Она побледнела и отпрянула от Чарлза. В ее глазах что-то блеснуло — страдание или злость, он не понял.— Чарлз, о чем ты говоришь?Чарлз положил руку ей на плечо.— Будешь утверждать, что никогда раньше не слышала о ней?— Слышала, конечно. Все газеты…— Я не о газетах. Значит, ты никогда не слышала о ней из других источников?— Я не понимаю, о чем ты говоришь. — В ее глазах появилась злость.— Да ну? Тогда скажи-ка мне, что ты делала третьего октября вечером?— Третьего? — переспросила она. — Третьего… — Ее голос вдруг изменился, сначала она задумалась, потом испугалась — резко, внезапно.Чарлз почувствовал, как под его рукой напряглось ее плечо. Он не отнял руку, пытаясь удержать Маргарет.— Может, ты расскажешь, что делала в моем доме в ту ночь?Маргарет смотрела на него с яростью, глаза ее потемнели и сверкали злобой.— Ну, Маргарет? Не лги, я тебя видел.Краска залила ее лицо. Она дернулась и отскочила в сторону.— Как ты смеешь? Когда это я лгала тебе?— Когда говорила, что любишь меня, — сказал Чарлз и увидел, что лицо ее стало почти белым.Не отрывая от него глаз, она прошипела: «Я тебе никогда этого не прощу», отвернулась и отошла к окну. Стоя к нему спиной, она через силу тихо спросила:— Ты меня видел?— Я тебя видел. И кое-что слышал.— Что ты слышал?— Я слышал… нет, не скажу. Нет смысла возить уголь в Ньюкасл центр угледобычи в Англии

.Она обернулась.— Что ты хочешь этим сказать?— Что ты и так все знаешь. Я слышал достаточно, чтобы поверить рассказу Маргот Стандинг.— Расскажи, что ты слышал.— Расскажи, что ты там делала.— Не могу.— Расскажи, с кем встречалась.— Не могу.— Маргарет, ради бога! Во что ты ввязалась? Неужели ты не можешь мне рассказать? Ты мне не доверяешь?— Я… я не могу!Он изменил тон и равнодушно сказал:— Тогда, боюсь, я не могу рассказать тебе о том, что слышал.Наступило молчание. Маргарет смотрела на него, и выражение ее лица быстро менялось. Ему показалось, что она собирается заговорить, но вместо этого она быстро прижала руки к лицу. Он подумал: интересно, что за компанию она видит, погрузившись в эту темноту.Наконец она опустила руки. Лицо ее стало непроницаемым — оно ничего ему не говорило. Тихим, усталым голосом она сказала:— Чарлз, что мы будем с ней делать? — Это «мы» было так неожиданно, что он вздрогнул. — Она не хочет возвращаться, она боится.— Думаю, у нее есть для этого основания, — сказал Чарлз.— Ты так думаешь?— А ты нет?Маргарет побледнела еще больше.— Чарлз… — начала она и замолчала.Чарлз пристально смотрел на нее тяжелым взглядом.— Чарлз… — опять начала она.— Что ты хочешь?— Чарлз, ты спросил… что я знаю. Я — не знаю — ничего, — отрывисто сказала она.— Хочешь сказать, не знаешь ничего такого, что можно мне сказать?— Нет, не так. Есть кое-что, что я не могу тебе сказать, но это не имеет отношения к Маргот. Я ничего не знаю про Маргот. — Она замолчала, и вдруг в ее глазах вспыхнул огонь, краски вернулись к лицу, она почти прокричала: — Ты думаешь, что я могла бы причинить ей зло?!Чарлз так не думал. Никакие свидетельства, включая его собственные, не смогли бы убедить его в том, что Маргарет способна причинить зло девушке. Все его чувства, все воспоминания встали на ее защиту.— Нет, я не думаю, что ты причинишь ей зло. Но могут другие…Это ее поразило. Она заморгала, как будто хотела отогнать какую-то мысль.— Ей нельзя возвращаться, — сказал Чарлз. — Может ли она, ничего не опасаясь, оставаться у тебя?— Почему ты так говоришь?— Сама знаешь. Здесь, у тебя, она будет в безопасности?Маргарет подняла голову. Это знакомое гордое движение кольнуло его в самое сердце.— Да.— Клянешься?— Я должна поклясться?Что-то неуловимое встало между ними: страстный молчаливый вопрос, страстный молчаливый ответ. На Чарлза нахлынула такая волна чувств, что он испугался и торопливо ответил:— Нет.Ужасное мгновенье миновало.Маргарет улыбнулась, расслабилась и стала больше похожа на ту Маргарет, которую он знал раньше.— Ты хочешь, чтобы я подержала ее у себя?— А ты могла бы? Дня два-три?— Думаю, да.Никому из них не казалось странным, что Чарлз занялся этим делом. Будь Маргот беспризорным котенком, все было бы точно так же. Они перешли из чужой квартиры в жилище Маргарет. Она распахнула дверь гостиной.Маргот Стандинг была очень похожа на беспризорного котенка — та же грациозная поза, такое же ощущение чего-то мягкого и округлого и широко открытые невинные глаза.— Это Чарлз Морей, который вчера помог мне привезти тебя сюда, — сказала Маргарет.Чарлз посмотрел на Маргот, Маргот уставилась на Чарлза. Перед ним была очень хорошенькая девушка — он в жизни таких не видывал.— Здравствуйте, мисс Стандинг, — сказал он. Глава 20
Маргот без возражений приняла это имя. Моргнула густыми черными ресницами, выпрямилась и встала. Она не сводила с Чарлза глаз.Зеленый джемпер Маргарет придавал ее голубым глазам, затененным черными длинными ресницами, бирюзовый оттенок. У нее была удивительно чистая и нежная кожа, прелестнейшие в мире розы цвели на щеках.— Откуда вы узнали мое имя? — удивленно спросила она.— Догадался.— Не представляю себе, как можно было догадаться!— Маргарет тоже догадалась.— Неужели?! Маргарет, как ты догадалась?— Если вы хотели держать свое имя в секрете, не надо было упоминать кузена Эгберта, — сказал Чарлз.— А также папину коллекцию, Лели и Тернера, — жестко добавила Маргарет.Маргот обратилась к Чарлзу:— Вы заставите меня вернуться домой?— Скажите, почему вы не хотите возвращаться?Маргот рассказала ему все, что говорила Маргарет и что Маргарет передала ему. Чарлз попытался соединить то, что девушка услышала от Эгберта, с тем, что он уже знал. Многое совпало! Но оставались пустоты, которые он намеревался заполнить.— Вы ведь не отправите меня обратно? Дом такой большой, а от того, что они говорили про «убрать», у меня мурашки до безобразия. Честное слово.У Чарлза тоже забегали мурашки.— Нет, мы не отправим вас обратно. Но, мне кажется, вам следует сообщить своему нотариусу, где вы находитесь.Маргот побледнела.— Мистеру Хейлу?!— Его так зовут?— Мистер Джеймс Хейл. Его отец был другом бедного папы. Он говорил, что папа все рассказал его отцу.— Так вот, я думаю, нужно сообщить ему, что вы здесь, — настаивал Чарлз.— О нет, не хочу!— Господи, почему же?Она подалась вперед и жарким шепотом сказала:— Я подумала, может, он как раз тот человек, который отдает приказы насчет «убрать». — Она задрожала. — Если это так, а я ему скажу, это будет ужасно до безобразия.Чарлз согласился — что-то они говорили о «нотариусе». Когда все так неопределенно, лучше не делать никаких шагов, чем сделать ложный.— Хорошо. Вы останетесь здесь, день-другой мы об этом никому не скажем. Я постараюсь выяснить насчет мистера Хейла. У вас есть родственники?Маргот хихикнула:— Все меня об этом спрашивают. У меня нет других родственников, кроме Эгберта.— Как? Совсем никого?— Смешно, правда? У папы был только один брат, а у него только Эгберт. Папа терпеть не мог Эгберта. Если бы и другие мои родственники были похожи на него… Но я рада до безобразия, что у меня их нет.— Что вы можете сказать о матери?Маргот приняла важный вид.— Я даже не знаю, как ее звали. То есть я не уверена. Мне кажется, что Эстер Брандон.Маргарет стремительно вмешалась в их разговор:— Не говори так!Маргот удивленно уставилась на нее.— Но я так думаю. Потому и взяла себе это имя. Я решила, что пусть меня зовут Эстер Брандон, так лучше, потому что, если я буду Маргот Стандинг, эти люди меня найдут.Маргарет отвернулась и сказала:— Не говори чепухи! Тебе нельзя называться Эстер Брандон.Она отошла к книжному шкафу, вытащила наугад книгу — это был Вальтер Скотт — и стала листать.— Почему нельзя? Почему чепуха? — Маргот обращалась к Чарлзу, а не к Маргарет.— Знаешь, есть серьезная причина.— Но мне же нельзя называться Маргот Стандинг!— Нельзя. Давай придумаем что-нибудь другое. Например, мисс Смит.Ее даже передернуло.— Нет, только не Смит! Как этого ужасного Перси Смита!— Тогда Браун, Вильсон — если только ты не знаешь какого-нибудь злого Брауна или вредного Вильсона.Маргот хихикнула.— Я буду Вильсон — Вильсон лучше, чем Браун.— Отчего же? Браун — доброе старое шотландское имя, — с упреком сказал Чарлз.— Нет, буду Вильсон. Значит, я — Маргот Вильсон?Чарлз подумал и покачал головой.— Нет, не думаю. Маргот — слишком необычное имя. Придумаем другое, только не Маргарет. Я полагаю, ты не Маргарет?Другая Маргарет стояла к ним спиной и машинально листала книгу. За ее спиной Чарлз и Маргот сидели рядышком на диване, говорили тихо и доверительно, играли в дурацкую игру с именами. Это была ее квартира, и она знала Чарлза четырнадцать лет, но сейчас она чувствовала себя здесь непрошеной гостьей — она, а не Маргот. Та чувствует себя совсем как дома! Хихикает, протестует: «Не хочу быть Дейзи!»Чарлз предложил «Рита», в ответ раздался визг: «О нет!»— Почему нет? Хорошее имя.— Нет. Безобразное.— Тогда Мэдж.— Это еще хуже.— Мэдж — прекрасное имя.— Не хочу!— А Марджи?— Безобразное! Похоже на маргарин.— Ну все, больше имен не осталось.— Есть Мэг, — сказала Маргот. — Я бы не прочь называться Мэг.Маргарет показалось, что ей вонзили нож в спину. Когда-то раз-другой Чарлз называл ее Мэг. Она не слышала, что он ответил девушке, перевернула страницу и прочла вслух:— «Щечки Греты свежи и прекрасны». Ты можешь быть Гретой.Маргот подскочила к ней.— Ты нашла это в книге? Где? Покажи! Мне нравится. Где это? А, вот. «Щечки Греты свежи и прекрасны».— Очень подходящее имя, — сказал Чарлз.Раздался звонок. Маргарет поставила на полку Вальтера Скотта и пошла открывать. За дверью стоял Арчи Миллар и смотрел на нее с улыбкой и одновременно с осуждением.— Ну как, можно войти? Здесь чай дают?Он был встречен так тепло и радушно, что даже удивился. Когда-то они с Маргарет были друзьями. На мгновенье его охватило легкое щемящее чувство.Маргарет вошла в гостиную — щеки ее порозовели. Арчи, поймав взгляд Чарлза, помахал ему, но тут, увидев Маргот Стандинг, застыл в изумлении. Положение спас Чарлз:— Познакомьтесь, это Арчи Миллар. К нему нужно привыкнуть. Арчи, отвесь глубокий поклон мисс Грете Вильсон. Она живет вместе с Маргарет.Прелестнейшие в мире розы стали на два тона ярче. Мисс Грета Вильсон хихикнула и посмотрела из-под длинных ресниц. Она отметила, что Арчи — очень приятный молодой человек. Через полминуты они оживленно болтали, а еще через три минуты Арчи знал, что она только что приехала из школы, что никого в Лондоне не знает, что любит ревю, обожает конфеты и считает вальс «Лунный свет и ты» величайшим произведением всех времен и народов.Маргарет готовила чай. Она ходила из мини-кухни в гостиную и обратно, но Чарлз и не подумал предложить ей помощь. Он стоял у окна и рассеянно смотрел на сгущающиеся за окном сумерки. Опадали листья, но те, что еще держались на липах, желтели как спелая рожь. Что же им делать с этой девушкой? Она слишком красива, чтобы остаться незамеченной, слишком наивна и неопытна, чтобы пуститься в самостоятельное плаванье по бурным водам, полным неожиданных течений и водоворотов. Золотой лист, кружась, пролетел перед окном и упал на землю. Его раздумья прервал голос Арчи:— Эй, Чарлз, очнись! Как ты смотришь на то, чтобы устроить кутеж? Хорошенькую гулянку?Чарлз покачал головой, надеясь в душе, что не очень похож на гробовщика.— Она говорит, что никогда не видела ничего подобного. Вы говорили, что не видели? — обратился Арчи к Маргот.Мисс Грета Вильсон подтвердила.— Какой ужас! Мы не можем позволить, чтобы так продолжалось! Давайте вчетвером сходим пообедать, а потом на самое лучшее шоу, если удастся попасть на него в последний момент!Чарлз опять покачал головой. Его смущала перспектива выводить Грету в люди: «Она слишком красива. Бог знает кого мы можем встретить».— А как же мы с тобой? Мне нужно взбодриться после страшного удара судьбы, который я получил. Я в полном унынии… даже зонтик не мог раскрыть… — Арчи адресовал свои слова мисс Вильсон, а она спросила, идет ли дождь.Арчи осуждающе посмотрел на нее и продолжил:— Я получил удар, который разрушил мои самые гордые мечты.— Что там у тебя случилось, Арчи? — спросила Маргарет. — Чай готов.— Эти маленькие зануды разыгрались, не сознавая воли рока.— Какие еще зануды? Чарлз, пожалуйста, еще два стула.— Мои самые трепетные надежды разбиты вдребезги, — сказал Арчи. Он вытащил мятую газету и помахал ею в воздухе. — Дайте мне море чая! Этот удар пробудил во мне жажду.— Ты скажешь наконец, что случилось? Чарлз, ты не порежешь хлеб? Нож совсем тупой.— Вот что такое женское сострадание! — воскликнул Арчи. — Я раскрываю перед ней свое разбитое сердце, а она говорит о тупых ножах! Я потерял свою наследницу. Боль и страдание сжимают мне грудь. И нет у меня милосердного ангела, разве что Грета. Грета, вы будете моим милосердным ангелом?Маргот Стандинг смутилась, покраснела и сказала:— Романтично до безобразия. Мне ужасно нравится!— Держи чай, Арчи. Я не знала, что ты подцепил наследницу. Чарлз, вот твой чай, там четыре куска сахару.— Никто не знал, кроме меня. «Так погибают замыслы с размахом, в начале обещавшие успех!» Шекспир. А я «сидел, как самоё Терпение, и скорбно улыбался» — это опять Шекспир, там же или, как пишут в книгах, ibid Там же (лат)

.— И кто же она?— Оказалось, что она не наследница, — траурным голосом сообщил Арчи. — Не было никакого смысла устремлять свои юные мечты к девушке с несколькими миллионами, если в газетах вдруг разорвалась бомба: эти миллионы ей не достанутся! Увы, они достанутся другому. Они никогда не станут моими — это уже не Шекспир. Они достанутся Эгберту.Грета вздрогнула и расплескала чай, облив зеленый джемпер Маргарет. Она повторила: «Эгберт!», хихикнула, повторила еще раз.— Эгберт Стандинг, — уточнил Арчи. — Омерзительное имя! Дневная пресса, которая никогда не лжет, сообщает, что Эгберт огребет весь куш, а Маргот его даже не понюхает. Мне нужно выпить.Он взял чашку.Мисс Грета Вильсон даже не сделала попытки стряхнуть чай с джемпера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27