Он не хотел больше думать ни о чеченской войне, ни о грязных и продажных генералах, ни об умирающих в окопах голодных отчаявшихся солдатах.
Прежде чем окончательно провалиться в сон, Колюня с удивлением осознал, что уже давно не понимает, что такое справедливость, и почему вдруг все вокруг решили, что она непременно должна торжествовать.
— Реальность — это иллюзия, вызываемая недостатком содержания алкоголя в крови, — поднимая в воздух стакан с водкой, изрек Андреич. — Так выпьем же за отсутствие иллюзий!
— Чего-чего? — хлопнул глазами неофашист Хрум.
— Он предлагает выпить за то, чтобы водки было много, — пояснил Глеб Бычков.
— А-аа! Это хорошее дело, — кивнул сторож. — А то завернул что-то непонятное — алюзия какая-то, реальность. Так бы и говорил прямо: за водку.
— За водку! — гаркнул Дубыч, опрокидывая в глотку содержимое стакана.
— А ты чего не пьешь-то? — обратился к Денису Железный Дровосек.
Денис ждал этого вопроса и боялся его.
— Язвенник я, — жалобно произнес он. — Не могу.
— Язвенник? — удивился Железный Дровосек. — Оттого и язвенник, что водку не пьешь. Спирт, он, родной, всех бактерий убивает.
— Да ладно, оставьте его, — махнул рукой Глеб. — Все, веселье закончено, пора на лотки ехать.
Денис втиснулся на переднее сиденье грузовика рядом с толстой и веселой лоточницей Лидой. За руль, к его ужасу, влез только что выпивший за общим столом стакан водки тощий длинноносый водитель по кличке Зомби.
Весело крякнув, Лида нажала на клавишу магнитофона.

Водила, трогай, погнали,
Забудь свои заботы и печали.
Держи покрепче баранку,
Нельзя же пропустить такую пьянку, —
оглушительно загрохотало в кабине. Грузовик рыкнул, заурчал и затрясся, дребезжа какими-то металлическими частями. Машина вырулила на Дачный проспект и, набирая скорость, помчалась к выезду на шоссе.
Нажми на газ, да посильнее,
Пусть на углу гаишник посинеет, —
надрывался магнитофон.
Лоточница Лида, с чувством подпевая, приплясывала на сиденье, толкая Дениса жарким мясистым бедром.
— А что, если ГИБДД остановит? — пытаясь перекричать музыку, спросил журналист. — От водителя же водкой пахнет.
— Подумаешь, водкой пахнет, — беспечно махнула рукой лоточница. — Водкой от всех пахнет. Лишь бы его колотить перед постом не начало.
— Колотить? Как это колотить? — не понял Зыков.
— Как? Обыкновенно. Колотит его, понимаешь? Припадочный он. Эпилептик.
— Эпилептик? Что значит — эпилептик? — не веря своим ушам, переспросил Денис. — Эпилептикам ведь категорически запрещается водить машину. Им даже права не выдают.
— Скажешь тоже — права не выдают! — хохотнула Лида. — А майор Зюзин на что? Он тебе за четыреста долларов права не что эпилептику — крокодилу выпишет. Водила — это тебе не лоточник. Зарплата у них маленькая. На такую работу одни алкоголики и эпилептики идут.
— О Господи, — вжимаясь в спинку сиденья, с ужасом пробормотал Зыков.
— Да ты не дрейфь, парень! Расслабься! — обняла его за шею лоточница.

Смотри, неужто тормозит,
Да чтоб он сгинул, паразит,
Наверно, кушать хочет, змей,
У них зарплата сто рублей…
— Ну вот, накаркала, — сдавленным голосом прохрипел Зомби.
Руки водителя заплясали на руле, плечи затряслись, голова заходила ходуном, с дрожащей отвисшей челюсти капала слюна.
Грузовик, дребезжа и скрипя, мотался из стороны в сторону, периодически заезжая на полосу встречного движения. Зомби, трясясь и конвульсивно содрогаясь, продолжал крутить руль, непостижимым образом удерживая машину на дороге.
Денис лихорадочно оглядывал кабину, прикидывая, за что бы уцепиться в момент аварии. Ремней безопасности в грузовике не было. В голове мелькали сумбурные обрывки мыслей о предсказании цыганки, о Кате, на которой он уже никогда не женится, о маме, об отце, о карликовом пинчере Сухарике, которому он собирался подарить на день рождения сахарную косточку, о том, что он так и не успел стать знаменитым журналистом, и как нелепо погибать в столь молодом возрасте и в самом расцвете сил…
— Ну вот! Вечно ты так! — накинулась на водителя Лида. — Выбрал время для припадка! Сейчас же пост ГИБДД будет через триста метров!

Вон машет палкой, паразит,
А ты не вздумай тормозить,
Нам не в первой от них хилять,
Им нас по жизни не догнать… —
заливался магнитофон.
— Наливай, — страшным голосом прохрипел Зомби.
Яростно матерясь, лоточница выхватила из бардачка граненый стакан, сунула руку под сиденье, достала оттуда бутылку «Столичной», отвернула крышку, плеснула водку в стакан и поднесла его к губам водителя.
— Пей быстрей, ирод! — закричала она. — Сто метров до поста осталось!
Желтые прокуренные зубы Зомби выбивали чечетку на толстых стеклянных гранях, водка ручейком лилась по подбородку, булькала в глотке.
К удивлению Дениса, конвульсии стихали, руки водителя, хоть и продолжали мелко дрожать, но уже крепко держали руль, нижняя челюсть вернулась на место, а голова приняла вертикальное положение.
— Уф-ф! — с облегчением вздохнула Лида. — Успели-таки.
Возле поста ГИБДД стоял темно-синий «вольво» Паши Зюзина. Сам майор беседовал о чем-то с дежурящим у будки «гиббоном».
Узнав знакомый грузовичок апокалиптического магазинчика, Зюзин помахал ему рукой.
Навалившись на Дениса пышной тяжелой грудью, лоточница высунула в окно голову и руку.
— Привет родной милиции! — махая майору в ответ, радостно заорала она.
Вдыхая исходящий от Лидиных подмышек ядреный запах пота, приправленный пряным ароматом дорогих французских духов, Зыков блаженно вытянул ноги и расслабился, наслаждаясь ни с чем не сравнимым ощущением возвращения к жизни.
— Ну что, журналист, сдрейфил? — подмигнула ему лоточница, усаживаясь на место.
— И часто с ним такое бывает? — поинтересовался Денис.
— Да нет, не часто. Пару раз в неделю, не больше, — успокоила его Лида. Главное — не бери в голову. Это как с парашютом прыгать: в первый раз страшно, а потом вроде и в кайф. Ты с парашютом-то прыгал?
— Нет, — покачал головой Зыков. — Я в армии не служил.
— Совсем жизни не нюхал, бедняжка, — пожалела его лоточница. — Ну ничего. У тебя еще все впереди.

— Твою мать! — внимательно осмотревшись вокруг, выругалась лоточница Лида. — Вот ведь влипли!
— А что случилось? — не понял Денис.
Он покрутил головой, оглядывая бурлящие просторы Новоперелыгинского рынка, но ничего странного или подозрительного не заметил.
— Накрылась торговля, вот что! Надо линять отсюда, пока не поздно.
— А может, пронесет? — понадеялся Зомби.
— Не пронесет, — покачала головой лоточница. — Менты две машины пригнали и вид у них больно довольный. Деньги, падлы, чуют.
— А что, менты проверку на рынке будут устраивать? — заинтересовался Зыков. — У нас же вроде все в порядке с документами.
Водитель-эпилептик жалостно посмотрел на него.
— Откуда только ты такой взялся? Из инкубатора, что ли? — удивился он.
— С факультета журналистики, — ухмыльнулась Лида. — Ничего, скоро наберется опыта. Может, отъедем в сторонку от греха подальше и дадим парнишке посмотреть, как легавые деньги зарабатывают?
— А че, я против что ли? Пусть жизни поучится, а мы пока расслабимся, пивка попьем. Ты оставайся с ним, а я за угол машину отгоню.
— Так что все-таки происходит? — спросил Денис.
— Охота на черных готовится. Знаешь, как загонщики работают? Окружают зверя и гонят его стрелков. Только в данном случае загонщикам больше, чем стрелкам достается.
— Черные — это кавказцы? — уточнил Зыков. — А загонщики — менты?
— В основном кавказцы, кто ж еще. У них нет регистрации, то есть торгуют они на рынке незаконно, давая на лапу дирекции, мафии и местным легавым. Периодически ОМОН устраивает татаро-монгольское нашествие — шерстит рынки, собирая дань, и вот тогда черным приходится туго. Менты обычно заранее знают, когда приедет ОМОН, но не предупреждают об этом продавцов. Во время облавы легавые превращаются в стрелков, на которых гонят черных загонщики-омоновцы. А вот и ОМОН пожаловал. Ай да я! Прямо как в воду глядела. Смотри.
У выходов с рынка, перекрывая их, одновременно затормозили три крытых грузовика, из кузовов которых посыпались упакованные в маски и камуфлягу бойцы ОМОНа, безликие, как головастики и похожие друг на друга, как однояйцовые близнецы. Их было не меньше сотни. В мгновение ока окружив рынок и перекрыв все возможные пути к бегству, омоновцы двинулись по рядам.
Денис с любопытством наблюдал, как напоминающие вспугнутых ворон кавказцы, тревожно горланя, в панике несутся к машинам ментов.
— Что они делают? — спросил журналист.
— Умоляют легавых, чтобы те их арестовали. За арест черные платят по двадцать долларов.
— Умоляют, чтобы их арестовали? — изумился Зыков. — Да еще платят за это? Но почему?
— Да потому что эти менты — свои. Они не будут бить. Подержат для вида пару часов в отделении — и отпустят дальше торговать. С ОМОНом же не договоришься.
Надежно скрытые под своей устрашающей униформой бойцы ОМОНа не носили даже наручных часов. У черных не должно быть ни единого шанса опознать их. После того, как одного члена отряда кавказская мафия вычислила по часам и зверски убила после мучительных многочасовых пыток, омоновцы стали особенно осторожны. Обращаясь к кому-либо из своих, они никогда не использовали настоящие имена, называя друг друга «Степанами», вероятно в честь любимца советских детей дяди Степы-милиционера.
Впереди стремительно двигались более рослые и крупные бойцы. Они отбирали у не успевших добежать до ментов черных торговцев деньги, вырывая пачки купюр вместе с карманами. Деньги они швыряли на пол, чтобы не тратить драгоценные секунды, пряча их. Более мелкие и хлипкие омоновцы ловко подхватывали деньги с пола и складывали их в мешки.
После быстрого предварительного шмона черных, подгоняя дубинками, согнали к подогнанному к рынку автобусу с зашторенными окнами и выстроили в очередь. Бойцы ОМОНа вталкивали в переднюю дверь очередного кавказца, шторки колыхались от ударов, слышались приглушенные крики и мат, и наконец черный, на сей раз тщательнейшим образом обысканный и теперь уж точно обобранный до нитки, получив смачный пинок под зад, пулей вылетал в заднюю дверь.
— Кошмар какой-то, — пробормотал слегка побледневший Денис. — Это же настоящее зверство. Как же так можно?
Лоточница Лида снисходительно потрепала его по щеке.
— Ты, мальчик, зверства еще не видел, — усмехнулась она. — Это, дорогой мой, не зверство, это жизнь. В природе как устроено? Все друг друга едят, все за жратву, территорию и баб дерутся. Сильные бьют морду слабым, хилые не выдерживают и подыхают. Так Бог устроил, не мы. Эта кавказская шушера прекрасно знает, на что идет, но ведь лезет на наши рынки, да еще незаконно, без регистрации. Никто не заставляет черных это делать, но так они зарабатывают на жизнь. Кушать-то все хотят. Идеями о добре и справедливости сыт не будешь.
ОМОН по-своему деньги зашибает. Он ведь тоже кушать хочет. Хотят кушать все — менты, бандиты, политики, народ, но на всех не хватает, манна небесная сверху не сыплется, вот люди и рвут глотку ближнему своему, чтобы намазывать каждый день свой большой и вкусный бутерброд толстым слоем масла.
Это вы, умники университетские, напридумывали теорий о том, как все должно быть по честности и справедливости. Рыночная экономика, видите ли, вам потребовалась, гласность, свобода, демократия. Только теории хорошо было изобретать до тех пор, пока государство, которое вы крыли матом за отсутствие свободы, вас поило, кормило и обеспечивало бесплатными квартирами, образованием и медициной.
Пришла перестройка — и вот вам, пожалуйста, вожделенная свобода, но лафа-то кончилась. Больше за пустой треп и просиживание штанов на стуле деньги не платят. И где теперь твоя интеллигенция с ее теориями, годящимися только на то, чтобы подтереть ими зад? Спекулирует на рынках, бензин ворует на бензоколонках, а то и бежит за границу, чтобы в Израиле улицы подметать или, пуская сопли от разочарования, трахаться на улицах в Америке с незнакомыми бандюганами-неграми, как Эдичка Лимонов.
Ты-то сам чем занимаешься? С лотка торгуешь. А почему? Потому что кушать хочешь. Только тебе повезло, что ходишь под Психозом и под ментами, иначе сейчас, может быть, тебя бы обрабатывали эти парни в автобусе. А так — смотри что получается: ты, интеллигент яйцеголовый, не имеющий понятия о жизни, торгуешь, хорошие бабки получаешь, и никто тебя пальцем тронуть не смеет, а заодно, зарабатывая сам, ты помогаешь намазать маслом бутерброд ментам и Психозу. Все довольны, все счастливы. Чем тебе не утопический социализм?
— Да уж, действительно утопический, — вздохнул журналист. — От слова утопиться.
— Что-то ты, парень, совсем скис, — сочувственно посмотрела на него Лида. — Черных, что ли, пожалел? Зря. Не стоят они того. Попадись ты им в лапы, уж они-то тебя не пожалеют. Слышал, небось, что они вытворяют с заложниками? Крадут людей и в рабство их обращают. У нас лоточник был, Чечню прошел, так он такое рассказывал — волосы дыбом вставали. Ладно. Посмотрели — и хватит. Здесь теперь нормальной торговли до вечера не будет. Вернемся обратно в магазин, спросим Регинку, на какую точку ехать.
Развалившийся на водительском сиденье Зомби, поджидая их, с наслаждением потягивал пиво.
Лида и Денис заняли свои места, шофер выбросил пустую бутылку в окно и завел мотор.
Лоточница, порывшись в бардачке, вытащила кассету с изображением хищной сексуальной брюнетки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41