.. Подожди, еще вспомнишь!..
Растерянный Шпагатов не знал, что и сказать. Однако он уже начинал понимать, что ввязался в какую-то нехорошую историю. То, как с ним обращались заезжие «туристы», не оставляло места ни для каких иллюзий. Но открыто протестовать Шпагатов опасался.
– Извините, – робко сказал он, ища глазами фигуру Али. – Вы сказали, что вам на болота надо, я и пошел напрямую. Если по тропе идти, тройной крюк придется делать. Пожалуй, и до вечера не доберемся.
– Все нормально, – успокоил его Али. – Не бери в голову. Этот «ученый» у нас такой грубый. У него образования – три класса и четыре ходки. Что с него взять? Ты веди, куда нужно.
– Слышь, Али! – подал голос Матрас. – А вообще не мешало бы передохнуть. Я, например, запарился по этим джунглям таскаться. Да и хавать охота. Труби привал, в натуре!
Его поддержал Студент. Али и сам измучился от жары и ходьбы по лесу.
– Ладно, – махнул он рукой. – Привал так привал. Давай, Тушканчик, ищи какую-нибудь поляну. Не в кустах же мы будем сидеть. Есть тут где-нибудь поляна?
Шпагатов со знанием дела огляделся, пощупал шершавый ствол дерева, возле которого стоял, и фальшиво-бодрым тоном сказал:
– Конечно, мы найдем подходящую поляну! Только нужно еще немного пройти на север.
– Опять пройти! Вот сука! – взорвался Валет, срывая с плеч рюкзак. – Пускай тогда сам несет! – Он разразился грязной бранью.
Шпагатов растерянно отступил назад, втянув голову в плечи. Его собственный рюкзак, большой, как воздушный шар, запутался в ветвях и мешал отойти подальше. Шпагатов выглядел так потешно, что Али невольно улыбнулся.
– Закрой пасть, Валет! – добродушно сказал он. – Наш Сусанин и свой-то рюкзак еле тащит, а с твоим вообще переломится. Ты не обращай на него внимания, Тушканчик. Я же сказал, что этот «ученый» у нас с прибабахом. Иди себе спокойно. Только давай поищем место, где деревьев будет не так много, ладно? По правде говоря, достали меня твои деревья!
– Так ведь лес же, – упавшим голосом сказал Шпагатов, повернулся и, покосившись с опаской на Валета, стал пробираться через заросли дальше.
Чувствуя за спиной опасность, он невольно все прибавлял и прибавлял шагу и вскоре намного оторвался от своих спутников.
– Куда он рванул, гад? – с ненавистью расшвыривая в стороны колючие ветки, шипел Валет. – Свалить хочет, гад!
Напряжение достигло предела. Еще минута, и Шпагатову не поздоровилось бы, но тут они вышли на поляну.
Небольшая, залитая солнцем, покрытая густой травой и голубыми лесными цветами, она одним своим видом навевала умиротворение. Все тут же забыли о Шпагатове и с огромным облегчением повалились на траву. Студент, Валет и Матрас распаковали свои рюкзаки и с ходу принялись за еду. Снял свой рюкзак и Шпагатов, предусмотрительно отойдя в сторону. Ссутулившись, стараясь казаться незаметнее, он открыл рюкзак и достал оттуда промасленный сверток, завернутый в старую газету. В нем оказались бутерброды с сыром и два разрезанных пополам огурца.
Но за еду Шпагатов приняться не успел. К нему неторопливо приблизился Али и посмотрел на него сверху вниз задумчиво и непонятно.
– Слышь, Сусанин, – сказал он с легкой усмешкой. – Ты говорил, у тебя карта имеется. Покажи, где мы сейчас находимся!
Шпагатов засуетился, принялся лихорадочно копаться в рюкзаке, разбрасывая по траве всякую необходимую в походе мелочь. Али с прежней усмешкой наблюдал за ним. Наконец Шпагатов отыскал помятую, сложенную в несколько раз карту, развернул ее, с озабоченным видом принялся водить пальцем по бледно-зеленым разводам.
Али был разочарован: карта оказалась самодельной, то ли отпечатанной на ксероксе, то ли нарисованной от руки, – ничего похожего на обычную двухкилометровку. «Без бутылки не разберешься», – с неудовольствием подумал Али, однако с большим вниманием выслушал сбивчивые объяснения проводника и попытался мысленно сопоставить зеленые пятна на листе бумаги с собственными воспоминаниями двухгодичной давности. Честно говоря, в голове у него мало что осталось – не тот был случай, когда хочется сохранять в памяти детали пейзажа.
– Короче, долго еще до болот тащиться? – спросил он.
– Часа два, не меньше, – будто оправдываясь, сказал Шпагатов.
Но по его виноватым испуганным глазам Али понял, что гораздо больше. Он не стал более ничего говорить – повернулся и отошел в сторону. В душе он здорово на себя злился: сейчас Али отчетливо понимал, что совершенно беспомощен в этом чертовом лесу, а ведь еще предстоял путь через самый опасный участок – через болота. Без проводника вообще гиблое дело. А с проводником он тоже дал маху. По-хорошему, ни в коем случае не следовало торопиться, нужно было посидеть в Боровске подольше, порасспрашивать знающих людей, найти настоящего проводника, а не это чучело, которое, кроме раздражения, ни у кого никаких чувств не вызывает. Али даже боялся представить, какой вой поднимет братва, когда выяснится, что Тушканчик не знает дороги через болота. Почему-то Али был теперь уверен, что проводник в лучшем случае доведет их до болота, а дальше им придется действовать на свой страх и риск.
Сообщники увлеченно жевали, запивая еду кока-колой. Студент вслух сокрушался по поводу отсутствия спиртного, Матрас над ним подшучивал – все знали, что Студент был большой любитель выпить. Но Али пообещал выбить зубы любому, кто захватит с собой хоть каплю спиртного. Рисковать никто не захотел. Однако Студент отводил душу нытьем, и скоро это Али надоело.
Есть ему не хотелось – сев спиной к Шпагатову, он закурил сигарету и стал смотреть на лес, на братву, на небо. Солнце уже основательно перевалило за полдень, но на поляне было жарко, как в бане. Зудели шмели и комары, которых здесь было все-таки поменьше, чем в чаще. Не хотелось ни двигаться, ни думать, а ведь они даже не прошли и половины пути. В душе Али начала нарастать глухая злоба, и когда Студент в очередной раз упомянул про водочку, Али сердито оборвал его:
– Хорош базарить! Водка им понадобилась! Вы и по трезвянке еле копытами ворочаете, а нам еще топать и топать! Думаете, я сам буду искать башли, а вам на тарелочке принесу? Кончай хавать, поднимайтесь!
– Ты, Али, как командир прямо, – смущенно проворчал Студент. – Был у нас такой на военной кафедре. Встать – сесть, и весь разговор. Пожрать-то надо! Сам говоришь, еще долго идти.
– Нажрались уже, – мстительно сказал Али и стремительно встал на ноги.
– Е-мое! А где наш Тушканчик гребаный? – вдруг с тревогой спросил Валет, озираясь по сторонам. – Только что тут был, сука!
Все обернулись. Огромный рюкзак валялся на траве, на развернутой газетке лежал надкусанный бутерброд с сыром.
– Сбежал, – сказал Валет.
– Да ладно, – рассудительно заметил Матрас. – Куда сбежал? Рюкзак-то вот он. Отлить, наверное, отошел.
– Не-е-ет, он не отлить пошел! – зловеще пропел Валет, вскакивая на ноги и бросаясь в заросли. – Он, падла, кинуть нас решил. Ну, отоварю я его сейчас!
Он с шумом ворвался в кусты и исчез за деревьями.
– Видали, как скачет, – подмигнул Матрас. – А говорит – устал!
– Ладно, шутки тут плохие, – оборвал его Али. – Без Сусанина нам тут хана. Искать надо.
Они, не сговариваясь, ринулись в лес.
– Тушканчик! – крикнул Али. – Вернись! Слышь, Тушканчик? По-хорошему прошу! Найду – уши обрежу!
Он продрался сквозь душные, липкие от паутины заросли, распугивая комаров, пробежал метров пятьдесят и остановился. Вокруг стояла тишина, только в стороне слышался удаляющийся треск веток – это братва шарила по лесу в поисках проводника. Али неуверенно прошел еще метров десять и оглянулся. За спиной стояла зеленая стена из переплетенных между собой стволов и веток. Впереди было то же самое. Али понял, что ни черта он в этих джунглях не найдет, а заблудиться сможет в два счета. Для очистки совести он еще раз окликнул Шпагатова, а потом повернулся и медленно побрел в сторону поляны.
Вскоре туда вернулись и все остальные, вспотевшие и злые. Валет разразился длиннющей матерной тирадой, в которой обещал Шпагатову такие адские муки, что если бы тот мог слышать все это, то наверняка умер бы от страха.
Но слышать проклятий в свой адрес Шпагатов не мог, потому что к тому времени он сломя голову бежал через лес, все круче забирая к востоку, стремясь как можно дальше уйти от бандитской стоянки. В том, что его спутники были настоящими бандитами, Шпагатов уже нисколько не сомневался. Они называли друг друга исключительно кличками, вели себя по-хамски, и каждое их движение было наполнено агрессией. Шпагатов с самого начала чувствовал себя в этой компании неловко, а теперь у него окончательно открылись глаза. Он понял, что если немедленно не сбежит, то впереди его ничего хорошего не ждет. Что такое затевают бандиты и для чего они отправились в лес, Шпагатов не знал, но из некоторых полунамеков уяснил, что на болотах у них есть какое-то дело, и наверняка дело это было грязным. Свидетелей после таких дел не оставляют.
Сообразив все это, Шпагатов улучил момент, когда его спутники сосредоточились на жратве, и потихоньку отполз на край поляны, в кусты, а потом дальше в заросли. Здесь он тихо поднялся и на полусогнутых пробрался через буйно разросшийся осинник. Когда он убедился, что с поляны его не видно, Шпагатов ускорил шаг и двинулся на восток. Страх подгонял его. Через пять минут он был уже далеко. Ему было до слез жалко рюкзака и множества полезных вещей, оставшихся в руках врага, – даже карту он не рискнул взять с собой, опасаясь лишним шорохом привлечь внимание. Но жизнь была дороже. Единственное, что он захватил с собой, – разрезанный пополам и уже посоленный огурец. Шпагатов сунул его в карман.
Вообще же Шпагатов втайне надеялся, что сумеет вернуть рюкзак. Он собирался немедленно возвратиться в Боровск и написать заявление в милицию. Иного выхода он не видел. Из книг и фильмов Шпагатов знал – бандиты всегда мстят. Вряд ли эти были исключением. Значит, он должен был принять меры, чтобы предупредить их.
Убедившись, что погони за ним нет, Шпагатов немного успокоился и принялся мечтать о том, какой сюрприз он приготовит этим негодяям, которые так цинично и жестоко воспользовались его доверчивостью. Эта мечтательность и еще усталость сыграли с ним злую шутку. Спускаясь в неглубокий овражек, Шпагатов зацепился ногой за торчащий из земли корень, споткнулся и кубарем полетел вниз. Придя в себя, он обнаружил, что растянул лодыжку. Каждое движение причиняло жуткую боль, и Шпагатов с ужасом понял, что возвращение домой откладывается на неопределенное время. С одной ногой он был не ходок.
Уяснив это обстоятельство, Шпагатов уселся на траву, бережно вытянув больную ногу, печально съел последний огурец и стал думать, что делать дальше. Положение осложнялось еще тем, что он не очень хорошо представлял себе, где находится. В лесу он был, конечно, не впервые, но обычно в своих походах Шпагатов обязательно пользовался картой. Считая себя знатоком этих мест, в душе он признавал, что знает их недостаточно, – Черная Топь была очень непростым местом, и заблудиться здесь можно было в два счета.
Среди валявшихся на дне овражка палок Шпагатов выбрал одну попрочнее и, используя ее как костыль, с большим трудом выбрался наверх. Постанывая от тянущей боли в ноге, Шпагатов проковылял метров двадцать и вдруг вышел на небольшую узкую полянку, напоминавшую коридор среди деревьев. Он сразу догадался, что здесь были люди: трава была примята, а посередке виднелась свежая проплешина – присыпанное землей кострище. Шпагатов присел на траву и потрогал рукой холмик. Земля была еще теплой, и, значит, люди ушли отсюда совсем недавно.

Глава 5
Косицин сдержал свое слово, позвонил в администрацию Боровска и даже, по его словам, заручился обещанием местных властей оказывать спасателям всемерную помощь. На деле, однако, все оказалось не так гладко. Грачев был принят заместителем мэра, Валентином Ивановичем Токалиным, решительного вида человеком, с борцовским ежиком на голове. Он был очень любезен, деловит, выслушал Грачева очень внимательно, но с удивительной ловкостью уклонился от каких-либо обещаний. Предложение выделить для поисков вертолет вызвало у него сочувственную улыбку. Вертолет можно было попросить лишь в воинской части, но оказалось, что между городским начальством и военными существовали какие-то непонятные трения, из-за которых любое сотрудничество на данный момент исключалось. Поднимать широкие массы для прочесывания леса Токалин не считал целесообразным и вообще посоветовал Грачеву не горячиться.
– Сами же говорите, что у нас нет никаких конкретных данных о том, что эти люди попали в чрезвычайную ситуацию, – убеждал он. – Все это только чьи-то предположения, верно? Охотно верю, что в Москве кто-то так беспокоится о судьбе известного ученого, что старается забежать вперед паровоза. Наверху могут себе это позволить. Они считают, что наши ресурсы безграничны. Мы же должны проявлять мудрость и не пороть горячку. Кто знает, может быть, эти исследователи просто не хотят себя афишировать? Знаете, сейчас даже в этих кругах сплошные коммерческие тайны. Но даю вам честное слово – как только появятся веские доказательства, я лично выйду на поиски!
Грачев сразу понял, что ничего в этом кабинете не добьется. Он уже знал, что вся администрация готовится к празднованию Дня города, и никакие вопросы, помимо праздничных, никого не волнуют. Он и сам понимал шаткость своих претензий. В его активе были лишь приказ Косицина, беспокойство Кузовкова да собачий лай во дворе браконьера Тарасова – маловато, чтобы бить тревогу. Однако сам он эту тревогу чувствовал, а поэтому отступать не собирался.
Ему все-таки удалось кое-чего добиться. Токалин при нем созвонился с начальником местного УВД и договорился, что тот организует Грачеву встречу с участковым того района, где проживал Тарасов. Без помощи милиции говорить с женой Тарасова было абсолютно бесполезно. Токалин объяснил Грачеву, где тот может найти участкового, и они попрощались, причем Токалин жал ему руку с видимым облегчением, как человек, сбросивший с плеч тяжкий груз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36