Держи.— Спасибо.— Да ладно тебе. Я допоздна не сплю. Звони в любое время…— …года, — закончил за него фразу Адашев-Гурский.— У тебя поезд, Андрей Иваныч, — взглянув на часы, напомнил Петр.— Да? — удивился тот. — А куда?— Домой, Андрюша, домой, — похлопал московского гостя по плечу Гурский. — Мила небось уже волнуется.— Ну… это, наверное, да. Я даже не звонил ни разу.— Леш, ты не очень устал? — обернулся к Алексею Петр. — А то мы тачку возьмем.— Ну вот еще. Развезу я вас всех. Делов-то…— У тебя чего из вещей с собой было? — взглянул на Андрея Гурский.— О! — Андрей Иваныч поднял указательный палец. — Термос! Спасибо, что напомнил. Я без него в дороге, как без рук.— Он там в комнате. И вроде что-то в нем еще изрядно плещется. Давай, забирай его и поехали.— Ой как не хо-очется-а-а…— Давай-давай. А вот ключ мой от квартиры верни.— Так он же… погоди-ка, — Андрей подошел к входной двери, отпер ее изнутри и указал пальцем на ключ, торчащий из замка с наружной стороны. — Вот он. Я его и не вынимал. На всякий случай. Мало ли… я войду, дверь за мной захлопнется, а ребята снаружи так и останутся ни с чем.— Все, господа, все, поехали. Опаздываем, — похлопал в ладоши Гурский. Глава 19 Черный джип остановился у Московского вокзала.— Все, Леша, спасибо, езжай домой.— Да ладно тебе, Сергеич, чего там… я подожду. А потом по домам вас развезу.— Да мы с Сашкой прогуляемся. Погода хорошая.— Ну, как знаешь.— Давай, Леха, — протянул Алексею руку Андрей Иваныч. — Смотри тут у меня, по вечерам осторожнее, а то ведь хулиганья-то круго-ом…— А ты в глаз визин закапывай. Быстрей пройдет.— Ну счастливо.— Бывай, — улыбнулся Леша. Джип мигнул на прощание фарами и укатил.— Вот твой вагон, — Гурский остановился возле раскрытой железной двери.— Иди ты? — изумился успевший приложиться к содержимому термоса Андрей Иваныч. — А как ты догадался?— Тут цифрами написано.— Да, — кивнул Андрей. — Согласен. Бывает все-таки практическая польза от твоих мозгов. А, Петя?— Ладно, — Волков протянул Андрей Иванычу руку. — Долгие проводы — лишние слезы. Забирайся давай, да мы пошли.— И все ж таки, Гурский, — упрямо мотнул головой Андрей, — книжка с тебя. Так и знай! Долг с игры…— Забудь, — Александр бросил докуренную сигарету под вагон.— Ребята, — Андрей Иваныч оглядел приятелей теплым взглядом. — Как я люблю ваш город! Тут у вас такая атмосфера… каждый раз как-то… так отдыхаешь…Петр кашлянул в кулак.— Я пришлю тебе открытку с «Авророй», — усмехнулся Гурский.Поезд тронулся.Андрей Иваныч вскочил в тамбур, держась за поручень, высунулся из двери и, глядя на удаляющихся вместе с перроном друзей, взревел:— Тага-анка!!! Все ночи по-олные огня-а!!!— На, держи, — неторопливо бредя по платформе, Гурский протянул Волкову аудиокассету с признанием Дугина. — А то еще забуду.— Ага, — кивнул Петр, взял кассету и убрал в карман.Они повернули налево, спустились по ступенькам и вышли на Лиговку.— Домой не хочется, — вздохнул Гур-ский.— Поехали ко мне?— Поехали. Только давай немножко по Невскому прогуляемся?— Да я в таком виде… — Волков скептически взглянул на свой спортивный костюм. — И еще и волына выпирает.— Да и наплевать. Подумаешь… — Александр огляделся вокруг. — Мы же дома.— Тоже верно.Они пересекли Литовский проспект, дошли до перекрестка с Невским, повернули налево и не спеша пошли по тротуару.— А согласись, — нарушил молчание Петр, — повезло тебе с этим колечком.— В смысле?— Ну, в том смысле, что… как бы ты иначе… вот так вот взял бы сразу и догадался, что они… что это, короче, она одна, а не двое их?— Во-первых, вовсе и не сразу. А во-вторых… много у нее проколов было. И с выпивкой бодяженой, и чисто интонационных, и вообще… — Гурский достал из кармана куртки пачку сигарет, — трудно сказать… «как догадался?» Оно же все на подкорке копится-копится, а потом вдруг — раз! — и выстреливает.— Что копится?— Вероника твоя, которая Вера и Ника, а на самом деле — одна девчонка. Потом две как раз девчонки, которые со мной одновременно в бане были… они же для меня спьяну обе были, как одна. Ну и, конечно, самое главное — аромат.— Аромат?— Конечно. Видишь ли… бывают, конечно, на свете две очень похожие женщины; бывают даже близняшки однояйцевые, причем настолько одинаковые, что их только мать родная различить и может. Но все равно, это два разных человека, две отдельные личности, согласен?— Разумеется, — кивнул Петр.— Ну и вот… а знаешь, кстати, как этих Аню и Яну мать в детстве различала? Ну… не когда купала, конечно же, а в одежде, в быту?— Как? — заинтересовался Петр.— Она сама мне однажды подсказала, только я не сразу осознал. Это у меня потом все как-то вдруг сложилось и… стрельнуло.— Кто подсказал, мать?— Яна, — Гурский прикурил сигарету.— И что?— Она сказала, что в детстве их только мама различать могла. А потом и говорит: «Уж даже и не знаю, как. По запаху, что ли?»— Ну?— Ну так вот, не бывает на свете двух женщин, Петя, которые пахли бы одинаково.— Ну?— «Ну», «ну»… Чего разнукался-то? Запах, аромат один и тот же. Что от одной, что от другой. Вот и все, — пожал плечами Адашев-Гурский. — А так не бывает. Такого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Вот что меня постоянно ломало подсознательно, покоя не давало. А я все понять не мог. А потом понял.— Н-нда… — пробормотал Волков, — а мне и в голову не пришло.— Так тебе и на аромат еды плевать.— Ладно, тоже мне тут…— А уж потом, когда я понял, что одна сестра себя за обеих выдает, я уже стал думать: «Пуркуа, собственно?» Если, допустим, умерла каким-то образом младшая — ну и что? Зачем весь этот цирк? Нет никакого смысла. А вот если старшая… тогда все на свои места и встает. Это же элементарно, — Адашев-Гурский стряхнул пепел на тротуар.— И все равно на одном интервью, которое тебе якобы Заславский дал, ты бы их всех не раскрутил. Плевать им на это интервью. Что оно доказывает? Что на Заславского наезжали? Ну и что?— Так это же я только для того, чтобы в дом пустили. Кто б со мной просто так разговаривать-то стал? Надо же было чем-то заинтриговать, — Александр огляделся вокруг и, не найдя взглядом урны, выбросил докуренную сигарету к краю мостовой.— И все равно, — упрямо повторил Петр. — Аромат, интонации… рассуждения твои всякие… Не нашел бы ты в машине колечка, и грош бы всему этому была цена. Повезло тебе просто.— Вот это вот колечко? — Адашев-Гурский вынул из кармана брюк кольцо с бриллиантиком и взглянул на Петра.— Ну да, — пожал плечами Волков. — А какое же еще?— Девушка! — Александр обратился к одиноко идущей навстречу невзрачной девчушке. — Девушка, извините, пожалуйста, я прекрасно понимаю, что заговаривать на улице с незнакомыми людьми предосудительно, но…— Да? — остановившись, она робко подняла на Гурского глаза.— Вы знаете… вечер сегодня такой чудесный, а вы идете такая грустная. Это совершенно неправильно. Вот смотрите, — он показал ей кольцо, — это колечко непростое. Давайте-ка я его вам на пальчик надену… вот так… вот… смотрите-ка, оно вам в самый раз! Вот теперь вам обязательно повезет. Сегодня же.— Да? — покраснев, расцвела вдруг девушка.— Непременно. Позволите ручку поцеловать? — Адашев-Гурский склонился к ручке.— Спасибо… — девушка распрямила плечики, встряхнула головкой и пошла по тротуару легкой походкой, поглядывая на свое отражение в стеклах освещенных витрин.Волков с интересом проводил ее взглядом.— Так вот, Петя, — Гурский прикурил новую сигарету, глубоко затянулся и выпустил дым через нос. — Мне это колечко Ванька Мавсесян сегодня за полчаса слепил. По твоей фотографии. Из берильки и фианитика.— В смысле?..— Да ни фига я в этой машине не находил. Понял?— Ну-у, Гурский… — покачал головой Петр.— А вот так.— А настоящее где?— Кто ж знает? Потерялось.— Да…— Ладно. Выпьем?— Нет. Леха говорит, что Дед завтра прилетает. Да и с Борманом еще разбираться. Не хочу, чтобы от меня перегаром воняло.— Ну, а я водочки выпью. Обязательно.— Имеешь право, — согласился Волков. — Вне всякого сомнения.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14