— Ну как? Тебе лучше?
— Нет, не очень.
— Присядь, — предложила я.
Я думала, она сядет на выступ в стене дома, но Алиса опустилась прямо на тротуар, даже не побеспокоившись о своём наряде. Она попросту легла на асфальт, закрыв глаза и сложив на груди руки.
— Ей что, плохо? — спросила тётя с детской коляской, взглянув на распростёртую подругу.
— Все нормально, — бодро ответила я, хотя, глядя на Алису, в это трудно было поверить.
Казалось, она умерла. Я слегка толкнула её ногой:
— Сядь, Ал! Хватит притворяться!
Алиса попробовала сесть и попыталась улыбнуться женщине, чтобы показать, что хорошо себя чувствует, но на неё было страшно смотреть.
— Где твоя мама, деточка? — спросила тётя.
Алиса беспомощно заморгала.
— Она в том магазине, в конце улицы, — быстро ответила я и потянула Алису за руку. — Пошли, давай найдём твою маму!
Я с трудом поставила её на ноги и заставила ковылять дальше.
— Не… так… быстро… Мне… всё…равно… нечем… дышать… — с трудом произнесла она.
— Ага, понятно! Но нельзя, чтобы тётя нас в чём-то заподозрила. Не надо привлекать внимания, а то прохожие сообщат в полицию. Нужно быть умнее!
— А… ты… сама? Зачем… назвала… меня… по имени?
— Нет, не назвала!
— А вот и да! Ты сказала, да ещё громко: «Ал!»
— Ну, «Ал» — может быть уменьшительным от любого старого имени, например Александры… Или Алисии… Или… или от Али-Бабы.
— Заткнись!
— Ладно, наверное, нужно придумать себе новые имена, чтобы отвести подозрения. Я мальчик, поэтому меня зовут… Майкл. Болею за ливерпульскую футбольную команду, и мой любимый игрок Майкл Оуэн.
— Пусть будет Майкл, — сказала Алиса и захихикала. Дыхание восстановилось. — А я кем буду? Бритни? Кили? Сабриной?
— Они все блондинки, а ты сейчас брюнетка! — воскликнула я, поправляя ей парик. — Может, придумать тебе какое-нибудь китайское имя?
— Не знаю никаких имён! Мне обязательно ходить в парике? В нём очень жарко, и голова чешется.
— Жизненно необходимо! Скоро про нас объявят по телевизору и скажут, что у тебя длинные светлые волосы, и именно это и врежется людям в память, а с чёрными косичками и в сопровождении мальчика на тебя лишний раз никто не посмотрит.
Алиса вздохнула, дунула себе на лоб, чтобы чуть-чуть остыть, и перестала жаловаться.
— Сейчас ты немного похожа на Жюстину из телевизионной постановки про Трейси Бикер. Вот и будь Жюстиной. Классное имя!
— Ладно. Жюстиной. Мне нравится. Мы что, теперь навсегда останемся Жюстиной и Майклом?
— Конечно, и если нам придётся ходить в новую школу, я останусь Майклом, и поступлю во все лучшие футбольные команды, и сколочу собственную банду, но всегда во время перерыва на обед буду играть с тобой, Ал, то есть Жюстина.
— Да, но… в какую школу мы пойдём?
— Ну… — И я неопределённо махнула рукой.
— Так куда же мы пойдём?
Я призадумалась. Куда бы нам отправиться?
Попыталась вспомнить, как проводила все каникулы и выходные. В глазах возник огромный магазин игрушек, колесо обозрения и музей с большущими динозаврами.
— И думать нечего! Поедем в Лондон! — предложила я. — Давай, пошли на станцию. У нас куча денег. Сядем в поезд…
Глава пятая
П о дороге на станцию мы заблудились. Алиса подумала, что это совсем недалеко от бабушкиной церкви, потому что во время службы слышала грохот колёс. Я была почти уверена, что она не права, но было не до споров, поэтому нам пришлось проделать весь путь к церкви.
— А что, если твоя бабушка нас узнает? — спросила я.
— Глупая, она же у нас в гостях на барбекю, — ответила Алиса. — Бабушка ходила в церковь утром, а днём там закрыто.
Но церковь оказалась открытой. На лужайке была целая толпа народа. Все весело болтали и позировали перед фотоаппаратами. На дамах были нарядные цветастые платья и красивые шляпы, а мужчины мучались в костюмах и рубашках с тугими воротниками.
— Это свадьба? — спросила я.
Потом увидела пухленькую даму в розовом шифоне, похожую на французскую меренгу. Она держала на руках младенца в белой крестильной рубашке в оборочках.
— А, поняла! — воскликнула я. — Это крестины!
Я ходила к Алисе на крестины. Чтобы успокоить, мама дала мне слишком большую бутылку молока, и я срыгнула прямо на спину её сиреневого костюма. Ей это не понравилось. Я подарила Алисе маленькую кружку, миску и тарелку с крольчатами. Они у неё до сих пор стоят в гостиной, в горке для фарфора.
Алиса приходила на мои крестины. Проголодавшись, потому что мама на этот раз не рискнула меня кормить, и жалобно прохныкав всю церемонию, я залилась громким плачем, когда священник стал опрыскивать меня водой. Ему было очень тяжело меня держать, потому что я отчаянно брыкалась. Маме это совсем не понравилось.
Алиса тоже подарила мне маленькую кружку, миску и тарелку с крольчатами. Как только я подросла и научилась сама пить из кружки, она упала и разбилась. Миску я приспособила под формочку для пирогов из песка, поэтому её пришлось вскоре выбросить. У меня до сих пор хранится тарелочка с трещиной посередине и оббитыми краями.
— Почему я всё порчу, Алиса? — со вздохом спросила я.
— Меня зовут Жюстина, — ответила Алиса.
— Прости, — сказала я, с опаской оглядывая народ на крестинах и боясь, что нас подслушивают. — А меня — Майкл.
— Пошли, Майкл! — велела Алиса, намеренно громко назвав меня по имени.
— Почесали, Жюстина! — отозвалась я, пытаясь идти вразвалочку, как крутой пацан.
Вдруг кто-то позвал:
— Джемма! Алиса!
К нам навстречу бросился здоровый мальчишка. Сначала я его не узнала, потому что он нацепил на себя тесный серый костюм, который делал его похожим на слонёнка.
— Ох, нет! — прошептала Алиса.
— Ох, да! — отозвалась я.
Мальчик-слонёнок оказался Печенюгой, нашим одноклассником.
— Ты чего так странно ходишь, Джемма? А ты, Алиса, зачем нацепила на себя этот дурацкий чёрный парик?
— Заткнись, Печенюга! Мы переоделись, — прошипела я. — Я изображаю мальчика.
Печенюга с удивлением на нас уставился:
— Ты тоже мальчик, Алиса?
— Нет, она девочка, придурок. Не видишь, на ней юбка с топом? У неё чёрная косичка — она тоже замаскировалась.
— Молчи, Джем. Не рассказывай ему! — велела Алиса, потянув меня за руку.
Подруга никогда не была высокого мнения о Печенюге. Её всегда раздражало, когда мы с ним хотели поиграть в «Слабо?».
— Ну-ка рассказывай. Жуть как интересно! — воскликнул Печенюга. — Выкладывай, что ты там задумала, Джемма?!
— Лучше ты нам расскажи, с какой радости ты нацепил на себя этот дурацкий костюм? — спросила я.
— Ага, сам знаю, что выгляжу как идиот! — пожаловался Печенюга. — Меня мама заставила. — И он кивнул в сторону розовой тёти, которая держала на руках младенца в оборочках. — Это моя мама с младшей сестрёнкой Полли. Её только что покрестили. По этому поводу у нас дома приём. Будет шесть видов разных сандвичей, чипсов, сарделек и прочей вкуснятины. А ещё специальный торт, покрытый белой глазурью, с розовой надписью «Полли» и марципановым младенцем! Я помогал маме печь торт, и мне достанется кусок с младенцем! Она мне обещала!
— Фу! — сказала Алиса и снова потянула меня за руку. — Пошли!
— Куда это вы пошли? А где ваши мамы? Вы что, одни гуляете?
— Нет, — сказала Алиса. — Моя мама за углом.
Она не умеет врать гладко, как я.
— Чушь! — возмутился Печенюга. — За каким ещё углом? Эй, подружки, вы, случайно, не сбежали из дома?
Мы обе похолодели.
— Не будь придурком! — сказала я.
— А я и есть придурок. И горжусь этим! — воскликнул Печенюга, закатив глаза и высунув язык.
Потом он вновь напустил на себя серьёзный вид:
— Значит, сбежали? Сами дуры! Это из-за того, что Алиса уезжает, да?
— Нет, и никуда мы не сбежали! — возмутилась я, злясь, что он в одну секунду нас раскусил.
В этом весь Печенюга — вид глупый, почти всегда ведёт себя как дурак, — и ты забываешь, что внутри его большой башки скрыты проницательные мозги.
— Ты врёшь, Джемма! Я всегда знаю, когда ты врёшь. Помнишь, ты говорила, что нормально себя чувствуешь во время соревнования «Мерзкий сандвич», и тебе пришлось проглотить мой с противной брюссельской капустой и сладким кремом с комочками. И что потом произошло?
— Заткнись! — с трудом произнесла я, и в животе от одного воспоминания противно забулькало.
— Не суй свой нос, куда не просят, Печенюга, — сказала Алиса. — Ну же, Джемма, пошли!
— Вы просто играете, да? Вы же не совсем сбрендили?! А чем вы собираетесь питаться?
— Знаю, кроме еды, ты ни о чём думать не можешь! — фыркнула я. — Не волнуйся! У нас полно наличных. Ну-ка позвени монетками, Алиса!
— Ну куда же вы идёте? Кто будет за вами смотреть? А что вы будете делать, если к вам подойдёт какой-нибудь ненормальный псих?
— Мы торопимся на поезд в Лондон и сами о себе позаботимся. А если какой-нибудь псих осмелится к нам приблизиться, я в него плюну и так садану ногой… — свирепо ответила я, позволив Алисе себя увести.
Печенюга что-то громко прокричал нам вслед. Его мама и другие гости, которые пришли на крестины, тоже на нас уставились.
— На помощь! Бежим скорее! — воскликнула я.
Мы снова пустились бегом, прибавляя и прибавляя скорость. Вперёд и вперёд. Алиса опять стала ярко-розового цвета. Она держалась за бок. Я знала, что у неё колет в животе, но мы не могли остановиться, иначе нас бы поймали. С трудом пробежали по улице и не осмелились оглянуться назад — а вдруг за нами гонятся? Когда мы завернули за угол, я увидела автобус, на переднем стекле которого было написано «Вокзальный проспект».
— Быстрее! Прыгай, Алиса!
По дороге к станции автобус долго колесил вокруг домов, но было здорово просто плюхнуться на сиденье и перевести дух.
— Не знаю, зачем тебе понадобилось болтать с тупым Печенюгой? Терпеть его не могу! — возмутилась Алиса.
— Печенюга нормальный, хотя и правда нелепо выглядит в своём тесном костюме.
— Он и есть нелепый! Жирдяй! — продолжала Алиса, надув щёки и показывая, какой он толстый.
— Он в этом не виноват.
— А вот и виноват! Целый день только и думает о еде, еде, еде!
— Кстати, не напоминай мне про еду! Умираю от голода! Не надо было убегать, пока не поели барбекю, — пожаловалась я, поглаживая свой урчащий живот.
— Мы купим себе перекусить, как только сойдём с автобуса, — пообещала Алиса. — Когда же наконец мы приедем на станцию?
Мы вскочили и нажали на кнопку, как только автобус свернул на Вокзальный проспект — нам слишком хотелось побыстрее попасть на станцию, но проспект оказался очень длинным. Выйдя из автобуса, в киоске мы купили плитку «Гэлакси», огромный «Марс», пачку соленых чипсов с уксусом и мороженое «Корнетто» . Алиса выбрала пакет бело-розового зефира. По-моему, она его купила, потому что он красиво выглядел. Съела пару зефирин, и мне пришлось ей помогать.
— Если не будешь за собой следить, растолстеешь, как Печенюга, — предостерегла Алиса.
— Чем бедняга тебе не угодил? — спросила я, делая себе необыкновенный зефирно-шоколадный сандвич. — Может, и хорошо, если я немного поправлюсь. Мне нужно совсем измениться, особенно теперь, когда мы в бегах. Если бы я росла вверх, а не вширь, то куда-нибудь бы устроилась и заработала нам немного денег.
Я видела, как мальчишки подрабатывают на рынках — бегают, приносят и разбирают продукты. Я бы и сама прекрасно с этим справилась!
— Проще простого! — воскликнула я, схватив Алису за руку.
— Ты вся липкая! — поморщилась подруга, но ответила на рукопожатие. — Ладно, если найдёшь работу, буду ходить по магазинам, варить обед и вести хозяйство. Я умею готовить: могу поджарить тосты, сварить яйца… Знаю, что делать с консервами, например с тушёной фасолью…
— Обожаю тушёную фасоль! — облизнулась я и подумала про наше будущее. О каком хозяйстве мы говорим?
Алиса тоже задумалась:
— Где мы будем жить, Джемма? — очень тихо спросила она.
Похоже, подруга приготовилась разреветься.
— Вот увидишь — все будет нормально! — твёрдо сказала я.
Терпеть не могу, когда Алиса плачет, хотя у неё это почти вошло в привычку.
— В Лондоне полно заброшенных домов. Мы обязательно что-нибудь себе найдём. Залезу в окно… Ты же знаешь, у меня это великолепно получается! Уберёмся, превратим наше жилище в уютное гнёздышко. Помнишь, как в детстве мы строили домики из картонных коробок в саду?
— Да! Правильно! Помню… — закивала Алиса, хотя по щекам у неё катились слёзы.
Обе знали, что ничего тут правильного нет! Мы уже не пятилетние девчонки, которые играют с детскими пластмассовыми сервизами, плюшевыми мишками и куклами Барби. Две подружки пустились в бега взаправду и понятия не имеют, где будут жить в Лондоне. В голове роились страшные предсказания Печенюги.
— Ну погоди, Лондон! Скоро приедем! — сказала я, завидев вдалеке станцию.
Взявшись за руки, мы гордо и смело зашагали, улыбаясь и подбадривая друг друга. Слёзы продолжали катиться по щекам Алисы, но мы притворились, что их не замечаем. Вошли в здание вокзала и направились к кассе.
— Пожалуйста, два детских билета до Лондона, — уверенным тоном попросила я.
Последние пять минут я только и делала, что репетировала про себя эту фразу.
— С кем вы, девочки? — спросил кассир.
И к этому вопросу я была готова:
— Мы с папой. Он пошёл в киоск за газетой.
Кассир сверлил меня глазами-бусинами:
— А билет ему будете покупать?
— Папе он не нужен — у него сезонка, — соврала я.
Алиса с восторгом на меня посмотрела. Кажется, удалось убедить дядю!
— Только туда или туда и обратно? — спросил он.
— До Лондона, — вступила в разговор Алиса. — Мы не собираемся возвращаться.
— Пятнадцать фунтов, дорогуша, — сказал дядя.
Казалось, меня пятнадцать раз ударили кулаком в живот.
— Пятнадцать фунтов?!
— Это за двоих, — уточнил кассир.
Грабёж, да и только! Алиса стала рыться в кармане. Нашла аккуратно сложенные пять фунтов, потом выкопала пять позолоченных монеток по фунту… Потом ещё одну … И ещё… Две по пятьдесят пенсов… Вытащила оставшуюся мелочь… Кассир наблюдал за ней, пощёлкивая языком.
В животе крутилось и вертелось кисло-сладкое месиво из шоколада, чипсов и зефира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17