После большой драки Аверин оказался в отделении милиции. Его допрашивали. Он молчал, понимая, что начались настоящие неприятности. Задерживали его и до этого, но на сей раз дело оказалось серьезное — на Славу показывали как на заводилу драки. А кому объяснишь, что он защищал себя и своих друзей, что поступал так, как его учили.Плохо бы кончилось, но вмешался начальник райотдела милиции. Он представлял примерно раскладку сил.— Прав по совести, Слава, — сказал он, угощая чаем. — Не сносить тебе твоей буйной головушки, если так дальше будешь жить. Не знаешь компромиссов. Сломя голову бросаешься к черту в пасть.Аверин молчал.— Я не враг тебе. Вообще путей у тебя два — или в блатные…— Только не это.— Или к нам. В милицию.— Да вы что, издеваетесь?!— Посмотрим.Слава окончил школу, подался в институт международных отношений — и понес его туда черт, соблазнился романтикой дальних странствий, решил, что пригодится отличное знание немецкого языка, и, естественно, без лапы не прошел. В разнарядку для детей рабочих и крестьян он не попал. Поэтому путь его лежал на завод — слесарь второго разряда, низшая квалификация, полученная в школе. Работал, продолжал заниматься спортом. И вляпывался в разные неприятные истории. Влез и на этот раз. И теперь сидел на лавочке и разговаривал с человеком, который сегодня родился во второй раз.— Шантрапа, — процедил седой. — Петухами им работать, а не волков загонять.— А за что тебя? — спросил Аверин.— Сучьи происки, скажем так. Хорошо ты их сделал. Спортсмен? — седой посмотрел Аверину в глаза. Славу передернуло. Даже в полутьме от этих глаз мороз пробегал по коже. Было в этом взоре что-то необычно сильное.— Да. Самбист.— Мастер?— Кандидат.— Чемпионом будешь. Как зовут?— Слава.— Откуда?— С поселка Сельхозмаш.— Понятно… Эти петухи слов на ветер не бросают. Могут найти. Будут проблемы — заходи на улицу Ватутина. Там спросишь Леху Ледокола. Меня каждая собака знает. Понял?— Понял.— На, за меня выпьешь.Ледокол вытащил из кармана мятую пачку денег — сумма казалась немалой.— Не надо, — Аверин помахал головой.— Ладно. Деньги нужны, работа — заходи, посодействую. Спортсмены нам нужны. Давай, самбист. Не кашляй.Кашлять, впрочем, было впору самому Ледоколу — он неуверенно встал, качнулся, прижал руку к порезанному боку и побрел, шаркая, по улице.— Пока, — прошептал Аверин.Самбисты были нужны не только Ледоколу, но и Вооруженным Силам. Через два дня Аверина призвали в армию, и он оказался на Севере в конвойных частях. Так началась немыслимая еще недавно для него карьера сотрудника правоохранительных органов. Там постигались азы работы, ставшей для него всей его жизнью.Как спортсмен, он оказался в группе по розыску беглых заключенных. Им разрешали отпускать длинные волосы и драли как Сидоровых коз на занятиях по стрелковой подготовке, рукопашному бою, тактике оперативных мероприятий и задержаний преступников. Там он увидел впервые, что такое человек, полностью утративший человеческий облик, превратившийся в бешеного пса. Он помнит лицо, искаженное лютой ненавистью, помнит, как заточка касалась шеи заложника, как дрожал в руках его, сержанта внутренних войск Аверина, пистолет…Десять лет минуло с той поры. Сегодня Аверин — старший оперуполномоченный по особо важным делам ГУУР МВД. Из его цепкой памяти, как из хорошего сейфа, не пропадало ничего. И он сразу вспомнил незнакомца, назначившего по телефону эту странную встречу.— Добрый день, Аверин, — произнес седой мужчина, поднимаясь с лавочки, на которой сидел, мирно почитывая газету.— Здравствуй, Леха Ледокол.— Запомнил?— Запомнил.— Глаз — алмаз. Молодец. Настоящий опер, — он присел на скамейку, похоже, не слишком опасаясь испачкать дорогой плащ.Видел его Аверин только один раз, да и то при свете фонаря. Тогда это был обычный приблатненный парень в потертом костюмчике. Сегодня он превратился в солидного джентльмена, одетого с иголочки. «Такой прикид должен влететь в копеечку», — подумал Аверин, мазанув взглядом по золотым с бриллиантами запонкам, по тысячебаксовым туфлям из крокодиловой кожи и скромному плащу — только за этой скромностью скрывался большой шарм и большие деньги. Руку седого оттягивали часы — Аверин видел такие у одного клиента, по заключениям экспертов, они тянут на одиннадцать тысяч долларов. Судя по всему, Ледокол круто пошел в гору. Но внешне он изменился не слишком сильно. Волосы, правда, стали совершенно белые — редкие черные пряди исчезли. И на лбу пролегли две глубокие морщины. Но осталось главное — глаза, в которых застыло какое-то сумрачное понимание, нечто такое, что познал этот человек. Какая-то темная мудрость. От этого взора становилось не по себе.— Ничего не забываешь, самбист. В этом мы похожи. Я тоже не забываю ничего, — в этих словах прозвучала некая многозначительность. Он критически осмотрел собеседника. — А ты не особо процветаешь. Плохо тебя в милиции кормят.— Мне хватает.— Не скажи. Таких волкодавов надо кормить от пуза. Дерьмовое государство. Никогда не ценили настоящих людей. Предлагал я тебе со мной контачить. Сегодня бы на «Линкольне» рассекал.— Как Глобус?— Глобусу теперь катафалк положен.— Вот именно.Аверин чувствовал, что начинает тонуть в разговоре. Они трепались, как старые приятели, и постепенно на второй план отступала необычность этого рандеву.— А я следил за тобой. Смотрел, как карьеру делаешь. Я людей сразу вижу. Честный человек. Слово блюдешь. Под ветром не гнешься, не ломаешься. Не продаешься. Не люблю вас таких, но уважаю.— Это комплимент?— Ну, ты же не фрейлина французского короля. Это логическое заключение.— Спасибо, Ледокол, — улыбнулся кисло Аверин. — Так чем обязан?— Пока еще ничем. Но, может, будешь… Время такое пришло. Надо платить долги. И возвращать их.— Предложения?— Элементарные. Я могу давать консультации по некоторым щекотливым вопросам из жизни преступного мира. Только со стукачом меня не путай. Определим наши взаимоотношения как сотрудничество.— В чем твоя выгода?— Я верну долг тебе. А ты поможешь вернуть мне долги.— Каким макаром?— Есть несколько человек, которых мне хочется повстречать. Скажем так, нужно местоположение.Аверин внимательно посмотрел на него.— Что за люди? Зачем они тебе?— Во всяком случае, не последователи Матери Терезы. Один из них — Александр Калачев. Калач. Не помнишь?— Помню. Один из достаточно крутых авторитетов. Подозревался в общей сложности в четырех убийствах. Одно из них — сотрудника милиции. Потом взяли его за рэкет.— Оправдан. За сто тысяч баксов.— Горсудом Санкт-Петербурга.— Один из должников. Другие — люди такого же плана.— Ты должен понимать, что ничего против интересов конторы я делать не буду.— Я понимаю. Я хорошо тебя изучил.Аверин задумался. У него возникло ощущение ирреальности происходящего. Контакты с представителями уголовного мира для оперативника такая же обыденность, как для артистов — со зрителями, для журналиста — в прошлом с передовыми рабочими и в настоящем со знатными бизнесменами. Такова сфера профессиональных интересов — никуда не денешься. Но от этой сделки отдавало какой-то чертовщинкой.— Не хочешь дать задаток? — усмехнулся Аверин.— Что интересует?— Можешь просветить насчет истории с Глобусом?— Попытаюсь. За Глобусом в последнее время тянулась заслуженная слава не правильного вора, уделяющего большое внимание роскоши, слишком близкие отношения с черными.Лез не на свои территории. Поджимал шоу-бизнес. Отмазывал всяких негодяев. Решал не по совести конфликты, на которые его приглашали третейским судьей. Не давал людям работать.— Кому?— Петрухе.— Мазуткинский босс.Мазуткинская группировка формально входит в Таганскую. Еще на заре перестройки она прославилась своими разборками в столице, часть лидеров, в том числе Петруха, были привлечены к ответственности. Петрухе отсидка пошла на пользу — он приобрел в зоне связи, авторитет, был коронован на вора в законе самим Япончиком. Резко набирал силу в последнее время.— Мазуткинские — у них в числе прочего шоу-бизнес, — сказал Аверин.— Да.— Тут и пересеклись интересы с мазуткинскими?— И здесь тоже. Япончик и Петруха приглашали Глобуса на сходку. Тот приглашения не услышал. Кстати, Глобус держал крышу Лисицыну.— Хозяину ЛИС'Са?— Именно. Дискотека на Олимпийском проспекте и весь спорткомплекс находились под протекторатом Глобуса. На одного из знакомых Лисицына наехала команда Петрухи. Лисицын двинул к Глобусу с просьбой помочь уладить конфликт. Глобус на этой почве схлестнулся с Петрухой. И с Росписью.— Лидером таганских? Но у Росписи и Петрухи в последнее время конфликт.— Да. Но главный враг у них — Глобус.— Дальше?— Дальше? Скорее всего исполнителя взяли со стороны. Из тех, кто умеет стрелять. Человек десять на всю Россию способны так играючи провести акцию. Оплата их — десятки тысяч баксов.— Что это дает? Где исполнитель?— Смотри. Если договор будет в силе, что могу — узнаю. Кстати, за убиенного начнут мстить. Подручные Глобуса грешат на кавказцев, хотя это чушь.— Глобус же друган с Кавказом.— С кем-то друг. А с кем-то и наоборот. Жди событий.— Кого завалят?— Увидим. Многие подручные Глобуса на волоске. Они залезли в слишком крупные коммерческие дела. И наезжают на слишком крупных людей.— Кто следующий?— Бубон. Ближайший подручный Глобуса. Его смерть — вопрос дней или месяцев.— Ты знаешь больше, чем братва?— Знаю. Слишком много связей. Слишком специфический род деятельности.— Так-так, — Аверин потер пальцами кожаную папку, с которой не расставался — она придавала респектабельности.Интуиция подсказывала ему, что надо соглашаться. Судя по всему, Ледокол без труда ориентировался в запутанных отношениях в преступном мире, сравнимых разве только со знаменитыми интригами Мадридского двора. Аверин обладал сверхъестественной способностью просекать ситуацию — выгодна она или нет. Сейчас ему казалось, что это шанс. Есть несколько вариантов. Ледокол затеял комбинацию с целью вербовки Аверина — бросает ему крючок, а когда его заглотят, хвать — и на бережок. Но Аверин был готов поклясться, что это не так. Он понял, что Ледокол помнит, кому обязан жизнью. Так что же, ему нужен Калач? И ряд других типов. Зачем? Для сведения каких счетов? И готов ли Аверин платить таким образом за информацию? Аверин давно в работе переступил через многие грани. И понял: если дело стоящее, можно перешагнуть через многое.— Договор? — задумчиво протянул Аверин. — Ты должен понимать, что я спрыгну с поезда, как только посчитаю нужным.— Я понимаю. У меня такая же возможность.— Если ты хочешь вести нечестную игру, Леха, я найду, как тебя наказать. Меня не удержит ничто.— Я понимаю. То же самое скажу и о себе. Ну что, самбист, по рукам?— Угу, — Аверин хлопнул по протянутой ладони…Как и предсказывал Ледокол, события не заставили себя долго ждать. В эту же ночь был убит грузинский вор в законе Орехошвили, подозреваемый в организации покушения на Глобуса, — расстреляли его тоже на Олимпийском проспекте на дискотеке ЛИС'С — месте постоянных разборок. При этой танцплощадке давно пора открывать бюро ритуальных услуг.— Кто следующий? — спросил начальник отделения Ремизов на утреннем совещании.— Сегодня увидим, — сказал Аверин.Вечером грохнули Рэмбо — еще одного соратника Глобуса. Война не на шутку разгоралась. Милиция собирала трупы и писала протоколы осмотра места происшествия. Как обычно…
Аверин проснулся от противного звука. Ему показалось, что ожесточенно драли материю. Он нехотя разлепил веки и скосил глаз. Драли его любимое кресло. Пушинка (такое имя получил котенок после уточнения пола) действовала сосредоточенно.— Что ж ты творишь? — осведомился Аверин, но Пушинка не обратила на него ровным счетом никакого внимания.Аверин встал, отодрал котенка от кресла. Это оказалось не так просто, поскольку когти намертво вцепились в обивку.— Нельзя уничтожать мою собственность, — назидательно произнес Аверин. Пушинка растерянно моргнула.Кряхтя, Аверин прошел в коридор, извлек из-за вешалки гладильную доску, поставил ее в комнате.— На, дери вдоволь.Пушинка презрительно фыркнула, направилась к креслу и вцепилась в него когтями.— Ничего не понимаешь? — Аверин снова взял котенка, легонько встряхнул, подтащил к гладильной доске, зацепил за нее когтями. — Дери здесь.Пушинка жалостливо мяукнула.— И смотри мне, вредительница, — Аверин погрозил пальцем и посмотрел на часы. Будильник все равно скоро должен был прозвенеть. Забираться в постель не имело смысла. Он помочил лицо холодной водой, встряхнулся. Начинался очередной рабочий день. И ничто не говорило о том, что он станет менее сумасшедшим, чем предыдущие и будущие рабочие дни. Он привык жить в сумасшедшем доме. Привык мчаться вперед, высунув язык, как борзая за зайцами.Он умылся, сделал зарядку — привычно потягал пудовую и двухпудовую гири, поколотил о боксерский мешок. С утра нельзя давать большую нагрузку — вредно для здоровья. Когда выдавался свободный вечер, он устраивал себе тренировку по всем правилам — с пробежкой, с тяганием тяжестей, иногда заглядывал в культуристский зал или в динамовскую секцию самбо, где возил по ковру соперников, с удовольствием отмечая, что пока еще кое-что может и звание мастера спорта носит не зря. Где-то раз в месяц появлялся в тесном спортзале в Колобовском переулке, где тренировались бойцы отряда милиции специального назначения — там спарринги были иные, жесткие, боевые, и тут Аверин тоже ощущал себя достаточно уверенно. Но такие вечера в последнее время выдавались не слишком часто.Он позавтракал, наказал Пушинке вести себя пристойно и собрался отправиться на работу, как прозвенел дверной звонок. Аверин посмотрел в глазок. И распахнул дверь.— Здорово, Слава.— Привет, Егорыч, — кивнул Аверин. — Заходи.Егорыч шагнул в прихожую.— У тебя пивка не найдется?— Есть бутылка. Чего с утра?— Вчера перебрали с ребятами.Егорыч внешне походил на профессора — худое интеллигентное лицо, сильные очки, мягкий говор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45