Первый праздник без Алисы.
— Не хочется его справлять, — пожаловалась я.
— Вот это глупо! Мы уж постараемся — устроим тебе настоящий праздник! — пообещал Кэллум.
Он изо всех сил пытался меня утешить (хотя коленки ужасно щипало). Я больше не могла притворяться.
— Без Алисы ничего не выйдет! — заревела я.
Как только начала плакать, уже не могла остановиться. У Кэллума не осталось бумажных носовых платков, чтобы вытирать мне слёзы. Он посадил меня на багажник и быстро поехал домой.
Мама была на работе, поэтому ругать меня за коленки было некому.
— Нужно промыть их и чем-нибудь намазать, чтобы не было заражения, — сказал Кэллум. — А где папа?
На диване перед телевизором никого не оказалось. В постели тоже. Такси стояло на дороге рядом с домом, значит, он уже кончил работу.
— Куда же он запропастился? — спросил Кэллум, взяв меня за руку. — Может, он в саду?
Последнее время мама к нему всё пристаёт — просит постричь газон, но в траве по колено росли одуванчики, и треска газонокосилки мы не слышали. Вдали кто-то пилил.
— Пап? — позвал Кэллум.
Сквозь шум раздался папин голос.
— Пап, ты что там делаешь? — закричал Кэллум и повёл меня в сад. — Посмотри, Джемма ушиблась.
— Что с ней? — откликнулся папа.
Кэллум открыл дверь в сарай.
—Посмотри на её коленки! — сказал он.
Но папа быстро закрыл дверь.
— Пап!
— Подождите чуть-чуть! — сказал он.
Послышался шорох. Потом папа открыл дверь. Его верстак был прикрыт брезентом.
— А что там? — всхлипнула я.
— Ничего особенного! Вы только на неё посмотрите! Ну что нам с тобой делать, Джем? Вечно ты как после боя, вся изранена-избита!
Мне показалось, что я и в самом деле вернулась с войны, но только не с победой, а после полного поражения.
Делать ничего не хотелось. Я лежала на папином диване перед телевизором. Только смотрела не на экран. Уставясь в пространство, я думала об Алисе. Иногда призрачная Алиса махала мне рукой и говорила, как без меня скучает. Иногда тоже плакала, но чаще всего улыбалась. И не мне, а этой девочке Флоре! Потом они обе мне помахали и, взявшись за руки, куда-то умчались.
Мама вернулась домой и увидела, что я плачу. Она думала, это из-за разбитых коленок, и принялась меня отчитывать:
— Ведь они только недавно зажили, глупышка! Ну что мне с тобой делать? Как нарядить тебя в красивое платье, если ты постоянно в порезах, синяках и царапинах? — в сердцах спросила она, намазывая мне коленки «Сэвлоном».
—Ууу! Не хочу наряжаться! Ненавижу! Особенно в платья!
— Да, это миленькое жёлтое платьице навсегда потеряло прежний вид, — сказала мама, покачав головой. — Ты хулиганка, Джемма! Знала бы, сколько оно стоит! А я-то думала, ты его наденешь на день рождения.
— Не хочу в этом году никакого дня рождения! Не буду без Алисы ничего отмечать!
— Конечно, будешь! Можешь пригласить друзей, — предложила мама.
— Нет у меня других друзей! — рыдала я.
— Не говори ерунды, родная! У тебя полно друзей! А этот смешной мальчик? Как его зовут? Шоколад? Пудинг?
— Не понимаю, о ком ты, — соврала я.
— Ну, во всяком случае, подумай, кого бы тебе хотелось позвать.
Я упёрлась подбородком себе в грудь.
— Алису, — пробормотала я.
Мама вздохнула:
— Неужели в классе нет других девочек, Джемма?
— Конечно, есть, но они мне не подружки!
— А может, если устроить настоящий праздник, друзья появятся? Гм… что же тебе надеть? Вижу, жёлтый цвет ты не любишь. А ты бы сама какой цвет выбрала?
Я пожала плечами. Вспомнила про письмо Алисы, которое она сунула мне в рукав канареечного платья, и снова по щекам покатились слёзы.
— Прекрати, Джемма! — сказала мама.
Она села рядом на диване и крепко меня обняла.
— Ты любишь голубой цвет? — Мама снова взглянула на мои разбитые коленки. — Может, я только время теряю, уговаривая тебя надеть платье? А если нам купить нарядные брюки и фирменную футболку? Ну, что скажешь, малышка?
— Знаю, чего бы мне хотелось. Блестящий вечерний костюм!
Мама недоверчиво на меня посмотрела.
— Блестящий костюм? Не глупи, Джемма!
Я решила не перегибать палку. Нужно ещё над этим поработать. Кроме того, пока не представляла, что именно хочу.
Дедушка не забыл записать передачу с Толстяком Лэрри на видео и на следующей неделе показал мне её после школы.
— Очень хорошая программа! Какой смешной толстяк! Живая реклама для своих рецептов. Надо же — какой огромный!
В своём ярко-красном безразмерном блестящем костюме Толстяк Лэрри казался по-настоящему жирным. Придётся засунуть под брюки подушку, чтобы слегка поправиться. Если только мама мне их сошьёт… Она твердила, что ни за что не допустит, чтобы её девочка появилась в таком странном наряде на собственном дне рождения. Я надеялась, что в конце концов она сдастся, и очень внимательно следила за толстым Лэрри. Когда программа окончилась, попросила дедушку мне её снова прокрутить.
— Ещё раз? — спросил дедушка. — Странная ты у нас девочка, Джем! Что ты в нём нашла? Застыла как вкопанная! Только не говори мне, что влюбилась. — И дедушка поднял брови и зачмокал, как при поцелуе.
— Мне не нравится Лэрри. Просто мне надо его сыграть, — сказала я.
Дедушка вытаращил глаза:
— Что за странный ребёнок! Но снова поставил кассету. Я следила за тем, как Лэрри скачет по студии, словно в его замшевых ботинках были пружинки. Смотрела, как он крутит руками во все стороны, будто мельничными крыльями. Наблюдала, как игриво сыплет приправу в кастрюлю. Запоминала, как он пробует шоколадный торт, а потом медленно-медленно облизывается, словно довольный кот перед горшком со сливками.
Когда дедушка вышел из комнаты, чтобы приготовить чай, я попрыгала, помахала рукой и улыбнулась. Вдруг почувствовала, как по спине бегут мурашки. Получилось!
Заставила дедушку пообещать, что он будет записывать все программы Лэрри.
— Уверен, что можно купить кассеты с записями его старых передач, — сказал он. — Если ты сходишь по нему с ума, могу подарить тебе пару кассет на день рождения.
—Ах, дедушка, не напоминай мне про дурацкий день рождения! Все меня спрашивают, что подарить. Знаю, они хотят меня порадовать, но я ничего не хочу, кроме костюма, как у Толстяка Лэрри.
— Надо же до такого додуматься! Что скажет твоя мама, а?
— Она мне его сошьёт, — ответила я.
— Да что ты говоришь!
— Ну а вдруг? Дедушка, а ты умеешь шить?
— Могу пришить пуговицу, но чтобы блестящий костюм… скорее улечу на Луну.
— А мне на Луну не надо, дедушка. Хочу в Шотландию. Я попросила Джека посмотреть в Интернете цены на билеты — они стоят больше ста фунтов, поэтому не фига надеяться!
— Цыц! Не выражаться! Послушай, может быть, как-нибудь слетаешь в Шотландию на каникулах?
— Нет. Папа говорит, что хочет полежать на пляже. В Шотландии ему слишком холодно. А мама — поехать туда, где полно магазинов. А дом Алисы стоит в деревне, и никаких магазинов рядом нет. В летние каникулы будет слишком поздно! Хочу увидеть Алису сейчас, на свой день рождения. — И я снова заплакала.
Дедушка посадил меня к себе на колени. Я уткнулась головой в старый свитер, вдыхая его шерстяной запах.
— И что ты так зациклилась на этом дне рождения, родная? — спросил дедушка.
— Мы с Алисой всегда загадывали желание, что навеки останемся лучшими подругами. А в этот день рождения нам не быть вместе, и я ужасно боюсь, потому что у Алисы появилась новая подружка Флора. В своих письмах она только о ней и говорит. Что, если Алиса позовёт её к себе на чай и они вместе разрежут торт и загадают желание, чтобы стать лучшими подругами?!
Последнее время я только об этом и думала. Слова копошились в мозгу, как крошечные личинки. А теперь, когда я их произнесла вслух, слова зажужжали и, высунув жало, как голодные осы, разлетелись по комнате.
Глава двенадцатая
Д едушка сказал, что Флора не представляет угрозы: Алиса знает её совсем недавно, а меня — всю жизнь. Ещё он сказал, что мы ближе, чем сестры, поэтому, как бы далеко друг от друга ни были, навсегда останемся лучшими подругами. Он также сказал, что они с бабушкой всегда были лучшими друзьями, даже когда месяцами не виделись, потому что он служил в Саудовской Аравии. Дедушка говорил, а я слушала.
И всё равно переживала.
Волновалась и беспокоилась. Каждый день посылала Алисе длинные письма по электронной почте. Мне ужасно не нравилось, что приходится общаться через Флору. Ну и дурацкое имя! Мысленно стала её называть девочкой с обёртки от маргарина. Надоело слушать про её успехи в идиотском балете, про красивую комнату, классную одежду. Мне казались дикими разговоры о коротких топах, открывающих живот, маленьких обтягивающих юбках и туфлях на настоящих каблуках. Я-то люблю прятать свой живот и ненавижу тесные юбки, в которых не побегаешь. А противные каблуки за всё цепляются, и ходишь на них, отклячив попу, будто на ходулях.
По-моему, я даже что-то подобное написала в своём письме. Мама Алисы не разрешала ей носить недомерки-топы, обтягивающие юбки и туфли на высоких каблуках, потому что, как она говорит, Алиса ещё маленькая девочка. И нечего ей одеваться, как для ночного клуба. Алиса всегда раньше со мной соглашалась, а теперь написала в ответ: «Ты неисправима, Джемма». А потом начала распространяться о новых туфлях Флоры на крошечных, как кошачьи лапки, каблучках и о том, как Флора разрешила ей их поносить, потому что у них один размер, и она такаааая добрая.
Я-то её давно раскусила! Никакая она не добрая! Просто пытается увести у меня лучшую подругу, и всё! Не представляю, что это за кошачьи каблуки? Потом спросила маму, и она мне их очень подробно описала. Ну и название! Котята всюду бегают на мягких лапках — они не носят туфли на каблуках!
— А что, Джемма, ты, случайно, не хочешь такие туфли? Конечно, ты ещё маленькая, чтобы о них думать, но было бы хорошо, если бы ты надела что-нибудь другое вместо ужасных кроссовок, — сказала она с надеждой в голосе.
— Мам! Не хочу кошкиных каблуков! Хочу блестящий костюм!
Мама вздохнула:
— Опять ты за своё! Не позволю своей дочке себя уродовать!
— Ты же иногда ходишь на работу в брючных костюмах. Это же не значит, что ты себя уродуешь.
— Нет, конечно, мисс Хитрюга, — ответила мама. Вздохнув, она взъерошила мне волосы. — Торчат хуже прежнего! Что ты с ними сделала?
Не рассказывать же маме, что они перепутались, когда я читала последнее письмо от Алисы и задумчиво почёсывала затылок. Ничего не поделаешь: разрешила себя причесать.
— Ну вот, смотри, как красиво. Просто надо хоть чуть-чуть следить за собой. Если мы их отпустим, будет просто замечательно.
— А я думаю, их нужно немного постричь. У Толстяка Лэрри ведь совсем короткие волосы.
В идеале я бы хотела побриться наголо, но мама с ума сойдёт.
Да, нелегко будет изобразить Толстяка Лэрри, но я не собиралась сдаваться. Знала, что у меня здорово получится. Ну конечно, если я научусь готовить.
Я улыбнулась маме и наивно захлопала ресницами.
— Джемма, тебе что-то попало в глаз?
— Нет, нет! Всё нормально. Прости, что во мне мало девчоночьего! Я не похожа на Алису. Вот бы ты мне помогла выглядеть как девочка!
Мама заморгала в ответ:
— Ах, Джемма, родная! Ну конечно! Хочешь, научу тебя причёсываться? Давай чуть-чуть подкрасим ногти. Вечно они у тебя обгрызенные. Может быть, снова пойдёшь заниматься балетом?
— Не хочу балетом! Лучше научи меня готовить. Ты даже не представляешь, как я об этом мечтаю! Ты меня научишь? Ну пожалуйста!
— По-моему, не стоит начинать с блинов, но я с удовольствием введу тебя в курс дела. Пошли, поможешь мне с ужином. Приготовим цветную капусту с сыром.
— Фу, мам! Ненавижу цветную капусту! Давай лучше спагетти по-болонски.
— Джемма, от тебя и спятить недолго. Одна ты в семье можешь думать про спагетти. Забыла, как недавно отличилась? Цветная капуста с сыром — и никаких разговоров.
Вот почему я её терпеть не могу: вонючие куски капусты плавают в сырном соусе… Держу пари — среди рецептов Толстяка Лэрри нет ничего подобного. И всё-таки речь шла о приготовлении пищи, а мне нужна практика.
Мама поручила мне натереть сыр, а сама стала мыть и резать цветную капусту. Нужно было натереть целую гору сыра. Всякий раз, когда я думала, что мама не смотрит, я откусывала от большого куска. Она поймала меня за этим занятием и прочитала нотацию.
— Мама, всем давно известно, что хорошие повара пробуют свои творения. Это часть кулинарного процесса, — важно сказала я, откусив последний маленький кусочек.
— Прекрати! Не желаю, чтобы на сыре остались следы от твоих зубов, противная девчонка! Повара пробуют еду после того, как её приготовят, а не сырые ингредиенты. Три сыр как следует — не отвлекайся! Уже пора готовить соус!
Вот я и тёрла, и пыталась сочинить рифмовку, и у меня получился рэп:
Вот так мы натираем сыр,
Смотри — протрём его до дыр,
Чтоб только понравиться маме,
А может, съедим его сами?
Потом мы поболтаем и
Деньги посчитаем.
Стукнем себя по коленкам,
Пожужжим, как пчёлы,
Погремим ключами —
Опять, чтоб понравиться маме.
Эй, давай разгоним блох!
Что ж, наш сыр совсем неплох!
— Джемма! — окликнула мама.
Я подпрыгнула и поранила тёркой большой палец. Жёлтую горку закапало кровью, и она приобрела необычный красный оттенок.
Маме пришлось выбросить окровавленный сыр и заново натереть целую головку чеддера.
Я наблюдала за происходящим, крутя пальцем, заклеенным пластырем.
— Что же мне теперь делать, если ты мне больше не разрешаешь натирать сыр?
— Можешь всё убрать. Пожалуйста! Или накрыть на стол, если действительно хочешь помочь.
— Это не готовка. Ну пожалуйста, мама, позволь мне что-нибудь сделать! Постоянно меня пилишь за то, что я не похожа на обычную девочку, а как только дошло до дела — сразу в кусты.
Мама вздохнула, но, когда натёрла достаточно сыра, показала, как приготовить соус. Я попробовала выучить рецепт наизусть. В голове продолжал стучать рэп:
Масло растопи,
Маме помоги,
А потом насыпь муки,
Убеги от тоски!
Ну-ка, давай,
Мешай — не зевай!
Добавь молока — и точка,
Взбивай — чтоб ни комочка!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17