Все нормально было. Может… может, у моей дискеты с вашим компьютером программы не стыкуются? У вас редактор в «Ворде»?— Понятия не имею.— Ну… короче, я и сам в этом не очень-то. Я с ним работаю, как с пишущей машинкой, а больше ни бум-бум.— А может так быть, что мы эту дискету стерли?— Вряд ли. Но даже если и так, вы не волнуйтесь, у меня дома все на жестком диске осталось.— Это…— В моем компьютере, дома. Там все есть. Я могу на другую дискету скинуть. Ничего никуда не денется, не пропадет.Анна еще несколько раз попыталась раскрыть файл, но результат был тем же. Наконец, она отчаялась, выщелкнула дискету и выключила компьютер.— Ну? — взглянула она на Александра, протягивая ему злополучную дискету. — И что же нам теперь делать?— Аня, честное слово, даже и не знаю, — Гурский задумчиво вложил дискету в коробочку и убрал в карман рубашки. — Мне вообще-то на Камчатку лететь. Времени в обрез. Главный наш меня с материалом этим торопит. Там же Вадим Ни-колаич таких вопросов касается…— Каких? — Анна нервно поворачивала на тонком пальце кольцо.— Ну как каких… Он рассказывает про то, как с первых дней все его душили. Как только фирму создал, обложили со всех сторон — и власти, и бандиты. Сначала некто Савелий, ну вы знаете, наверно, это его крыша бандитская.— Чья?— Вадима Николаича. Вы что же, не знаете?— Нет… впервые слышу.— Да? Ну, в общем, правильно. Вадим Николаич вас берег, расстраивать не хотел, это понятно. Вам-то это зачем? Ну вот… короче, в милицию, он считал, что, дескать, мол, обращаться бессмысленно. Приходилось мириться. А потом, он говорит, — этого Савелия убили, так некий Чика на фирме объявился, так тот и вовсе от-морозок, поставил перед Вадим Николаи-чем условие: или, мол, мы будем посредством твоей фирмы у всяких одиноких старушек жилье забирать, или я тебя самого грохну, выбирай. Представляете?Анна смотрела на Гурского широки распахнутыми глазами.— И-и… и что же, он вот так вот к вам в газету и пришел… со всем этим?— Нет. Нет, конечно. Дело в том, что мы с ним давно еще как-то познакомились, несколько лет назад. Чисто случайно. Ему рекламу разместить нужно было, ну и… а почему разговорились — он спортсмен, я спортсмен… знаете, как в жизни бывает? Обменялись телефонами. И тут не так давно встретились. Ну вот… я его выслушал и говорю: «Слушай, Вадим, сколько можно?» А он мне: «Да, старик, а ведь действительно. Ну сколько можно?» Ну вот и… А тут вдруг узнаю, что его убили.— Да не убивал его никто! — вскрикнула Анна.— Ой, да… Анечка, простите вы меня, пожалуйста, ну засела эта мысль дурацкая у меня в мозгах, ну что делать? Простите…— Кому, спрашивается, нужно было его убивать? Чике этому вашему?— Например.— А как? Врач же мне все объяснил, коронарная, говорит, артерия, ну… которая сердечную мышцу питает, была у него практически закупорена. А сердце увеличено в размерах. И еще он сказал, что, видимо, в течение последних суток жизни у Вадима уже был еще один приступ, только мягкий. Он его на ногах перенес. А вот за рулем уже… Это все при вскрытии выяснилось, там так и написано. Он же… он же постоянно на сердце жаловался, а к врачам не ходил, говорил, что нервы. Только в самое последнее время-валидол с собой носить стал. Вот и в тот вечер, мы в ресторане сидели, а ему и там плохо стало, он поэтому и решил на дачу поехать, отдохнуть пару дней на свежем воздухе. Это и сестра подтвердить может, и Дугин. А вы говорите… Он сам умер, понимаете? Сам! Сам!!! — Губы ее дрогнули, она вдруг бухнула Александру в грудь двумя кулачками, а потом ткнулась между ними лицом, прильнула к нему дрожащим телом и расплакалась.«Ну-ну-ну… — мелькнула непрошеная мысль, — что дрожишь, ебаться хочешь?»Он опустил голову, легко коснулся рукой ее волос, невольно вдохнув их аромат, и, мягко погладив по плечу, негромко сказал:— Ну что вы, Анечка, ну успокойтесь, пожалуйста… ну… я даже не знаю… у вас водка в доме есть?— Должна быть, — подняла Анна на него глаза и шмыгнула носом.— Вот и хорошо. Давайте водочки выпьем, а? Самое наше русское лекарство. От всего. Очень помогает.Она провела ладонями по глазам, вытерла слезы и мотнула головой в сторону гостиной:— Пошли.— Видите ли, Аня, — Адашев-Гурский, выпив водки, от которой Анна отказалась, сидел на кожаном диване, курил сигарету и смотрел на расположившуюся напротив девушку, — вы уж меня простите великодушно, но я прекрасно понимаю, что это, наверное, вовсе не мое дело и, возможно, материал этот я и вовсе уничтожу. Дело не в этом. Просто… вот встретились мы с вашим мужем совершенно случайно, разговорились и… ну как будто проскочило что-то между нами, какая-то связь возникла. Это ведь очень редко бывает. Вы понимаете, о чем я говорю? Анна молча кивнула.— Ну вот. И… ну не безразлична мне его смерть, понимаете? И вот какая мысль мне покоя не дает…— Господи, — Анна сидела на диване, поджав под себя ноги и отхлебывая из своего стакана, весь лед в котором давно растаял. — Ну что вам еще покоя не Дает? Я же вам все рассказала. А если бы вы и правда это интервью несчастное уничтожили?.. чтобы не плодить эти слухи дурацкие вокруг его смерти. Я и так-то вся на нервах, а если еще и статья скандальная! Я с ума сойду, честное слово. Я была бы вам так благодарна… — Она склонила голову к плечу и, отведя рукой с лица каштановую прядь, вновь посмотрела на Гурского долгим взглядом своих изумрудных глаз.— Да, да, это понятно… но, может быть, вы сами не все знаете? Ведь инфаркт можно и спровоцировать, тем более, если сердце не совсем здоровое. Амфетаминами, например.— И что? — чуть заметно напряглась Анна.— Вы Игоря Дугина хорошо знаете?— А он-то здесь при чем?— Ну… я со слов Вадима знаю, что он его старый приятель, чуть ли не со школы. Так?— Ну да, вроде бы. А что?— Как сказать… друзья детства, а потом — один хозяин, а другой на подхвате. Зависть — страшное чувство. И про то, что у Вадима с сердцем не все в порядке, он знал.— Вы что, хотите сказать, что Игорь мог…— А почему нет? Я поэтому и спрашиваю, хорошо ли вы его знаете.— Я? — Анна прикусила губу и задумалась. — Я — нет. Сестра, наверное лучше.— Они… как это… «дружат»?— Н-ну… можно и так сказать. Ухаживает он за ней. Но неужели вы думаете, что Игорь мог… Нет. Абсолютно нереально. Бред.— А можно мне было бы с сестрой вашей встретиться, поговорить? Ведь на самом деле что-то мне в смерти вашего мужа кажется не совсем… Тем более, в свете всех его непростых отношений с криминальными, так сказать, структурами. Может быть, Дугин с Чикой этим самым связан, а? Может такое быть? Вы же не знаете. И тогда, выполняя его волю, он легко…— Прекратите. Не может такого быть.— Вот я и хочу с Яной поговорить. Она же его, по вашим словам, ближе зна->?г. Я с ней 1'гстоворю, выясню, успокоюсь, и поставим на этом деле точку. А интервью с Вадим Николаичем я уничтожу. Нечего, на самом-то деле, его имя трепать. Чего ух теперь… Если никто в сто смерти не виноват, так и зарасти они все, эти Чики-Брики… сами знаете, чем. А? Давайте так сделаем?— Давайте, — удовлетворенно улыбнулась Анна, поднялась с дивана и, подойдя к телефону, набрала номер. Постояла, вслушиваясь в длинные гудки, повесила трубку.— Нет ее, — сказала она, вернувшись обратно. — Бог знает, где шляется.— А можно я сам с ней созвонюсь?— Попробуйте, только ее дома застать сложно.— Вот это плохо, — вздохнул Гур-ский. — Мне же на Камчатку, время поджимает.— Но вечерами-то она бывает.— Да?— Ночует, по крайней мере, как правило, дома.— Значит, есть шанс.— Да, конечно. Запишите телефон. Или лучше давайте я сама вам запишу, — Анна опять встала с дивана, вышла в кабинет и вернулась с большим блокнотом и ручкой. — Вот, возьмите, — протянула она Гурскому листок с записанным на нем номером телефона сестры.
— Спасибо большое. И вот еще что, Аня… вы с машиной вашей, ну… она же после аварии, вы что с ней делать собираетесь?— Продавать, «наверное… я —не знаю, она пока на стоянке стоит.— А сильно она пострадала?— Да нет, в общем-то, не очень. Я, как видите, жива. Даже не сломала себе ничего. Я ремнем пристегнута была, вот и… повезло. А почему вы спрашиваете?— Да видите ли… товарищ мой один хотел бы, может быть, купить что-нибудь такое… уж я не знаю, зачем .ему, но… на новую, очевидно, денег нет, а так… восстановит. Можно ему на нее взглянуть?— Пожалуйста.— А где эта стоянка?— Вы заправку «Несте» знаете? Ну… здесь недалеко, на выезде из города?— Честно говоря… я машину не вожу, поэтому…— Это тут, на Школьной, — Анна приподняла руку, указывая направление. — Да вы найдете, это просто. Яна там как раз рядом живет. А на стоянке спросите черный «скорпио», вам покажут. Он там один такой, после аварии.— Ну спасибо, — Адашев-Гурский встал с дивана. — Аня, мне очень приятно было с вами познакомиться. Правда. Лучше бы, конечно, при иных обстоятельствах, но…— Да, конечно. И мне было очень приятно, — она тоже поднялась. — Пойдемте, я вас провожу.— Всего доброго, Аня. Может, еще и увидимся.— Возможно, — Анна взглянула ему в глаза. — Я совсем не против. Но вы, я надеюсь, мне, по крайней мере, позвоните, когда все выясните?— Непременно, — пообещал Гурский.Выйдя от Анны Заславской, Александр взглянул на часы и подумал: «Очень хорошо. Как раз успеваем в университет. К профессору Баранову».Закурил и пошел к трамвайной остановке. Глава 9 Для того чтобы сохранить некую концептуальную .целостность повествования, автор предлагает читателю заглянуть на минуту в дом Петра Волкова и посмотреть, что там происходит.— Петр Сергеич, и напрасно вы горячитесь, — закинув ногу на ногу, Андрей Иваныч крутил в руке рюмку. — Я же с вами и не спорю. Конечно, нельзя совершать нехорошие поступки. Это так, это безусловно. А уж, если совершил, да тебя еще и поймали — будь любезен в цугундер. Это все справедливо. Но вот про то, что, мол, добровольное признание облегчает душу… тут я готов поспорить.— Давай, — Волков налил водки себе и Андрею.— А вот послушай меня… мы ведь никуда не торопимся? Нет?— У меня тут магазин круглосуточный.— Ну и хорошо.— Выпьем?— Погоди, мы с тобой спорить собирались, а я еще историю не рассказал.— Рассказывай.— Так вот… бывают, Петя, поступки, признаваться в которых гораздо неправильнее, чем их совершать.— Не бывает. Господь все видит, необходимо покаяться.— Ага… а вот я тебе тогда историю одну расскажу.— Давай.— Есть у меня один знакомый, канадец. Весьма… ты знаешь, очень даже такой… бизнесмен. И зовут его Гарри Погоняйло.— Согласен. Смешная история. Выпьем?— Нет, ты погоди смеяться, это его такое нормальное имя, поскольку он хохол, но родился уже в Канаде.— А не фиг там рождаться.— Возможно. Но он, ты понимаешь, совершенно искренне в Господа верует. Причем по нашей, по православной методе.— И что?— Как что? Я же тебе говорю, даже если перед Ликом Господним ты предстоишь, то все равно есть такие моменты, о которых лучше не распинаться, даже если и сотворил. Не надо в этом сознаваться.— Почему?— А поелику сам факт покаяния в этих деяниях и есть не что иное, как мерзость и гордыня самоуничижения, что в конечном счете и является сотворением греха.— Во как…— А вот так вот.— И в чем же он таком каялся, этот твой Погоняйло?— А-а… интересно?— Ну, а что ж. Любопытно.— А каялся он в том, что ну о-о-чень любит задний свой проход ногтем чесать.— Да иди ты?— Ну. Бля буду.— Это ж на-адо… Но ведь зуд заднего прохода — один из симптомов нервического заболевания. И вообще… откуда ты об этом знаешь? Что, батек какой-нибудь канадский тайну исповеди нарушил?— Нет. Этот самый Гарри, который Погоняйло, горилкой со мной в Квебеке насосался и стал выяснять, когда я последний раз причастия святых тайн вкушал. А потом и про исповедь. Ну и… покайся, говорит, Ондрий, гляди — я от Господа нашего ва-аще ничего не скрываю, и ты тоже не таись, а то гляди, карой воздается!— А ты?— А я вот как думаю… уж пусть лучше воздается, чем я о таком Господу докладывать стану. Как считаешь? Вот ты, например, между пальцев на ноге поковыряв, нюхать потом любишь?— Андрей Иваныч… я вообще-то офицер. Я же тебя и застрелить могу.— Ну вот, выходит я и прав. Выпьем?— Выпьем. Глава 10 — Здравствуйте, — Адашев-Гурский открыл дверь остановившейся возле него «шестерки» и заглянул в салон, — на Яхтенную не подвезете?— Поехали, — согласился водитель.— Спасибо. — Александр сел на заднее сиденье. — Курить у вас в машине можно?— Кури.— И еще раз спасибо, — он достал сигареты, закурил и чуть приоткрыл стекло на двери со своей стороны.«Что мы имеем? — думал он. Ну, во-первых, нам, безусловно, сопутствует успех. Анна ведь вовсе и не обязана была со мной общаться. Но тем не менее пошла на контакт. Это нам о чем говорит? Это нам говорит о том, что ее пугает возможность публикации, в которой (как она полагает) Заславский говорит о своей связи с бандитскими структурами. С Чикой, в частности. Почему это ее пугает? С одной стороны, понять можно. Кому охота, чтобы его имя трепали в связи со всяким криминалом? Но с другой стороны — она-то здесь при чем? Если Заславский решил пойти на контакт с прессой, значит, имел причины. Но ей это категорически не нравится. Почему? Вопрос.Второе: вряд ли она его траванула (если его вообще кто-нибудь травил). Кто угодно, но только не она. Почему? Да потому. Я ее видел, я с ней говорил, я до нее, если угодно, дотрагивался. Не может она человека убить. Уверен.Далее.Н-но… Петра-то они с сестренкой подставили? А он ведь как раз обстоятельствами смерти Заславского на тот момент и интересовался. А они его моментально и… Кстати! А зачем нужно было младшей сестренке на него напрыгивать, а потом уже Анне выдавать себя за нее? Почему старшая сама не могла это сделать? Зачем такие сложности, а?»Гурский стряхнул с сигареты пепел за окошко автомобиля, поправил манжет куртки, еще раз взглянул на часы и подумал: «Ладно, с Яной познакомимся — там видно будет. Чего гадать-то на пустом месте. Информации у нас пока маловато». Глава 11 Адашев-Гурский нажал на кнопку звонка. За дверью послышались шаги, затем дверь распахнулась, и стандартное «добрый день!» застряло у него в горле.Он просто кивнул стоящей на пороге длинноногой зеленоглазой шатенке и чуть было не брякнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14