— Да, — подтвердил Харботтл.— А что делала в это время миссис Фортескью?— Сидела на камне у обочины дороги.— Как она себя вела?Келли поднялся и вздел бровь.— Надеюсь, защитник не спрашивает этого свидетеля как эксперта по поведению людей.Дэрроу отечески улыбнулся.— Я перефразирую — была ли она разговорчива? Улыбалась, разговаривала, была весела?— Она смотрела прямо перед собой, — сказал Харботтл. — Словно находилась в забытьи. Молчала, как тот камень, на котором сидела.Дэрроу с понимающим видом кивнул.— У меня больше нет вопросов.Если не считать подобных выпадов, Дэрроу продолжал обращать мало внимания на Келли и его действия, он в основном отказывался от перекрестного допроса свидетелей Келли, позволяя Лейзеру время от времени задать несколько вопросов. Дэрроу ни разу не отрицал, что преступление имело место, а перекрестный допрос лишь затянул бы театральные приемы обвинения — потрясание перед присяжными окровавленной одеждой, которая завязанная в узел, еще влажная, была найдена во взятом напрокат «бьюике».Эта демонстрация, в сочетании с показаниями одного из патрульных, который нашел узел, надо признать, исторгла из глаз миссис Кахахаваи слезы, что вынудило Дэрроу подняться.— При всем уважении к этой достойной даме, — сказал Дэрроу, — я должен попросить, чтобы ее удалили из зала суда на том основании, что ее чувства могут повлиять на беспристрастность присяжных.Судья отрицательно покачал головой.— Она имеет право находиться здесь, мистер Дэрроу.Парад свидетелей Келли продолжался: служащий гаража, у которого Томми брал напрокат «бьюик», продавец в магазине оружия, продавший миссис Фортескью револьвер и автоматический пистолет Джоунсу, сосед, который слышал «хлопок», донесшийся в девять часов вечера 8 января из дома миссис Фортескью, детектив Биллз, авторитетно засвидетельствовавший, что веревка, которой было связано тело мертвого мужчины, взята на военно-морской базе, коронер округа доктор Фос, который разъяснил, что угол, под которым пуля вошла в тело Кахахаваи, указывает на то, что в момент выстрела жертва наклонилась вперед, пытаясь защититься, инспектор Макинтош, доложивший, что Джоунс «притворялся пьяным», когда его арестовали в бунгало миссис Фортескью, но «казался совершенно трезвым», когда его допрашивали в отделении, другие полицейские, которые, обыскивая бунгало, нашли сумочку миссис Фортескью с фотографией Кахахаваи, автоматический пистолет Томми, засунутый под подушку софы, кепку Кахахаваи, две перламутровые пуговки от белья Кахахаваи в ванной комнате и пустую коробку от пуль к пистолету тридцать второго калибра, завернутую в фальшивую повестку (последнее Джоунс спрятал под рубахой!).Фальшивая повестка, словно нарочно, получилась эффектным материалом для зачтения в суде в исполнении Келли.«Жизнь — это таинственное и волнующее приключение, — читал прокурор, — и все что угодно может стать захватывающим, если знать, с какой стороны на это посмотреть и что делать, когда момент настанет».Очень многие считали, что Дэрроу большой артист, но я должен признать, что прокурор Джон К. Келли мог бы преподать урок другой любому гению сцены. Он представил огромную раскрашенную анатомическую схему мужского торса с отмеченным красным цветом путем прохождения пули, предъявил глянцевые фотографии пятен крови в бунгало, передал присяжным окровавленные полотенца, окровавленную одежду, чтобы они могли лично подержать все это в руках, и окровавленную простыню, и веревку и поблескивающую россыпь пуль и гильз.На протяжении всего этого Дэрроу сидел на стуле в непринужденной позе, чертя что-то в блокноте или поигрывая карандашом, иногда он высказывал протесты, но почти ни разу не прибег к перекрестному допросу. Миссис Фортескью сохраняла высокомерный, бесстрастный вид, а вот Томми начал грызть ногти.Последний свидетель Келли был неизбежен — Эстер Кахахаваи, мать Джо, что снова заставило Дэрроу возразить против ее присутствия на суде.Когда темная, тоненькая и хрупкая седовласая женщина в просторном белом платье-халате подошла к свидетельскому креслу, Дэрроу встал, осторожно поднял обе руки, загородив дорогу, и повернулся к судье.— Мы признаем, все, что имеет сказать свидетельница, — веско произнес он. — Мы знаем, что она — мать Джозефа Кахахаваи, что она видела его в то утро, когда он уходил... все что угодно...Келли уже был на ногах.— В зале суда присутствуют две матери, ваша честь. Одна из них — подзащитная, а у второй нет защиты — ее сын мертв. Мы считаем, что обеим этим женщинам следует предоставить возможность дать показания.— Возражение снимаю, — мягко произнес Дэрроу, он сочувственно улыбнулся миссис Кахахаваи и освободил ей путь, вернувшись на свое место.Голос у нее был тихий, расслышать его было трудно, но никто в зале суда не пропустил ни слова. Она практически не переставая плакала в платок все время, пока давала показания, многие зрительницы, даже богатые белые женщины, чьи симпатии были на стороне обвиняемых, плакали вместе с ней.— Да, это была его рубашка, — сказала она, когда Келли со скорбным видом показал ей окровавленную одежду. — А это его носки. Его брюки... да. Да. Я как раз постирала их и пришила пуговицы.— Джо хорошо себя чувствовал, покидая вас в то утро?— Да.— Когда вы снова его увидели?— В субботу. В... в похоронном бюро.— Это было тело вашего сына Джозефа?— Да.— Благодарю вас, миссис Кахахаваи. У меня больше нет вопросов.Голос Дэрроу был едва слышен:— У меня нет вопросов, ваша честь.По всему помещению эхом пронеслись рыдания, когда Келли почти вежливо проводил ее со свидетельского места.Дэрроу, чьи редкие волосы пребывали в беспорядке, наклонился ко мне и прошептал:— По-моему, момент настал. Все сочувствие не может быть отдано только одной стороне.В этот момент он показался мне очень старым, усталым и старым.Келли выглядел свежим, как маргаритка. Он направился к столу прокурора, говоря на ходу:— Обвинение закончило, ваша честь.Суд прервался на ленч, и, как обычно, Дэрроу, Лейзер, его клиенты и я поехали в отель Александра Янга. Сопровождаемый Руби К. Д. отправился вместо ленча в свою комнату соснуть, а оставшиеся поднялись на лифте на крышу, где был устроен сад, а в саду ресторан. Никто не ждал, что наши клиенты воспользуются случаем и сбегут, поэтому мы устроили, чтобы большой человек из управления — Чанг Апана — оказал нам честь и номинально побыл в качестве полицейской охраны.Из-за присутствия Чанга беседа носила поверхностный характер, и ничто, связанное с делом, не обсуждалось. Как обычно, к нам присоединилась жена Лейзера, и супружеская чета разговаривала между собой. Ни Томми, ни миссис Фортескью много не говорили, осознав наконец всю тяжесть положения, в которое они попали.А вот Джоунс и Лорд курили и смеялись, являя собой образец пары дураков. Кудрявый Лорд говорил мало, зато дубина Джоунс оказался развязным и болтливым сукиным сыном.— Видел ту красотку — девушку-журналистку из Нью-Йорка? — спросил он меня.— Я обратил на нее внимание, — признался я, расправляясь с сандвичем с беконом, латук-салатом и помидорами.— По-моему, я ей понравился. — Он с аппетитом поглощал свой микроскопический бифштекс. — Все время хочет со мной поговорить.— А тебе не кажется, что к этому имеет какое-то отношение твое присутствие на суде в качестве обвиняемого в убийстве?— Она же выбирала из четверых. И разве она стреляет глазами не в мою сторону?— Тонко подмечено.— А видел ту китайскую малышку, которая сидит слева, у стены? Просто куколка. И поверь мне, в этом зале есть и миленькие американки.Этот негодяй оказался еще большим развратником, чем я.Я взглянул на него с тонкой улыбкой.— Хочешь совет, приятель?— Валяй, Нат.— Я видел, как ты строил глазки этим девицам. Улыбался им. Но мне кажется, что улыбки не совсем то, что нужно в такой ситуации, в которой оказался ты.Он пожал плечами, заглатывая порцию картофельного пюре.— А что в том плохого? Я же должен показать людям, что я неплохой парень.Чанг Апана, сидевший рядом со мной и занимавшийся небольшой порцией овощной смеси, тихо, так чтобы услышал только я, проговорил:— Владелец лица не всегда видит нос.После перерыва Дэрроу провел нашу компанию по проходу, слушание возобновилось, и самый известный судебный адвокат в Америке, в мятом, мешковатом двубортном пиджаке из белого полотна, поднялся и обратился к суду.— Я до времени отказываюсь от открытого заявления, ваша честь, — сказал Дэрроу, скрипучий голос лишь подчеркивал обманчивую небрежность его медлительности.Вздох разочарования прокатился по залу, которому отказали в возможности услышать первый образец ораторского искусства Дэрроу.— ...И вызываю своего первого свидетеля, лейтенанта Томаса Мэсси.Разочарование исчезло, сменившись оживлением при виде Томми, который поднялся на ноги и быстро прошел к свидетельскому креслу, где почти что выкрикнул обещание говорить правду.На Томми был темно-синий костюм и светло-коричневый галстук, такое сочетание предложил Дэрроу, сказав, что это будет отдаленно напоминать военно-морскую форму. Острые черты его мальчишеского лица застыли, приняв выражение среднее между хмурым и недовольным.Вероятно, надеясь расслабить явно напрягшегося Томми и отвлечь присяжных, Дэрроу начал неспешный экскурс в самое отдаленное прошлое Томми — рождение в Винчестере в штате Кентукки, военная школа, Военно-морская академия, женитьба в день выпуска на шестнадцатилетней Талии Фортескью. Прошелся по его послужному списку — военно-морской корабль «Лексингтон», база подводных лодок в Нью-Лондоне, штат Коннектикут, еще два года службы на такой же базе в Перл-Харборе. Потом все тем же успокаивающим тоном, как бы между делом, Дэрроу спросил:— Вы помните, как вы пошли на танцы в сентябре прошлого года?— Как я могу это забыть? — сказал Томми.Келли уже был на ногах.— Где состоялась та вечеринка?— В «Ала-Ваи Инн», — ответил Томми. — Моя жена не хотела идти, но я ее уговорил.Келли уже стоял перед судьей.— Ваша честь, я не хочу перебивать постоянными протестами, — спокойно, но настойчиво сказал он, — но мне хотелось бы знать, какое отношение к делу имеют эти показания.Дэрроу тоже приблизился к судье, Келли повернулся к старику и спросил напрямую:— Вы хотите вернуться к делу Ала-Моана?— Таково мое намерение.— Тогда, ваша честь, обвинение должно быть сейчас же информировано о том, будет ли один из обвиняемых просить признать его невменяемым... в этом случае мы не станем возражать против показаний данного свидетеля.— Мы действительно намерены, — сказал Дэрроу, — поднять вопрос о невменяемости того, кто сделал выстрел.Келли нахмурился и резко произнес:— Просьба о признании невменяемым должна поступить от имени лейтенанта Мэсси?Дэрроу улыбнулся.— Не думаю, что сейчас уместно выделять кого-то одного из моих подзащитных.Келли отрицательно покачал головой.— Если обвинению не сообщат, что просьба о признании невменяемым поступит от имени лейтенанта Мэсси, я внесу протест против дальнейшей дачи показаний этим свидетелем.Раскрыв ладони, Дэрроу развел в сторону руки, словно возносил молитву.— Ваша честь, мистер Келли в своем вступительном заявлении назвал всех подзащитных одинаково виновными. Теперь он хочет, чтобы я разделил их для его удобства.Обдумывая услышанное, судья переводил взгляд с одного юриста на другого, как человек, наблюдающий за теннисным матчем.— Всем известно, ваша честь, — снова заговорил Келли, — что защита вызвала с материка известных психиатров. — Прокурор указал сначала на Томми, потом на остальных обвиняемых. — Обвинение имеет право знать, кого из четырех мистер Дэрроу объявит невменяемым.— Я с радостью вам сообщу, — сказал Дэрроу.Келли бросил на него свирепый взгляд.— И кто же?Дэрроу просиял.— Тот, кто выстрелил.Келли побагровел.— Обвинение имеет право знать, о ком именно заявят как о невменяемом, чтобы наши психиатры также могли обследовать этого человека.— И эти ваши психиатры, — сказал Дэрроу, — естественно, выступят с опровержением.— Естественно, — сказал Келли.— Хоть я и чужой в вашем прекрасном краю, мистер Келли, но если мое отсталое понимание ведения дела на Гавайях правильно, я не обязан подвергать моих клиентов обследованию со стороны предвзятых свидетелей.— Ваша честь, это переходит все границы. Я протестую против такой линии вопросов на основании несоответствия.— А теперь, — сказал Дэрроу, словно слова Келли были безобидным зудом москита, — если обвинение желает усадить своих свидетелей психиатров в качестве зрителей в зал, я нисколько не стану возражать.Да и к чему? За любым высказыванием, произнесенным ими со свидетельского места, последует неизбежный и уничтожающий вопрос защиты: «Доктор, вы осматривали обвиняемого?»Сидевший рядом со мной Лейзер улыбнулся. Это была его работа, но Дэрроу представил ее блестяще.— Ваш протест отклоняется, мистер Келли, — сказал судья Дэвис. — Можете продолжать задавать вопросы свидетелю в том же ключе, мистер Дэрроу.И он продолжил. Действуя мягко, Дэрроу вытянул из Томми рассказ о вечеринке в «Ала-Ваи Инн» и о поисках жены, когда вечеринка закончилась, о том, как наконец он дозвонился ей по телефону и услышал слова: «Скорее приезжай домой! Случилось нечто ужасное!» В мучительных подробностях Томми пересказал, со слов Талии, все оскорбления и мучения, которые ей пришлось вынести.— Она говорила, что Кахахаваи бил ее больше других, — сказал Томми. — Она сказала, что когда Кахахаваи насиловал ее, она молила о пощаде, но в ответ он ударил ее в челюсть.За столом защиты стоическая, благородная маска миссис Фортескью дрогнула, слезы непроизвольно побежали по ее щекам, пока зять рассказывал о страданиях дочери.— Она снова и снова спрашивала, — говорил Томми, — почему они просто не убили ее? Она жалела, что они ее не убили.Многие женщины в зале тоже плакали, всхлипывали.— На следующий день, — сказал Томми, — когда она была в больнице, полиция привезла туда четырех насильников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41