«Черт! Неужели не клюнул?»Граф немного помолчал и спросил:— Когда я могу получить эти пятьдесят штук?— Как только приедем в Нови Двор.— Я смогу увидеть товар?— Не доверяете?— Вы осторожный человек, Серж. Я тоже.— Сможете, — сказал я. Клюнуть, может, и не клюнул, но интерес к наживке проявил. Теперь главное — не спугнуть. — Могу я еще раз воспользоваться вашим телефоном? Какой здесь код?— Четыреста восемьдесят пять, — ответил Граф, передавая мне трубку.Я набрал номер нашей комнаты в отеле-теремке. Ответил Док.— Это Серж, — сказал я. — Звоню от Графа. Товар подготовлен?— Да.— Возьми с собой Митю и через час будьте в «ситроене». С товаром. Соберите все бабки, что у нас остались, и тоже принесите. Сидите в кабине и ждите меня.Остальные пусть страхуют со стороны. И если что — никаких нежностей. Все ясно?— Все, Серж, — ответил Док и положил трубку.— Почему в «ситроене», а не в вашем отеле? — спросил Граф.— Вас интересует, где мы живем?— Не очень.— Я так и подумал. Ну что, переодевайтесь, Граф, и поехали. Да, чуть не забыл! — Я вытряхнул из сумки пистолеты на полированную поверхность журнального столика. — Забирайте ваш арсенал.— Успели разрядить, — предположил Граф, не притрагиваясь к стволам и сверля меня своими пронзительными глазами-буравчиками.Я взял «глок», направил в пол длинный от глушителя ствол и два раза подряд нажал курок. Раздались два хлопка, в ковре появились две дырки с оплавленным по краям ворсом.Я положил пистолет на стол.— Убедились? Хотите сами попробовать?Граф взял «глок» и повертел его в своих маленьких пухлых руках. Я заметил, как Трубач подсобрался. Но на этот раз ему не представилось возможности продемонстрировать свою рысью хватку.— Вы сказали, что вам нравится эта машинка, — проговорил Граф.— Да, очень, — вполне искренне признался я. Он взял пистолет двумя руками, как чашу, и протянул мне через стол.— Дарю!— Вы шутите, Граф?— Дарю! — повторил он с таким самодовольством на физиономии, что прямо хоть руками разводи.Странные вещи вытворяет с нами наше самомнение. Очень странные. Если человек считает, что он красив, он и ведет себя, как красавец. И что самое поразительное — и женщины-то к нему чаще всего относятся, как к красавцу. А вот если человек считает, что он умен, то ведет себя, как последний дурак. И дураком же выглядит в глазах окружающих.А уж когда человек самовлюблен… Я принял «глок». Не потому, что он мне действительно нравился. А потому, что понял: я должен его принять. Но «спасибо» не сказал — это слово в его глубинном, изначальном смысле никак не годилось для этого случая. Не сказал я и «благодарю». А сказал то, что он и хотел услышать:— Графский подарок!И он сразу стал Наполеоном после Аустерлица.Небрежно-благосклонным к свидетелям своего триумфа.И мысли не допускающим, что кто-то может не восхищаться им и его не любить.Доверчивым дураком.Что для меня в этой ситуации было самым главным.Я попросил Трубача:— Пойди развяжи этих. Гришу сюда приведи, а остальные пусть сидят в «фиате».— Гриша — это который с перебитым носом? — уточнил Трубач. — Или без зубов?— Который самый целый из них, — подсказал Граф и удалился в гардеробную, даже и не подумав убрать пистолеты с журнального столика.Тут я их слегка и перезарядил. Патронами от «Макарова» заклинил магазины «байарда» и браунинга, а «маслятами» калибра 6,35 от этих дамских игрушек зарядил ПМ. Так что из браунинга и «байарда» теперь не смог бы выстрелить даже КИО, а стрелять из «Макарова» патронами калибра 6,35 вместо штатного 7,62 я не пожелал бы и моему первому взводному, который считал строевую подготовку важнейшей дисциплиной для будущих офицеров-десантников.Эту нехитрую работу я закончил как раз к тому моменту, когда из гардеробной появился Граф в белых брюках и синем блейзере с золотыми пуговицами, а Трубач с улицы ввел его телохранителя Гришу — крепенького мужичка, который выглядел так, словно побывал в руках у людей, не подписывавших Женевскую конвенцию о гуманном отношении к военнопленным. А если подписывавших, то не читавших. А если и читавших, то не очень внимательно. С виду-то он был вполне в норме, но двигался как робот с несмазанными шарнирами. Он тупо посмотрел на полусвалившегося с дивана Ленчика, потом на стволы передо мной, потом на меня, а уж только потом — со слабо обозначенным во взгляде вопросом — на Графа.— Все в порядке, — сказал Граф, — сейчас поедем в Нови Двор.Он взял со стола ПМ и сунул в подмышечную кобуру телохранителя, а браунинг и «байард» убрал в ящик письменного стола.— Он не сможет сейчас вести машину, — заметил я. — Ему нужно хоть пару часиков отдохнуть.— На заднем сиденье отдохнет. Сам поведу, — ответил Граф.— Могу я, — предложил Трубач. — Никогда не ездил на «альфа-ромео». А в «фиате» я все равно не поеду. Там этот Владас воняет. Ну, не воняет, Но мне кажется, что воняет. А это одно и то же. Пусть сами едут. И с трупом пусть сами разбираются. Скажите им, Граф.— Прикажу. — Он обернулся ко мне:— Вы вернете моим людям оружие?— Не раньше, чем мы исчезнем.— Вы мне не доверяете?— Вам — да. Им — нет.Он даже оскорбился, но я не дал ему и рта раскрыть — пора было переместить этого Наполеона с Аустерлица в более подходящее для него место. Скажем, на старую Смоленскую дорогу, по которой он чесал из Москвы.— Не забывайтесь, Граф. Сейчас приказываю я. И смените свой блейзер. Мы едем на барахолку, а не в гей-клуб.Он послушно выполнил приказ, но за руль Трубача не пустил и всю дорогу до Нови Двора обиженно молчал. Мы с Трубачом тоже помалкивали. А про Гришу и говорить нечего. Возле военного городка я велел Трубачу покараулить машину, чтобы ее не сперли вместе с Гришей, и прошел с Графом к «ситроену». На лобовом стекле висел листок с крупным словом «Продано», а в кабине нас ждали Боцман и Док. У Дока в руках был его «Экономист», а на коленях Боцмана лежал светлый металлический кейс с цифровыми замками. Где-то успели найти. Правда, он был чуть великоват для пяти килограммов «дури», но выбора, видно, не было.Мы с Графом влезли в кабину и заперли дверцы. Док молча передал мне полиэтиленовый пакет. Я заглянул внутрь: там были пачки баксов.— Только тридцать пять штук, — объяснил Док.— У меня еще десять.Я вынул из кармана две пятитысячные пачки, бросил их внутрь и передал пакет Графу.— Все, что есть. Можете взять в уплату «ситроен», но я не советовал бы. Он может быть засвечен в болгарской полиции и объявлен в международный розыск.Граф кивнул:— Хороший совет.Он пересчитал пачки в пакете, пролистнул их с краю, чтобы убедиться, что это не «кукла», а одну купюру вытащил и быстро ее осмотрел — как это сделал в Москве Боцман, только гораздо быстрей. Видно, глаз у него на это дело был лучше наметан.— Значит, с вас — шестьсот пятьдесят пять, — заключил он и кивнул на кейс. — Товар?Боцман набрал шифр на замках и приоткрыл кейс. В нем лежали плотные полиэтиленовые колбаски с белым порошком. Героин и героин. Представляю, как ребята матерились, перемалывая в кофемолках сахарный песок в пудру, а потом запаивая пакеты утюгом или термомашинкой, если ее удалось найти в местных лавках. Граф протянул руку к кейсу, чтобы пощупать пакеты. Это был нежелательный момент. Я хотел было вмешаться, но Боцман невозмутимо и даже с готовностью открыл крышку повыше. Рука Графа отдернулась. Я понял почему: поверх пакетов лежал трубачевский кольт-коммандер.— Хотите попробовать? — спросил я Графа. Боцман захлопнул крышку кейса и закрыл замки.— Не хрен пакеты рвать, — буркнул он. — Мы проверяли товар.— И как? — спросил Граф.— Обыкновенное турецкое говно, — тем же тоном ответил Боцман. — Говорил же — надо было бразильский искать. Или хоть гонконгский.— Ладно, сойдет, — оборвал я его. — Все, Граф. У нас еще куча дел. Стволы ваших кадров будут на «губе». Ключи — под камнем у порога. Скажите Николаю, чтобы шел сюда. Через три недели я вам звоню.Я спрыгнул с высокой подножки, помог спуститься Графу и даже пожал ему руку, хотя предпочел бы обойтись без этого. Посоветовал:— Пакет спрячьте под плащ, здесь шпаны полно. И, уже не оглядываясь, залез в кабину.— Идет к выходу, — сообщил Боцман, наблюдая за Графом через дырку в заднем тенте. — Вышел… Он вернулся в кабину и спросил:— Ну? А теперь объясни, зачем ты отдал ему наши бабки?— Во-первых, это не наши бабки. А во-вторых, это не бабки, а наживка.— Наживка? — переспросил Боцман. Он не очень быстро соображал. Совсем не быстро. Но соображал. — Ты хочешь подставить их вместо нас?— Ты имеешь что-нибудь против?— Ничего не выйдет, — подвел итог Боцман, выслушав мой короткий рассказ о переговорах в мотеле «Авто-Хилтон». — Зачем ему рисковать? Он получил сорок пять штук ни за хрен собачий и доволен до усрачки.Я спросил:— Знаешь, почему ты никогда не заработаешь миллион долларов?— Ну, почему?— Потому что тебе сорока пяти штук за глаза хватит. А ему — нет.Боцман подумал и упрямо повторил:— Не выйдет.— Посмотрим.Ждать нам пришлось совсем недолго. Минут через пять в дверцу кабины коротко постучали. Я выглянул. Внизу стоял не Трубач. Там стоял Граф и делал мне знаки выйти. Под плащом у него выпирал полиэтиленовый пакет. Значит, он вернулся, даже не дойдя до своей «альфа-ромео».Я спрыгнул на землю.— В чем дело, Граф? Что-нибудь случилось?— Давайте отойдем в сторону, нужно поговорить.Я взглянул на часы и изобразил нетерпение.— Только недолго.Мы отошли в глухой угол двора.— Во сколько вы переходите границу? — спросил Граф.— Вы же слышали: с часу до двух.— Я пойду с вами.— Вы? Сами? Бросьте, Граф. Не царское это дело. Самое большое через месяц-полтора вы и так получите эти бабки.— Полтора месяца — срок. За это время я закуплю на них новую партию товара для вас. Сами знаете: время — деньги.— Плохая идея, Граф. Очень плохая. Есть смелость, а есть глупость. Один, ночью, почти с миллионом баксов. А если вас грабанут и замочат?— Вы обо мне беспокоитесь или о своих бабках?— Сейчас это одно и то же.— Со мной будет Гриша. Он крепкий парень. До ночи отойдет. И мы будем с пушками.— Цена вашему Грише! И вашим пушкам! Сколько лет вашему сыну? Лет двадцать пять?— Восемнадцать. Младшему шестнадцать. Я поздно женился. А дочери двенадцать лет.— Так вот и подумайте о своих детях!— Я о них и думаю.— Вы меня не поняли. Подумайте о том, что с ними случится, если вас ограбят и убьют или вы инсценируете собственное ограбление, или по любым иным причинам не сможете выполнить взятых на себя обязательств. А вы их уже взяли. И получили аванс. Счетчик включен. Не перебивайте! Сначала дослушайте. Это не угроза, а законы бизнеса. И вы их сами прекрасно знаете. Я лишь напомнил вам о них. А теперь можете принимать решение.Он ответил, почти не задумываясь:— Я его уже принял. И я не меняю своих решений. Я иду.Часть наживки он уже заглотил. Теперь нужно было, чтобы он заглотил весь крючок.— Ладно. Решили так решили. В двадцать три двадцать пять будьте на своей машине… Нет, — сказал я. — Все-таки нет. За накладки с вас спросится. Но и с меня тоже. Мне эта головная боль ни к чему. Я вижу только один выход. Эти четверо — надежные люди?— Да.— Я согласен, если они вас будут сопровождать. Два «узи». Четыре «Макарова». Хоть что-то. А не ваш «байард».Граф ненадолго задумался и кивнул:— Хорошее решение. Вы предусмотрительный человек.Знал бы ты, сука, какой я предусмотрительный.— Вот ключи от «губы», держите. Стволы уже там. На «альфа-ромео» и «фиате» будьте в двадцать три двадцать пять возле почтамта. Подойдет мой человек.Скажет: от Сержа. Объяснит, куда ехать и что делать. Предупредите всех своих: его слово — приказ. Для вас, Граф, тоже. При малейшем возражении он будет стрелять. Повторяю, Граф: при малейшем. Вы сильно осложнили наш переход, поэтому нужна предельная четкость. Двадцать три двадцать пять, почтамт. Запомнили? До встречи!..На этот раз я не стал пожимать ему руку. Просто повернулся и пошел к «ситроену».— Секунду! — остановил меня Граф. — На той стороне у вас будет машина?— Разумеется. Джип «патрол». А что?— Просто спросил. Я тоже заинтересован, чтобы вы ушли чисто… Вернувшись в кабину «ситроена», я вытащил из кармана диктофон и перемотал пленку на начало разговора. Когда к нам присоединился Трубач, прокрутил ребятам всю беседу.— Клюнул! — поразился Боцман. — Ну, хорек!— На семьсот тысяч баксов не только хорьки клюют, — ответил я и тут же поймал себя на самодовольстве. Заразительная, оказывается, хреновина!— Он не на семьсот тысяч клюнул, — заметил Док. — Он спросил, сколько человек нас будут ждать на той стороне. И ты, Сережа, ему ответил.— Что я ему ответил?— Джип «патрол». Нас — он считает — шестеро. В джипе семь мест. Ну, восемь.Значит, встречать нас будут двое. Он клюнул не на семьсот тысяч. А на семьсот тысяч и на два с половиной «лимона». Он хочет взять и деньги, и товар.— Как это он рассчитывает сделать? — недоверчиво спросил я.— Может, и узнаем, — предположил Трубач. — Часа через полтора. Когда вернется дядя Костя. Он с Артистом за ними поехал. Я в обшивку «альфа-ромео» сунул «жука». Которого с Влада снял. Он-то сейчас, сами понимаете, не больно разговорчивый… Мы сняли с «ситроена» номера, кинули их вместе с документами в дымящийся мусорный бак, ключи зажигания оставили в замке, а одну из дверей приоткрыли.Если даже после этого «ситроен» не угонят, то я просто ничего не понимаю в людях. Потом вернулись в отель и стали ждать.Полковник Голубков и Артист приехали гораздо раньше, чем предположил Трубач. Не говоря ни слова, Артист включил «голосовик». В жизни я не делал более удачных покупок. Оправдал он свою цену и на этот раз. Не просто оправдал.Перекрыл в неизвестное число раз. Потому неизвестное, что цена жизни не поддается измерению в баксах. Особенно когда жизнь эта — твоя собственная."… — Ну, оклемался?— Давно уже. Просто придуривался.— Садись за руль, поехали… Проверь свой ПМ.— А что может быть?— Делай, что говорят!— Твою мать!.. Точно! Патроны от «байарда»! Как они в нем оказались?— Серж подменил.— А как вы узнали?— Я имею привычку головой думать, а не жопой. Значит, теми стволами, что на «губе», тоже пользоваться нельзя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54