В Лондоне, в Женеве или Нью-Йорке. И есть человек, которому даны точные указания, как распорядиться содержимым этого сейфа, если с вами что-то случится. И не один, возможно, а двое или трое. И сейф наверняка не один. В одном — подлинники, а в других — дискеты. Я прав?Розовский и Назаров переглянулись.— Продолжай, — повторил Назаров.— Те, кто планировал взрыв, об этом, по-вашему, не знали? Не догадывались?Или до этого так трудно додуматься?Розовский сунул в рот окурок сигары, потянулся за зажигалкой, но, взглянув на Назарова, ткнул сигару в пепельницу.— Ты считаешь, что взрыв устроили не сторонники Ельцина, а его противники?— Не о том речь, Борис Семенович. Вы по-прежнему оцениваете ситуацию в координатах предвыборной борьбы. А если вообще забыть о том, что были выборы?Если вычеркнуть из ситуации всю политику?— И что останется? — спросил Назаров.— Главная и единственная цель покушения. — Губерман помолчал и закончил:— Ваша смерть.Розовский и тем более сам Назаров были не из тех людей, кого легко запугать. Но и на них угнетающе подействовала обнаженность этих слов. Слова были равны смыслу. И что-то сатанинское в них было. Адское.— По счастливейшей случайности цель эта не была достигнута, — продолжал Губерман. — И вот не прошло и трех месяцев, как появляется полковник Вологдин.Как вы сами сказали, шеф: оперативник высокого класса. И вешает нам на уши развесистую, хорошо продуманную лапшу. Если ее убрать, что мы увидим?— Ничего, — ответил Розовский. — Пустоту. Нуль.— Нет, Борис Семенович, — возразил Губерман. — Ту же цель.В библиотеке воцарилась напряженная тишина. Назаров неподвижно сидел в кресле, сцепив на затылке руки и вытянув длинные ноги. Лицо его было жестким, безжалостным. Страшным. Розовский не без опаски поглядывал на него. Он знал, что такое лицо бывает у Назарова перед взрывами бешенства. Но на этот раз ничего не произошло. Назаров потянулся к столу, налил себе виски, повертел фужер в руках.Взглянул на Губермана:— Почему ты думаешь, что взрыв яхты и появление полковника связаны между собой?— Я очень хотел бы ошибиться. Так и не выпив, Назаров поставил фужер на поднос. Повернулся к Розовскому:— Я встречусь с этим полковником. Договорись на завтра.— Думаешь, он что-нибудь скажет?— Важно не то, что скажет. А то, чего не скажет… Подготовь мне все данные по нефти. «Лукойл», «Росинвестнефть», «Тюменская топливная компания», «Мегионнефтегаз», «Сургутнефтегаз». Все остальные. Уровень добычи, цены, котировки.— Мы и так отслеживаем ситуацию по Самотлору, — напомнил Розовский. — Свежие сводки у тебя каждый день на столе.— Меня интересует не только Самотлор. «Тат-нефть», «Юганскнефтегаз», Северный шельф, Азербайджан, Приморье. Все российские компании. Все компании СНГ. Кроме того — страны ОПЕК. Динамика цен. Квоты. Запроси Москву, нашу центральную базу данных. Мне нужна общая картина.— Когда? Как всегда — вчера?— Можно и завтра. И еще. Ави-Шаул. Свяжись с Цюрихом. Пусть профессор Ниерман пригласит Ави-Шаула на консилиум. Срочно.— У них натянутые отношения, — заметил Розовский.— Мне плевать на их отношения. Напомни Ниерману, что я оплачиваю половину расходов его центра.— Сегодня же позвоню. Все?— Все.Назаров поднялся. Розовский не смог сдержать облегченного вздоха. Это не укрылось от внимания Назарова.— В чем дело? — спросил он.— Мы с Фимой боялись, что ты решишь немедленно лететь в Цюрих, — объяснил Розовский.— Какой Цюрих! Тащить туда все это змеиное гнездо? С этим надо покончить здесь. Раз и навсегда!.. «Растение»… Я им, скотам, покажу растение!.. Я буду у себя, — добавил Назаров и вышел из библиотеки.— Раз и навсегда, — повторил Розовский. — Легко сказать. Мы даже не знаем, откуда ветер дует!.. Без четверти два. Что-то этот полковник не звонит.Губерман отмахнулся:— Еще позвонит!.. * * * Но Вологдин так и не позвонил.На следующее утро Губерман вошел в одну из комнат в цокольном этаже виллы, переоборудованную под рабочий кабинет Розовского, и бросил на черный офисный стол стопку свежих газет.— Похоже, я здорово лажанулся, — сообщил он, плюхаясь в кресло и вытирая платком лицо и шею. — Ну и пекло на улице! А в рекламе пишут: райское Средиземноморье! Ничему нельзя верить!— В чем же ты лажанулся? — поинтересовался Розовский, не отрывая взгляда от монитора новейшего компьютера «Сан ультра спарк».— Насчет этой шестерки спортсменов.— Вот как? — насторожился Розовский и отъехал от компьютера на колесиках кабинетного кресла.— Помните, я звонил вам ночью из аэропорта?— Ну? И сказал, что прилетели только четверо.— Я видел, как четверых встретили. Какой-то рыжий, с плакатиком «Эр-вояжа».И позвонил вам. Потом уже из машины заметил еще двоих. Они сели в «додж» и двинулись за синим микроавтобусом, на котором уехали эти четверо вместе с гидом.Я, естественно, велел шоферу ехать за ними.— Откуда у них «додж»? — удивился Розовский. — Ждал их? Или взяли напрокат?— Думаю, угнали. И сделали это очень быстро. Так вот, примерно через час микроавтобус куда-то свернул. Я не заметил куда. А еще минут через пять исчез «додж».— Как исчез?— Очень просто. Притормозил, мы были вынуждены его обогнать. Тут он, видно, и развернулся. Мы тоже развернулись, проскочили в сторону Никосии километров пятнадцать. Ни «доджа», ни микроавтобуса. Снова повернули… — К чему эти подробности?— Сейчас поймете. В общем, покрутились и погнали в Ларнаку. За полквартала от «Трех олив» остановились и стали ждать. Ждали часа четыре.Розовский усмехнулся:— Это и была твоя ночь любви на острове любви?— С удовольствием посмеялся бы вместе с вами. Но поводов для этого мало.Они приехали в шестом часу утра. На белом лимузине. Этому «кадиллаку» лет двадцать, но еще ездит. Хозяин «Трех олив» держит его для престижа. Приехали все шестеро и с ними девушка-гид.— А куда делся рыжий гид?— Никакого рыжего гида в «Трех оливах» нет и никогда не было. Как и синего микроавтобуса. А теперь будьте внимательны. Микроавтобус и «додж» свернули с трассы километрах в двадцати пяти от Ларнаки. Я посмотрел по карте. Там только одна боковая дорога. И километрах в пяти на ней стоит вилла «Креон».— Ты хочешь сказать, что эти спортсмены были ночью на вилле?— Получается так.— Почему это тебя встревожило?— Они не спортсмены.— А кто?— Смотрите!..Губерман извлек из пачки греческих и турецких газет пухлую «Фклэлефтерос» на английском языке и развернул на первой полосе. Крупная «шапка» гласила:КРОВАВАЯ МЯСОРУБКА НА ВИЛЛЕ «КРЕОН». СЕМЬ ТРУПОВ. РУССКАЯ МАФИЯ УСТРАИВАЕТ РАЗБОРКИ НА КИПРЕ.В тексте, который бегло перевел Губерман, было следующее.Полицию вызвала пожилая гречанка, которая приезжала на мопеде из соседней деревни два раза в неделю и наводила на вилле порядок. Ей показалось странным, что на ее звонки и стук в ворота никто не ответил, и она сообщила об этом деревенскому полицейскому. Сержант Маркидис с напарником проникли на виллу и обнаружили в одной из комнат раскрытый потайной сейф. Это заставило их предпринять тщательный осмотр дома. В подземном гараже их взглядам открылась леденящая кровь картина: на полу гаража в разных позах валялись трупы семи мужчин, убитых из огнестрельного оружия. Один из них был в инвалидной коляске.Рядом с трупами лежали автоматы «узи» и пистолеты ТТ и ПМ.Экстренно прибывшая из Никосии оперативно-следственная группа установила, что вилла «Креон» была арендована больше года назад российским гражданином Панковым, страдавшим болезнью суставов ног. Как показала приходящая служанка, вместе с ним на вилле постоянно проживало восемь мужчин в возрасте от двадцати пяти до сорока лет, тоже русские. Время от времени на вилле появлялись другие мужчины, жили по несколько дней и уезжали. В пятерых убитых служанка уверенно опознала людей из постоянного окружения Панкова, шестого она видела на вилле впервые.При обыске в боксах на заднем дворе усадьбы были обнаружены три автомобиля марки «мерседес-600» и два автомобиля марки «вольво-940» с транзитными германскими номерами. В бумагах, разбросанных возле сейфа, находились документы на эти машины. Указанные в них номера двигателей и шасси не совпадали с выбитыми на машинах. Это говорило за то, что все автомобили краденые.В одной из комнат виллы, за полками книжного стеллажа, был обнаружен еще один — потайной — сейф новейшей конструкции. В нем находилось шестьсот тысяч американских долларов.При более тщательном обыске усадьбы в бывшей конюшне были найдены шестьдесят автоматов Калашникова в заводской упаковке, десять автоматов «узи» и большое количество боеприпасов к ним. Криминалисты, входившие в состав оперативно-следственной группы, обратили внимание на рассыпанный на бетонном полу гаража белый порошок в количестве примерно трех граммов. Анализ показал, что этот порошок был героином турецкого производства. Более значительного количества героина на вилле найдено не было.Все это неопровержимо свидетельствовало о том, что вилла «Креон» являлась базой для бандитов из русской мафии, распространившей за последние годы свое влияние на всю территорию Кипра. Как заявил журналистам полицейский комиссар Костеас, трагедия, разыгравшаяся на вилле «Креон», является, по его убеждению, результатом конфликта внутри банды. Отпечатки пальцев на автомате «узи», из которого был убит главарь банды Панков, принадлежат одному из мужчин, застреленному из пистолета ТТ. Отпечатки на других автоматах и на пистолете ТТ не совпадают с пальцевыми следами остальных убитых. Это позволяет предположить, что три члена банды расправились со своими сообщниками, ограбили их и скрылись.Возможно, захватив с собой героин, который мог находиться на вилле.Особый интерес, по мнению комиссара Костеаса, представляет собой личность седьмого убитого — мужчины в возрасте примерно сорока лет, которого не смогла опознать служанка. Никаких документов при нем не обнаружено. Рядом с его трупом валялся пустой бумажник, пистолет Макарова со сточенным серийным номером, а также широкий пояс из крепкой ткани, в каких русские «челноки» возят крупные суммы денег. Тот факт, что он был вооружен пистолетом Макарова явно криминального происхождения, говорит о его принадлежности к преступному миру.Возможно, он был посредником между бандой Панкова и покупателями оружия, наркотиков или автомобилей или же являлся самим покупателем. Установление личности этого мужчины, к чему предприняты все возможные меры, поможет следствию выявить его роль во всем, что произошло на вилле «Креон».Комиссар Костеас заверил журналистов, что это беспрецедентное по своей жестокости и масштабу преступление будет расследовано самым тщательным образом.«Мы не можем допустить, чтобы Кипр стал вотчиной русской или любой другой мафии, — заявил он. — Остров любви не должен превратиться в Сицилию или Чикаго 20-х годов…»— И так далее, — сказал Губерман и отложил газету.Разложив на столе греческие «Алитию», «Махи», «Неа», «Харавги» и турецкую «Халкын сеси», Розовский внимательно рассматривал опубликованные в них снимки.Печать была не очень качественная, на общих планах вообще трудно было что-нибудь разглядеть, а крупные снимки жертв этой бойни вызывали желание поскорей перелистнуть страницу, отгородиться рекламой или самодовольными лицами политических деятелей, чем угодно, лишь бы не видеть этого.Розовский раскурил сигару, пощурился от дыма и кивнул на газеты:— И все это, по-твоему, дело рук наших спортсменов?— Вам не хочется в это верить? Мне тоже.— Но… — Розовский ткнул сигарой в первую полосу «Филэлефтероса». — Сам же прочитал: отпечатки на автоматах и ТТ, трое скрылись… Нет. Шесть человек не могли не оставить следов.— Могли, — возразил Губерман. — Если они профи.Розовский с сомнением покачал головой, скользнул рассеянным взглядом по фотографиям в «Филэлефгеросе» и неожиданно насторожился. Губерману даже показалось, что он побледнел.— Что с вами, Борис Семенович? Розовский не ответил. Склонившись над столом, он внимательно рассматривал один из снимков.— Да что с вами? — повторил Губерман. — Что вы там увидели?Розовский показал на снимок.— Это он.— Кто?— Полковник Вологдин.Губерман тоже всмотрелся в снимок.— Вы уверены?— Да.Розовский перебрал остальные газеты и подтвердил:— Он.Ни малейших сомнений!— Вот, значит, почему он не позвонил, — заключил Губерман, — Как в том анекдоте: «Разве Рабинович умер?» — «Умер». — «То-то я и смотрю: чего это его хоронят?..»— Заткнись, Фима, — попросил Розовский. — Я тебя умоляю: заткнись!«Да что это с ним?» — поразился Губерман.Розовский подошел к двери, дернул висевшую вдоль косяка узкую ковровую ленту с махровой кистью на конце, приказал возникшему на пороге турку:— Виски. И никакого льда!Через минуту серебряный поднос с бутылкой «Уайтхолла» и фужерами стоял на столе. Льда не было. «Смотри-ка, этот турок уже понимает по-русски!» — слегка удивился Губерман.Розовский налил полфужера, залпом выпил и запыхтел сигарой.— Ну, успокоились? — подождав, спросил Губерман. — А теперь объясните, что вас так взволновало?— Ты не понимаешь, что происходит.— А вы?— Я тоже. И это самое страшное.— Я понимаю только одно, — проговорил Губерман. — Кому-то наш шеф очень мешает. И этот кто-то обладает огромной властью.Розовский никак не отреагировал на его слова. Губерман поинтересовался:— Скажите, Борис Семенович… я не в курсе ваших заграничных дел… Какие-нибудь крупные проекты у шефа в работе есть?— У него все проекты крупные.— А все-таки? Что-нибудь особенное? Розовский помолчал и словно бы нехотя ответил:— Есть.— Что?— Нефть… * * * «Отец мой небесный, всемилостивый, всеведущий и всемогущий, неисповедимы пути Твои, непостижима воля твоя. Сияет над миром Твоим путеводная звезда Твоя, но как разглядеть ее сквозь смрадные тучи алчи и злобы людской сирым детям Твоим, заблудшим в дебрях болотных, где каждый гад вострит жало смертельное, а каждый плод исполнен не нектара, но яда. Отчаяние, смертный грех мой тьмою египетской покрывает меня, смятен дух мой предо злом всеместным, обуявшим души людские.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54