напоминать ему, что родился здесь.– Так расскажи-ка мне точно, что ты сделал для Биоффа?Я рассказал. От Баргера я перешел к своим телефонным звонкам, и наконец дошел до Эстелл. Конечно, я не стал в подробностях описывать, каким образом я передал ей сообщение Биоффа, но Нитти все равно улыбнулся при упоминании ее имени.– Хорошо, когда ты можешь выполнить работу, – сказал он.– Это ведь она тебе все рассказала? Точнее, Сонни Голдстоун, конечно, донес тебе, что я побывал в «Колони клаб», а уж затем ты поговорил с Эстелл, и она все выложила тебе обо мне и Биоффе. Правильно?– Никогда не доверяй шлюхе, мой мальчик. Ты этого не знаешь?– Кажется, нет. Но я испытываю искушение сказать тебе то же самое о сводниках.– Дельное замечание, – кивнул он.– Я... м-м-м... не чувствовал, что делаю что-то у тебя за спиной, Фрэнк. В конце концов, Биофф– твой человек.В первый раз за этот вечер выражение его лица стало задумчивым.– Я кое-что разузнал. Я слышал, ты ненавидишь Биоффа? Так с чего бы это тебе надрываться, выполняя работу для типа, которого ты не выносишь?Я пожал плечами.– Деньги есть деньги. К тому же я не испытываю ненависти к Вилли. Я вообще ни к кому не испытываю ненависти.– Мне сказали, ты однажды арестовывал его? Я снова пожал плечами.– Фрэнк, это было так давно. Я же не работаю в полиции с тридцать второго года, ты не забыл?Он щелкнул костяшками пальцев: этот звук напоминал тот, который раздается, когда взводят курок.– А этот малый, Пеглер, – произнес он, возвращаясь к своему обманчиво равнодушному тону, – тот самый фельетонист, насчет которого ты должен был предупредить всех по просьбе Биоффа. Ты встречался с ним?Единственным выходом было говорить обо всем прямо, почти ничего не изменяя.– Дважды, – ответил я. – В начале этой недели он приходил ко мне узнать, верно ли то, что я в свое время арестовывал Биоффа. Я подтвердил это, но не сообщал ему никаких подробностей. Сегодня днем он явился в мой офис во второй раз: ему нужна была информация, но я ничего ему не сказал. По правде, я выкинул его из моего офиса. В буквальном смысле слова.Нитти медленно отпил глоток молока.– Почему?– Он назвал меня жидовской мордой.– А ты что – еврей?– Мой отец был евреем. Разве фамилия Геллер похожа на ирландскую?Ему понравилось некоторое нахальство с моей стороны.– Если он называет меня лжецом, мне надо с ним поговорить, – сказал Нитти.– Бьюсь об заклад...– Я не буду убивать его. Я бы хотел, чтобы Пеглер получил по заслугам, прямо сейчас, за все неприятности, которые он для меня готовит. Но его не достать.– Но избить такого известного журналиста – значит, поднять большой шум.– Как любил говорить Эл, – добавил он с мимолетной улыбкой. Он имел в виду Капоне. – Я слыхал, этот Пеглер раскопал, что Биофф должен отсидеть шесть месяцев.Было неудивительно, что Нитти знал об этом: ничто, происходящее в полиции, не ускользало от Компании.– Он рассказывал мне об этом сегодня, – подтвердил я.– Из тебя сделают героя, – сказал он, все еще улыбаясь.– Я застряну у Пеглера в глотке, – проговорил я. – Жидовская морда – вот я кто.Нитти рассмеялся.– Замечательно! Ему необходимо возвысить тебя, чтобы низвергнуть Вилли.– Меня это не устраивает, Фрэнк. Он махнул рукой.– Не беспокойся об этом. Это не твоя вина, что ты поймал маленького сводника много лет назад. И не твоя вина в том, что этот старый приговор о шестимесячном заключении наконец-то догнал его. Он должен отсидеть, или купить помилование, или еще что-нибудь – он лишь не может это просто так оставить.– Если бы мне пришлось делать это еще раз, я снова арестовал бы негодяя. Биофф был подлым сводником: избивал своих девиц.– Мне иногда кажется, что в душе ты все еще коп, Геллер.– Мне тоже иногда так кажется.– Тогда почему я тебе доверяю?– Потому что я боюсь тебя. Фрэнк.Нитти рассмеялся: это был настоящий хохот. Я ни разу не слышал, чтобы он так хохотал прежде, и никогда больше этого не услышал.Он сказал:– Ты мне нравишься, мой мальчик. В тебе есть и самодовольство, и простота, и ум. Почему бы тебе не закрыть свою маленькую контору и не начать работать на меня?– Я в самом деле чувствую себя копом, Фрэнк. Я уважаю тебя. Ты – самый лучший человек в твоем мире. Но Компания делала много таких вещей, от которых я испытываю... неудобство.– Вполне справедливо, – промолвил он, и я снова не мог не вспомнить, что так назывался один из фельетонов Пеглера, – но я хочу попросить тебя об одолжении.– Конечно.Веселое, приветливое выражение его лица исчезло. Как будто погода внезапно поменялась. Нитти обрушился на меня:– Держись подальше от дел Компании. Ты два раза за неделю вмешался в мой бизнес. Тебя однажды чуть не убили за это. Мне было бы очень жаль. Я бы послал цветы. Но смерть есть смерть, мой друг, и она к тебе придет очень скоро, если ты будешь продолжать совать свой нос в мои дела. Ясно?– Ясно, – с трудом выговорил я.Он откинулся назад, его лицо и голос стали мягче:– Тебя нельзя обвинить в том, что ты не отказал клиенту, который предлагает много денег. Я понимаю это. Я понимаю тот соблазн, который ты испытывал, когда О'Хара и Биофф приходили к тебе и говорили: «Я заплачу тебе». Но в следующий раз, когда подобный тип заявится к тебе, подумай. Фрэнк Нитти предлагал тебе работу. Я предлагал тебе работу много лет назад – это было в больнице, где я лежал после того, как ты спас меня от горилл мэра Сермака. Я не забыл об этом, ни на секунду не пожалел о своем предложении, но, по правде, ты отклонил мое предложение. И ты сейчас вновь сделал то же самое. Из этого я делаю вывод, что тебя не интересует мой бизнес. Так не лезь в это дело. Я говорю это тебе по-дружески. Но это – последнее предупреждение.Я судорожно сглотнул.– Я ценю твою искренность. Фрэнк. Я ценю твое предупреждение.– Хорошо. Некоторые люди встречают рассвет мертвыми на улице. Они не послушали предупреждения. Мне кажется, ты будешь умнее.– Я рад, что ты так это понимаешь. Фрэнк.Извини за...Он снова махнул рукой.– Не надо извиняться. Клиенты наняли тебя: для этого ты занялся бизнесом. Но это было до нашего разговора. В будущем держись от моего бизнеса подальше.Мне ничего лучшего не пришло в голову, чем сказать:– Да, Фрэнк.– А теперь скажи, ты ведь видел кое-что у О'Хары? О чем он говорил?– Фрэнк, я не знаю...– Я хочу, чтобы ты об этом забыл. Обо всем. Все, о чем О'Хара поведал тебе перед смертью, ты должен забыть. И все, что ты видел в его офисе. Ты должен вычеркнуть это у себя из памяти.Как только он сказал это, я сопоставил факты: именно то, чего он просил не делать. Так как он сидел здесь, просматривая бухгалтерские книги – сразу после встречи с партнером О'Хары – Джонни Паттоном, – я вспомнил, кто был бухгалтером в Спортивном парке. Лес Шамвей – свидетель, который помог убрать Капоне. Да, О'Хара процветал, когда Капоне потерпел неудачу, и даже Шамвей смог найти Убежище прямо под носом Фрэнка Нитти. Но почему Шамвей не умер?Впрочем, сейчас он, возможно, уже и был убит – как и его босс О'Хара. Или его не было в городе, или нем хорошо позаботились.А все потому, что человек, сидящий напротив меня, был именно тем человеком, который убрал Капоне с дороги. Это сделал не Стендж, не Несс или Айрей, не Фрэнк Дж. Уилсон, и не дядюшка Сэм.Это сделал Фрэнк Нитти.От этой уверенности по спине у меня пополз холодок. Об этом не догадались те, кто изучал документы, это не поняли федералы, проводящие расследований: об этом знали лишь немногие из тех, кто был живым: они пытались скрывать это. Одним из таких людей был Эдвард Дж. О'Хара – недавно убитый.Это Фрэнк Нитти, используя О'Хару и Шамвея выдал Капоне федеральным властям.Чтобы освободить для себя трон.– Ну что ж, – заговорил он, – не буду больше отнимать у тебя время. Это была деловая неделя во всех отношениях.– Я просто не представляю себе, – сказал я, – что будет, когда через несколько дней вернется большой босс?Нитти снова засмеялся. Он не хохотал, как тогда, но смеялся довольно громко.– Эл никогда не вернется в бизнес, мой мальчик.– Могу ли я спросить, почему? Он безразлично пожал плечами.– До нас доходили сплетни, но пока его личному врачу не позволили осмотреть его, мы не могли быть уверенными.– Уверенными в чем?Улыбка мгновенно исчезла с его лица.– Мой мальчик, Эл окончательно свихнулся. Сифилис съел половину его мозга. Он просто ничего не соображает.И он допил свое молоко.Я поднялся. Колени у меня подгибались, но я держался прямо. Я даже мог идти.Кампанья, поджидавший меня, сказал:– Тебя подвезти до дома? Идет снег. У меня есть машина.Я слышал приглушенный разговор Нитти с женщиной за входной дверью, которая только что закрылась за мной.– Нет, спасибо, – ответил я.В конце концов, день может закончится раньше, если Луис Кампанья или кто-то вроде него повезет меня домой по приказанию Нитти. 13 Двадцать второго ноября первые фельетоны Пеглера, разоблачающие Биоффа и Брауна, появились в сотнях национальных газет. Впервые Пеглер изменил своему игривому, довольно развязному, напыщенному стилю в пользу ровного, спокойного, прямого, журналистского изложения событий. Этим он давал понять, что относится к серии статей, касающихся профсоюзов, очень серьезно.В первом фельетоне он сообщал, что Биофф не отбыл своего наказания за сутенерство; затем он раскрывал бандитское прошлое Брауна.В феврале сорокового года под давлением общественного мнения, созданного фельетонами Пеглера, Биоффа привезли в Чикаго, и восьмого апреля того же года грохот двери, захлопнувшей его камеру в Исправительном доме, положил начало отбытию давно забытого шестимесячного заключения. Поговаривают, что у него был личный охранник, а в камеру каждый день доставляли по ящику свежего холодного пива. Конечно, эта роскошь больше была нужна Брауну, а не Биоффу. Время от времени за хорошее поведение его отпускали из тюрьмы. В эти дни его можно было встретить в разных местах Чикаго. Вот ведь черт: я был рад, что арест этого негодяя наконец-то, через много лет, завершился тюремным заключением для него, несмотря на холодное пиво, личного охранника и периодические отпуска.Четвертого мая сорок первого года Пеглер получил Пулицеровскую премию за работу в области журналистики, за свои «статьи, посвященные скандалам в профессиональных союзах».Двадцатью днями позже Биофф и его соотечественник Браун были обвинены во взяточничестве в области кинобизнеса федеральным судом по законодательству, дающемуся вымогательства. Чуть позже был обвинен и Ники (Дин) Цирцелла. Дин и Браун получили по восемь лет, Биофф – десять. Все трое отправились в тюрьму, не проронив ни слова о Нитти и о Компании.Дин в течение нескольких месяцев скрывался от суда, пока агенты ФБР не арестовали его в закусочной, известной под названием «Шортиз плейс», в Цицеро Он был с Эстелл Карей, которая выкрасила свои волосы в черный цвет и выступала с Дином (который прикидывался рабочим) в качестве его маленькой жены-домоседки. Уверен, что этот маскарад не доставлял Эстелл ни малейшего удовольствия.Убийство Э. Дж. О'Хары оставалось (и до сих пор остается) нераскрытым.Я? Я занимался своим бизнесом, наблюдая за происходящим со стороны. Я никому ни словом не обмолвился, что знаю о том, что О'Хару прикончили по указанию Нитти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43