Следующим подъехал «жигуль». Хозяин его тоже устроился в подвале. А через два часа подвал уже заполнился народом, как трюм брига, используемого для перевозки невольников. Время от времени там слышалась сдавленная ругань. Братва выражала недовольство таким обращением, но поделать ничего не могла. По поселку прошел слушок — что-то в этом доме не то творится. На разведку прислали сначала опойного красномордого детину, которого тоже отправили в подвал, а потом двух пацанов лет десяти. Детей в подвал прятать не стали, повелели сидеть на кухне, где они содержательно проводили время, сжигая спички из хозяйских запасов.Поток гостей иссяк. Делать было нечего, кроме как ждать главаря шайки. Спецназовцы скучали и опустошали запасы хозяйского кофе. Аверин обшаривал все уголки дома, стараясь отыскать оружие. Спецназовец-атлет и его коллега зевали на кухне, не обращая внимания на жгущих спички пацанов. Во дворе взвыла собака.— Лает жучка, — вздохнул атлет. — Голодом ее бандюганы морят. У самих полон холодильник, а собака голодная.— Жалко животину, — поддакнул его приятель. Атлет залез в холодильник, вытащил огромную курицу, взвесил ее в руке и бросил в окно собаке.— На, жучка, кушай.Курица была примерно размером с собаку. Дворняга отскочила, недоверчиво глядя на подачку, принюхалась и впилась в ножку зубами. Взвизгнула, почувствовав холод, легла, обхватив добычу лапами и подозрительно оглядываясь вокруг — кабы не покусились на свалившееся с неба богатство.— Ладно дурью маяться, — сказал Аверин, заходя на кухню. — Пошли, нашел вам дело по душе. В гараже здоровенный сейф. Скорее всего там стволы. Взломать надо.В гараже стояли еще две машины — «Форд» и «Волга». А так же там оказалось полно запчастей и огромный двухкамерный сейф. Спецназовцы, поплевав на ладони, принялись за работу.Ковырялись с полчаса. Наконец лом отскочил и врезал с размаху по капоту «Волги».— Крепкий, гад, — атлет подналег посильнее и нижняя часть сейфа с лязгом отворилась. — Запчасти, — разочарованно протянул он. — Стволы, наверное, в верхнем отделении.Верхнее отделение оказалось покрепче. Спецназовцы до крови стерли руки, одному шарахнуло ломом по бедру, другому по руке. Но настала минута победы. Хрустнуло, скрипнуло — и дверца распахнулась. По закону справедливости там должны лежать стволы, иначе зачем тратить столько сил?— Ну, там оружие? — спросил Аверин, глядя на развороченный ящик.— Ага. Там, — кивнул атлет.Аверин заглянул в сейф. Там на видном месте лежала рогатка.— Двести восемнадцатая, — усмехнулся Аверин.— Ах ты, — выругался витиевато спецназовец, потирая стертую руку…Через некоторое время появился отец хозяина дома. Он обалдело смотрел на собаку, дохрумкивающую курицу, на детей, дожигающих спички, и на бардак после обыска.— А что это? — только и смог он сказать.— Где сынуля? — спросил Савельев, провожая его в большую комнату.— В Германии. Должен сегодня приехать.Но главарь так и не появился. Когда стемнело, решили трогаться. Больше ловить там было нечего. Остальные группы сработали успешно — вскрыли двенадцать адресов, задержали фигурантов, нашли два автомата и гранатомет «муха».— Где же этот баран? — спросил Савельев, когда кавалькада машин — изъятых и милицейских — мчалась по ночному городу.— Почуял что-то, — предположил Аверин. — И в Германии остался.— А продать информацию ему не могли?— Вряд ли. У бандитов развито шестое чувство. Теперь ищи его по всему свету.— Найдем, — сказал уверенно Савельев, но подумав, добавил:— Или не найдем.
Аверин съездил в «Огонек», получил там сто пятьдесят долларов — гонорар за статью о поимке маньяков, купил букет роз и отправился за Маргаритой.Она поцеловала его в щеку, уселась на переднее сиденье.— Прекрасно, — она закатила глаза, нюхая благоухающие розы. — Ты истинный джентльмен, Слава.— А как же!— Но таким бываешь редко. Куда теперь?— Теперь мы едем в ресторан. Я буду тебя кормить и развлекать.— В ресторан? Ты победил бедность? — как-то недобро усмехнулась Маргарита.— Нет, просто попросил ее на вечерочек отодвинуться.Как в тот первый раз, они в подвальчике пили хорошее вино. Маргарита что-то рассказывала. И опять у Аверина возникло ощущение, будто Маргарита хотела сказать что-то важное. Но что? Казалось, она ждала помощи.— Маргарита, а не связать ли наши несчастные судьбы воедино? — вдруг брякнул Аверин.— Это как расценивать?— Как полуофициальное предложение.— А почему полуофициальное?— Чтобы потом без всякого зазрения совести отказаться.— Ах ты змей, — она ударила его ладонью по колену под столом. — Вот твои манеры. Твое воспитание.— Кстати, это уже второе мое предложение. Так как с ответом?— Никак… Я не хочу думать об этом. Я живу этим вечером. Мне хорошо с тобой. Что тебе еще надо?— Мне нужна ты.— Ты мне тоже нужен. Но…— Какие могут быть но?— Многие… Ты знаешь, я купила машину.— Какую?— «Фиат».— Дорого встало?— Восемь тысяч баксов.— Ничего себе. Откуда?— Хорошо происходить из богатой фамилии.— Подержанная?— Не сильно. Но нужно кое-что подрегулировать.— Давай, у меня приятель, мастер на все руки. Поставит тебе ее. Из металлолома тачки поднимает.— Договорились.Он проводил ее до дома. И остался до утра. Это был их миг, вырванный из тьмы будней, остров в океане пустых и страшных событий, потрясающих окружающий мир. Аверин подумал, что ему хотелось бы эмигрировать в этот уютный тихий мирок. Забыться в нем. Снять с себя ответственность за все. И знал, что это лишь мечты. Такой вечер — это подарок судьбы, но судьба не привыкла делать бесплатных подарков. И когда-то за него тоже придется заплатить. Аверин это чувствовал.— Когда увидимся вновь? — спросил он, одеваясь утром и проводя рукой по небритому лицу. Это дело поправимое — на работе держит бритву на случаи, когда не удается заглянуть домой. Кабинет оперативника приспособлен для того, чтобы просуществовать в нем какое-то время в автономном режиме.— Я на две недели уезжаю в отпуск. Взяла часть его.— И куда ты собираешься?— В круиз по Средиземноморью.— Мне бы твои трудности.— Слава, такие женщины, как я, просто обязаны ездить по круизам, строить глазки мужчинам.— И носить бриллиантовые колье.— Совершенно верно, товарищ опер.— Век живи, век учись… Я украду тебе бриллиантовую диадему.— Это уже интереснее.— Из Алмазного фонда.— А еще что?— А еще вскрою банк.— Нет, Слава, — неожиданно серьезно произнесла Маргарита. — Ничего ты не украдешь. И не ограбишь банк. Ты на это не способен. Это против чего-то главного в тебе.— Это плохо?— У всех времен свои герои.— А я не герой нашего времени?— Правильно… Но я все равно тебя люблю.Она прижала его голову к себе. И вздохнула.
Напряжение росло. Помощник президента выступил по телевидению и назвал поведение парламента верхом аморальности. Парламентарии в долгу не остались.Егорыч заявился с тортом «Птичье молоко», который ему дали как дополнительный презент за отремонтированный «Ниссан». Клиент держал заводик по производству этих самых тортов. Аверин как раз пришел с работы и разогревал Пушинке рыбу.— Ты смотри, наш всенародный ездил в Кантемировскую.Знаешь зачем? — осведомился Егорыч.— Понятия не имею. Наверное, крепить боеготовность.— Ни фига. Он умасливает их. Слышал — деньги, квартиры, решение бытовых проблем наобещал. Ну?— Что ну?— Танки в городе. Это знакомо.— Да брось ты.— Подумай, голова твоя дубовая. Шарада для первоклассников.— Брось ты, очернитель.— Ну правильно, госбезопасности на меня нет.— Нет.— Так ведь ее ни на кого теперь нет. Вот цэрэушники и развлекаются.— Отстань, — Аверин заварил чай «Пиквик» и пододвинул чашку Егорычу. — Пей чай.— Ты знаешь, сколько грибов уродилось сейчас в лесах?— Понятия не имею. Не люблю грибы.— Грибов огромное множество. И по приметам это — к большой крови.— Кончай зудеть, философ! На работе предостаточно дерьма всякого, ты еще нервы тянешь со своими пророчествами Я устал, понимаешь! Люди сошли с ума. Они забивают друг друга на колбасу без всякой жалости.— Вот и я про это.Накормив Пушинку, они принялись за «Птичье молоко»Торт оказался превосходным.Аверин день провел весело. В этот год на самом деле все сорвались с цепи. Такого количества бандитских разборок на Руси не было никогда. А сентябрь начался особенно лихо.Вновь затлела великая славяно-кавказская мафиозная война. Кавказцы время от времени делали заявления типа — Москва наш город, русским тут делать нечего. Возможно, так оно и есть, учитывая количество кавказского элемента. Если русские бригады насчитывали сотни человек, то кавказские — по несколько тысяч. Многие из них не нуждались в организующей силе воровских законов, а жили по своим первобытным родовым законам, по правилам кровной мести. Кавказцы учились воевать в горах, поджигать бронемашины и сбивать вертолеты. Они привыкли видеть смерть и умели ее приносить. Они были серьезными противниками, но получить им такой город, как Москва, — это слишком жирно.Отметились в сводках происшествий любера. Они очухались после нанесенных им МУРом потерь. Через несколько дней после той операции в Люберцах разгорелся жестокий бой между противостоящими группировками. Закончилось четырьмя убитыми, оставленными в изрешеченных пулями машинах. А в одной московской квартире на почве раздела автобизнеса расстреляли четырех человек, среди них двух женщин. Часом позже из автоматов на улице изрешетили микроавтобус, один человек погиб, трое — тяжело ранены. Бесконечная череда новых убийств. Новые трупы. Война на уничтожение — без жалости, без правил, по беспределу. Если у западной мафии пистолет — это последний довод, то у российской он становится первым. Русские бандиты все больше привыкали сначала стрелять, а потом начинать выяснение отношений. Уходил страх не только перед законом, но и за свою жизнь. Отморозки в каком-то безумном раже лупили друг друга, не задумываясь о последствиях. Дьявол толкал людей вновь и вновь нажимать на спусковые крючки автоматов, подкладывать бомбы, работать удавками и ножами. Россия забылась в кровавом угаре. И она готовилась к еще большей крови. Аверин подумал, что, может быть, не так не прав Егорыч, когда говорит о грибах как примете большой крови.— Я в Германию собрался, — сказал Аверин.— Куда? — изумился Егорыч.— К немцам.— Нормально… Надолго? — На месяц.— Неплохо. Меня не возьмешь как телохранителя?— Вряд ли. Ты меня в Шереметьево отвезешь?— Какие вопросы. Когда?— Послезавтра.— Договорились.Аверину еще неделю назад не хотелось ехать ни в какую Германию. Дела на контроле, справки, информация, которую нужно отрабатывать. А тут еще Леха Ледокол наколол группу наемников по Волгограду. Как всегда, информация подтвердилась, взяли их с оружием перед очередной акцией. И тут буквально за два дня он выдохся. Ему уже не верилось, что существует мир помимо этого бесконечного кошмара. И ему захотелось вырваться из этого круга. Пусть ненадолго. Пусть на несколько недель.— Будешь шнапс тринкать, — сказал Егорыч.— И колбаски эссен… Кстати, ключи оставлю. Животину мою не обижай. Подкармливай.— Какой разговор. Пушинка, мы с тобой друзья? — Егорыч протянул руку к сидящей рядом на стуле Пушинке. Та обнюхала руку и беззлобно цапнула ее.— Во, кусает дающую руку, — кивнул Егорыч. — И где таких манер набрала?— Зверюга. Уважения требует… ЧАСТЬ ТРЕТЬЯМОСКОВСКАЯ БОЙНЯ
Объявили начало регистрации на мюнхенский рейс. Аверин пожал руку Егорычу.— Ну, давай. Веди себя прилично. На митинги не ходи.— А ты на немок не засматривайся.— Не буду.— Возвращайся, Слава.— Посмотрим. Вдруг там останусь.— Ну и правильно. Неча тут делать.Аверин прошел на таможенный контроль. А Егорыч махнул рукой и отправился на стоянку, где оставил свою машину.Аверин летел с группой, состоявшей из двух сотрудников ГУУР и пятерых человек из разных регионов России. В последнее время подобные обмены опытом стали в порядке вещей.Не верилось, что сейчас он усядется в кресло, самолет взмоет над Подмосковьем и вскоре приземлится в Германии. Но так все и произошло.Аверина поместили в одноместный номер в отеле в центре Мюнхена. Принимали немцы вполне прилично. Криминальная полиция выделила сопровождающих и переводчика, но Аверин неплохо владел немецким, мог объясняться свободно. Аверина интересовали аспекты работы подразделений по борьбе с убийствами. Он сошелся с инспектором убойного отдела Дитрихом Вайсом — растолстевшим от пива и немецких колбасок бюргером. Впрочем, на поверку Дитрих оказался любителем классической музыки, философом, к тому же увлекался русской литературой. Дед его сгорел в «Тигре» под Прохоровкой, но зла инспектор за это на Россию не держал. Он был не совсем типичным немцем. В нем начисто отсутствовала присущая нации бережливость, порой доходящая до скупости. Он вполне искренне угощал Аверина в барах, приговаривая:— Пей. Я понимаю. Россия великая страна. Но бедная. Мы содержим наших полицейских куда лучше.Через три дня Дитрих пригласил русского гостя к себе домой. Вечер проходил в немецком стиле — с пивом, сосисками. По манере разговора и по взглядам инспектор чем-то напомнил Аверину Егорыча, даже внешне в них было что-то общее. Ничего удивительного — Аверин притягивал к себе людей определенного склада.Потекли рабочие будни. Группу водили на экскурсии в полицейские участки и учебные заведения, где готовились офицеры полиции, в дежурные части, на патрулирование. Все представляло достаточный интерес. Но интереснее всего была сама Германия. Как и в прошлый визит, Аверина поражала стерильность окружающей среды. Чистота и порядок — символы Германии. Немцы мыли мылом тротуары перед своими домами, разбивали цветники с розами, которые никому не приходило в голову срывать посреди бела дня или ночью. В этом обществе ощущалась изначальная отлаженность, притертость элементов общественного механизма. Все занимались своими делами. Немцы чем-то напоминали роботов. Они приходили на работу, в них включалась определенная программа, и они добросовестно, без перекуров, точения лясов, анекдотов и обязательного у русских стаканчика для разогреву, работали как заводные — на полную выкладку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45