Менты его без всяких проблем и повязали.
— Кого это менты повязали? — распахивая дверь в подсобку, — поинтересовался Глеб.
— Грузина одного в ресторане, — пояснил Андреич и потянулся к бутылке, чтобы налить опоздавшему Бычкову штрафную.
— Проходи, — предложил Глеб.
— Здравствуйте, — вежливо сказал Денис, обводя веселую компанию настороженным взглядом. На пару секунд его глаза задержались на раздувшихся от глицерина кулаках Лоха в законе. Журналист слегка побледнел.
— Кто это? — поинтересовался Андреич.
— Денис Зыков. Новый лоточник, — пояснил Бычков.
Андреич приосанился и демонстративно потер рукавом приколотый к белому халату продавца орден Красной Звезды, полученный в славные времена, когда он был разведчиком в Афганистане.
— В армии служил?
— Нет, — покачал головой Денис.
— Понятно. Значит, ты у нас срок мотал.
— Не мотал, — покаялся Зыков.
— Не мотал? Как это — не мотал? И в армии не был?
Денис вздохнул и покаянно развел руками.
— Чем же ты тогда, мать твою, в этой жизни занимался? — изумился Андреич.
— Да так… То одним, то другим.
— Не пойдет, — покачал головой Андреич. — На хрен нам сдался в нашем образцово-показательном магазине фраер без образования?
— Погоди, Андреич, не кипятись, — успокоил его Глеб. — Сядем, выпьем, поговорим… Доставай, — подмигнул он Зыкову.
Денис поспешно расстегнул молнию спортивной сумки и, вытащив из нее бутылку водки «Во йао чжу у тхиень» , гордо водрузил ее на стол.
Чешуйчатый труп выпотрошенной ящерицы мягко покачивался в желтой, как моча, жидкости.
— Вот, — сказал Зыков.
В подсобке воцарилось гнетущее молчание.
Сторож Хрум нервно икнул и неожиданно для себя перекрестился.
— Что это? — спросил Глеб.
— «Я буду жить пять дней», — ответил Денис.
— Почему так долго? — удивился Андреич.
— Это не я буду жить, — уточнил Зыков. — Это водка…
— Что — «водка»?
— Водка будет жить пять дней, — совсем запутался журналист.
— Слишком долго, — покачал головой бывший разведчик.
— Я не это имел в виду. Эта водка называется «Я буду жить пять дней» — «Во йао чжу у тхиень» .
— Вьетнамская? — спросил Бычков.
— Нет. Китайская.
— Значит это водка! — сообразил наконец лоточник-рецидивист Дубыч. — Что ж ты нам голову морочишь? Так бы сразу и сказал! А то заладил — «пять дней, пять дней»! Кстати, с чего вдруг она так называется? В нее что — яд замедленного действия подмешан?
— Да нет, с водкой все в порядке. Это просто китайская аллегория.
— Че? — недоумевающе вытаращился на Зыкова неофашист Хрум.
— Аллергия? — забеспокоился Лох в законе. — От этой хреновины бывает аллергия?
— Да нет, никакой аллергии, — успокоил Денис. — Самая обычная водка.
— А ящер в ней зачем? — поинтересовался Дубыч.
— Как зачем? Чтобы круче забирала! Есть зубровка, есть охотничья, есть кориандровая, а это — ящеровка! — бодро объяснил Зыков. — Я подумал, что такого вы еще не пробовали.
— А еще есть водка «Жириновский», — вмешался Пеле, небольшого роста лоточник, у которого одна нога была короче другой, что не мешало ему играть в футбол лучше всех в магазине. — С первой рюмки съезжает крыша, от второй рвешься в Ирак, а после третьей идешь в юридическую фирму искать своего папу.
— Пробирает, говоришь? — потянулся к водке лоточник Глист — тощий и наглый молодой шпаненок лет семнадцати, способный, подобно Зое Козлодемьянской, пить водку, почти не пьянея.
— Значит, если в водку зверюгу потрошеную подпустить, пробирать круче будет? — задумчиво произнес Хрум. — Эх, жаль, я вчера Лолиту в помойку выкинул. Мог бы кишки вынуть, а ее, родимую, в водку, — настаиваться. Чем мы, в конце концов, хуже китайцев?
— Что это значит — Лолиту в помойку? — забеспокоился Лох в законе. — Мою Лолиту? Как это?
— Твою, чью же еще, — злорадно усмехнулся сторож. — Больше не будет у нас сосиски воровать.
— Кто эта Лолита? — тихо спросил у Глеба Денис. — Работница магазина? Тоже воровала?
— Да нет, это кошка приблудная, — успокоил Зыкова Бычков. — Демьян ее Лолитой прозвал. Маленькая была, изящная. Я таких не признаю. Я вообще котов не терплю, в магазин пускаю только Бугра. Вот это настоящий мужик. Весь в шрамах. Даже молока не пьет, жрет только мышей. Прямо фанат естественного питания. Никогда не мяукает, только хрипит. За это я его и полюбил. Чем-то он меня напоминает. Однажды торгую, а мне из очереди говорят, что мышь на витрине колбасу жрет. Взял я Бугра, посадил на колбасу, тот колбасу не тронул, а мышь сожрал. Очередь даже аплодировала.
— Что ты сделал с моей Лолитой? — демонстрируя собравшимся накачанные глицерином кулаки, с грозным видом поинтересовался Лох в законе.
— Говорю, в помойку выбросил. Сдохла твоя Лолита.
— Ты что, убил ее, морда неофашистская? — вскипел Дрызкин.
— Делать мне больше нечего, — обиделся Хрум. — По-твоему, как фашист, так сразу и убийца. Мы просто порядка хотим.
— Да в задницу твой порядок! С Лолитой-то что случилось?
— Порешил кто-то, — пожал плечами сторож. — Башку пополам перерубил. Около магазина валялась. Я проснулся на рассвете, вышел ноги размять, смотрю, она валяется. Ну, завернул я ее в ветошь, да и выбросил в помойку.
— Проснулся? — вскинул брови Глеб. — Что значит, проснулся? Ты ж сторожить должен, а не спать.
— Да не спал я, не спал. Так, кемарил, — отмахнулся Хрум.
— А когда вы Лолиту нашли? — заинтересовался Денис.
— Вчера, на заре. Часа за два до того, как генерала убитого обнаружили. Хорошо еще, что я за магазин не пошел, а то первый бы на трупешник наткнулся.
— Вы говорите, у нее голова была пополам разрублена? Чем? — спросил Зыков.
— А я почем знаю? — пожал плечами сторож. — Топором али тесаком.
«Топором. Ее убили топором. Так же, как генерала», — взволнованно подумал журналист.
— Оф-фициант! Пр-ринесите дверь! Я х-хочу войти! — донесся из коридора зычный женский голос.
Дверь подсобки распахнулась от мощного удара, и в нее, слегка покачиваясь, боком протиснулась широкая, как воздушный шар, женщина с чернеющими на корнях обесцвеченными перекисью волосами. За ее спиной колыхались щедрые телеса еще двух раскрасневшихся крашенных блондинок.
— А вот и наши учредители, — с усмешкой пояснил Глеб Бычков.

— Трахаться с собакой? Я? Ты в своем уме? — опешила Лада Воронец.
— В маске, — примирительно заметил Максим Лизоженов. — В изящной бархатной маске, парике, сетчатых чулках и туфлях на высоком каблуке. Лицо твое никому не нужно. Только тело и голос.
— Ну уж нет! — злобно прошипела певица. — Ах ты, урод! Я и не подозревала, что ты извращенец.
— Я? Извращенец? — обиделся Максим. — Ошибаешься, дорогая. Это ты у нас извращенка. Или лесбиянство уже стало общепринятой нормой? Баба, способная переспать с другой бабой, без проблем трахнет и собаку, тем более что Адам фон Штрассен — просто красавец мужчина.
— Адам фон Штрассен? Это еще кто?
— Возможно вы даже знакомы. Это мастино неаполитано, пес твоего соседа по поселку. Вы вполне могли встречаться. Морщинистый такой, рыжевато-коричневый, мощный, как Зевс.
— Морщинистый? — переспросила певица. — И вдобавок рыжевато-коричневый? Знаешь, лучше я поищу себе другого поставщика. Сам можешь спать со своим Зевсом.
— Я еще не все тебе сказал, — заметил Лизоженов. — Этот фильм нужен Психозу.
— Психозу?!!
Максим кивнул.
— Твою мать! — выругалась Воронец.
— Я сказал то же самое, когда Психоз изложил мне свою идею, — вздохнул Лизоженов. — Естественно, я сказал это про себя.
— Значит, это надо Психозу, — закусила губу Лада.
Максим достал из кармана пакетик с кокаином и призывно помахал им в воздухе.
— Как видишь, у нас обоих не остается выбора. Ну так как, договорились?
— Ублюдок.
— Это означает «да»?
— Черт с тобой. Договорились. Давай сюда кокаин.

— С ума сойти! — сказал Денис, с возрастающим интересом перелистывая страницы Книги жалоб и предложений. Предложение было только одно: уволить всех, зато жалоб было более чем достаточно.
На выездную торговлю Зыкову предстояло ехать только завтра, а пока он активно знакомился с жизнью апокалиптического магазинчика. Время в теплой компании летело незаметно, покупателей было немного, и создавалось впечатление, что утренняя попойка плавно завершилась обеденным перерывом.
— А! Ты Книгу читаешь, — усмехнулся Глеб. — Шедевр эпистолярного жанра русского народа. Здесь такие перлы попадаются — ни один юморист не додумается.
— Да ее издавать можно! — заметил Денис. — Ты только послушай: «На мою просьбу перевесить товар, продавец повернулся ко мне спиной и так стоял десять минут». Или вот это: «На мой вопрос: „У вас совесть есть?“ продавец ответил: „Есть, только мы ее не используем“ . Это ты сказанул?
— Нет. Андреич.
— А это: «После обеденного перерыва магазин открыли на пятнадцать минут позже, чем положено. Когда я спросила: „Почему я стучу, стучу, а вы не открываете?“, продавец косо посмотрел на меня, непристойно рыгнул и ответил: „Стучите! И вас откопают“. Я так и не поняла, что он имел в виду».
— А вот это уже я, — похвастался Бычков.
На подъездной дорожке послышался скрип тормозов, красное пятно мелькнуло за стеклами и, прочертив крутую дугу, замерло на площадке перед магазином.
— «Феррари» — уважительно произнес Денис.
— Психоз, — пояснил Глеб.
Приоткрыв дверь в подсобку, он крикнул:
— Эй! Лара! Зоя! Регинка! Психоз приехал!
— Зайчик! Какими судьбами? — с распростертыми объятиями бросилась навстречу другу детства Лариса Сушко.
— Булочка! — сжал в объятиях широкие телеса Ларисы Психоз.
Затем криминальный авторитет обменялся крепким рукопожатием с Глебом Бычковым.
— Не надоело тебе еще в магазине вкалывать? — поинтересовался Психоз. — Возвращался бы к нам на полную ставку — такие бабки мог бы делать, что на всю жизнь бы себя за год обеспечил.
— Что-то не видел я, чтобы кто-то из братвы через год на пенсию ушел, — заметил Бык.
— А чем заниматься на пенсии-то? — пожал плечами авторитет. — Семечки что ли, щелкать, да в потолок плевать? Скучно!
— Скучно, — согласился Глеб. — А в магазине я и не скучаю, и бабки имею.
— Ну, смотри, тебе решать. Я вот зачем приехал. У вас тут вчера ночью генерала Красномырдикова замочили.
— Ой, не говори! — всплеснула руками Лариса. — Жуть, что творится. Кругом одно зверье. По улицам страшно ходить.
— Кто убил, не знаете?
Глеб отрицательно покачал головой.
— Мне нужен убийца.
— Понимаю, — кивнул Бычков. — Могу кое-что узнать через ментов.
— Через ментов и я могу, — махнул рукой Психоз. — Проблема в том, что толку от легавых, как с козла молока. Они только в кино да в книгах такие умные. Если и ловят кого, так по чистой случайности. Говорят же, что дуракам везет. Сорвутся по пьянке с бодуна опера в рейд по притонам, надыбают там ненароком какую-либо особо опасную личность, числящуюся в розыске, а потом гордо сообщают в газеты, что операция «Рейд», оказывается, кропотливо готовилась чуть ли не месяц и удалась лишь благодаря умелому руководству полковника такого-то и майора такого-то, хотя вышеупомянутые мудаки узнали об операции лишь после ее завершения. Все это мы уже проходили. Раскрыли легавые хоть одно заказное убийство известного лица? Нет. И тут ничего не раскроют.
— Это не похоже на заказное убийство, — подал голос Денис.
Психоз резко повернулся к нему.
— Это еще кто?
— Лоточник. Новенький, — пояснил Глеб.
— В тюрьме сидел?
— Не сидел. В армии и мафии не служил, — четко отрапортовал Зыков.
— Значит, не служил, — усмехнулся Психоз. — Зря. Чем же ты тогда занимался?
— Учился. На факультете журналистики. На работу так и не смог устроиться, а жить на что-то надо, вот и попросился сюда лоточником.
— На факультете журналистики, значит. — Синяевский авторитет задумчиво пожевал губами. — Не люблю журналистов. Падлы продажные, лезут куда не надо, врут напропалую, но и от них иногда польза бывает.
— Я не падла. Скорее я полезный, — заметил Денис.
— Да ладно, не обижайся. Значит, тебя убийство генерала интересует.
— Я вообще от природы любознателен.
— Опасное качество. Особенно для журналиста.
— Мое любопытство не переходит разумных пределов.
— А где они — разумные пределы?
— Я не болтлив, и понимаю, что можно, а что нельзя.
— И это говорит журналист?
— В данном случае я не журналист, а всего лишь нищий лоточник с высшим образованием.
— Ошибаешься. Если ты лоточник, особенно в магазине с синяевской крышей, то ты уже не нищий. Это бесхозные журналисты нищие.
— Бесхозные? Странное определение.
— Не странное, а грустное. — Психоз внимательно посмотрел на Дениса. — Ладно, допустим, ты любознателен и хочешь раскрыть убийство генерала. Только одного любопытства для этого мало. Нужна еще и наблюдательность. Наблюдательность-то у тебя есть?
— Хотелось бы в это верить. У меня уже появились кое-какие идеи. В ночь, когда умер генерал, рядом с магазином была убита Лолита, кошка, которую подкармливали лоточники. Кто-то разрубил ей голову пополам. Скорее всего кошку зарубили топором, не исключено, что тем же самым, которым убили генерала.
— Так. Занятно, — протянул Психоз. — Значит, одним и тем же топором убили и кошку и генерала. Зачем, спрашивается?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41