Так было всегда и так будет. Только замороченные либеральными тележурналистами обыватели не верят, что такое может быть, а верят, что весь мир обожает Россию и русских, что на земле идет не борьба за собственные интересы, не дележ территорий, сфер влияния, рынков сбыта, как в обычных мафиозных разборах, а широкое международное сотрудничество, где человек человеку брат и готов снять для ближнего последнюю рубашку. Люди обычно не верят в плохое, пока не происходит страшное.После бомбежек Югославии, после того, как страны НАТО поставили суверенное государство на колени «томагавками», дав возможность албанцам устроить в Косово кровавую резню сербов, а потом вдоволь торговать наркотиками и оружием в самом центре Европы, «цивилизованным» государствам страшно нравится строить далеко идущие планы. Всем хочется прокатать безотказную косовскую схему: этническое меньшинство заявляет о своих правах и притеснениях со стороны центра, идут волной теракты, перерастающие в вооруженные выступления, с целью подавления беспорядков вводятся войска, естественно, при борьбе с террористами в ход идет тяжелое вооружение, страдают мирные люди — логика войны в том, что она, подлая, не щадит никого. И поднимается дикий вой о нарушении прав человека. После этого ввод миротворцев, если надо, с предварительными точечными, а то и ковровыми бомбардировками страны, уничтожением жизненно важных объектов. Результат — фактическое расчленение суверенного государства.В Югославии данная схема сработала. В России пока нет, благодаря тому, что бороздят еще подо льдом Северного Ледовитого океана русские ядерные подлодки, стоят на боевом дежурстве стратегические ракеты и остатки сил противовоздушной обороны. И мировое сообщество Чечню проглотило. Но это сегодня. Завтра Запад надеется получить то, чего не мог добиться все века противостояния с Россией, — подавляющее военное превосходство, при котором можно будет бомбить города, не боясь получить сдачи. Вот тут и пригодится обширная немецкая община в Полесской области. И сегодня немцы из Поволжья и других регионов активно заселяются сюда, стремясь на землю предков. Пусть большинство из них и не мыслят себя вне России и ни в какие политические игры встревать не собираются, но однажды в час "Ч" обязательно найдутся такие, или подпитанные западными деньгами, или оболваненные, сумасшедшие, или просто обычная агентура противника, которые кинут клич, который звучал уже не раз перед большой кровью:— Россия, вон отсюда!И начнется ад.Поэтому любое обострение ситуации, нагнетание проблем в Полесской области для страны крайне опасно;И Ушаков, и другие сотрудники силовых структур отлично понимали это.…Зашевелилась не только милиция. Ушакову стали названивать знакомые из областной администрации и как бы невзначай наводить справки — что, как и чем кончится.Заместитель прокурора области тоже, позвонив утром по телефону, долго расспрашивал начальника уголовного розыска: как дела обстоят, что он об этом всем думает?— Велика сила искусства, — ответил на это Ушаков. — Одной телепередачи хватило, чтобы наше болото расшевелить.— Ладно, это все политика. Лев Васильевич, у меня ходатайство от адвокатов Петра Смагина об изменении меры пресечения, — проинформировал заместитель прокурора. — Основания для содержания под стражей там слабоватые.— Ну так отпускайте, — сказал Ушаков.— Ты серьезно?— Серьезно… Только день подождите…Азбука сыска — если не можешь посадить, сделай вид, что отпускаешь. А Ушаков умел делать хорошую мину при плохой игре.Договорились отпустить Дона Педро на следующий день. Следователь областной прокуратуры подъехал в УВД и ждал, пока Ушаков в своем кабинете с глазу на глаз беседовал со следственно-арестованным.Тот уже пообвыкся со своим новым положением. И руки за спиной при передвижении держал без напоминаний. Многочисленные свидания с адвокатами его обнадеживали, Но Ушаков быстро опускал ему настроение.— Ну, что скажешь? — спросил начальник уголовного розыска— Что не виноват, — пожал плечами Дон Педро. Он уже язык стер, повторяя одно и то же.— А если вдруг я поверю тебе? Дон Педро усмехнулся:— Когда вы кому верили?— Верил. Бывало, люди, которым я верил, меня обманывали… Теоретически я тебе верю. Представляешь, оковы стальные падут, засовы рухнут. Ты выходишь на свободу. И что?— Я скажу спасибо. — Дон Педро жадно облизнул губы.— Только вопрос остается открытым — кто убил Глушака?— Я не знаю. Сколько можно повторять? — Дон Педро сидел на стуле, и каблук его ботинка выбивал быструю нервную дробь по паркету.— Правильно. Ты не знаешь… Поэтому, хоть ты и поколебал мою уверенность в том, что замешан в убийстве, но мне нужен кто-то, кто ответит за все это. А ты подходишь для такой роли.— И вы будете держать за решеткой невиновного?— И еще в суд отправлю. И осудят тебя, — хмыкнул Ушаков. — Короче, имеешь шанс выйти. Но при условии — мне нужен реальный кандидат.— Реальный?— Да.Дон Педро сжал кулаки. Помолчал. Потом воскликнул:— Отрежут мне язык!— Ты за свою свободу беспокойся. То, что скажешь, туги умрет.— А вы знаете, зачем Глушак в Германию летал?— Искать концы денег «Квадро», — сказал Ушаков.— Вот именно. А как он мог их найти?— По банковским операциям. Обладая большими связями, он попытался проследить путь денег.В свое время, отрабатывая эту версию, уголовный розыск направил в немецкую полицию поручение проследить контакты Глушко и Сороки, установить связи, но ничего путного из этого не вышло.— Он что, один на белом свете пытался проследить их? — воскликнул Дон Педро. — Глушака что, одного кинули? Нет, кинули людей, у которых тоже немалые возможности и прекрасные связи за рубежом. Но все они бессильно подняли руки. Они ничего не узнали. Ничего! А Глушак узнал!— И что с того? — спросил Ушаков.— Значит, у него была нить.— Какая такая нить?— Какая-то была. — Дон Педро потер грудь, скривившись. — Что-то сердце прихватывает.— Какая нить? — повторил начальник уголовного розыска.— Скорее всего деньги шли через счета тех, с кем у него были деловые контакты.— И что?— Инесса говорила, будто Глушак кричал о предательстве. Правильно?— Правильно.— Предают только близкие люди. Значит, кто-то из близких… Я справки наводил. Первый, кого хотел видеть Глушак по возвращении из Германии, был Арнольд.— А Плут?— А Плута он видеть не хотел. Почему?— Ты считаешь, Плут с Сорокой кинули всех, — кивнул Ушаков.— Вряд ли вдвоем. Еще кого-то подвязали. Из крутых. На такой фокус пойти — это… — Дон Педро не договорил, только выразительно прищелкнул пальцами.Нельзя сказать, что для Ушакова это было откровением. Нечто подобное он допускал.— Все это голословно, — заметил он.— Вы просили совета…— Какой совет? Помощь нужна.— Какая?— Что знаешь о финансовых партнерах Глушака, Плута. Как ходили деньги «Востока». Ты же их компаньон. Должен знать.— Меня дальше прихожей в их делах не пускали.— Не прибедняйся… Давай, бизнесмен.. Вспоминай… Слово даю: говоришь что-то небесполезное — сегодня жрешь жареных жаб в «змеевнике» и тискаешь Инессу.— Инессу… — Дон Педро передернул плечами. — Я к этой суке на километр теперь не подойду.— От любви до ненависти один шаг, — хмыкнул с пониманием Ушаков.— Сейчас. Подумаю. — Нога Дона Педро стала выбивать по паркету еще более частую дробь..— А ты не думай, дружище. Ты говори… И паркет мне ногой не продолби.— Вот черт! — Дон Педро хлопнул себя ладонью по колену. И начал вспоминать.Вспоминал он усердно. Называл людей. Банки. Ушаков напрягал его, пока тот не иссяк, как бидон, из дырки в котором вытекла последняя капля воды.— Все?— Все, — Дон Педро вытер носовым платком выступивший на шее пот.— Тогда к следователю — и свободен.Дон Педро выдохнул, будто из него выпустили воздух. Как-то обмяк. Он был в диком напряжении все эти дни, и теперь из него .как бы выдернули державший его штырь.— Не вру, — заверил Ушаков. — Ты правда свободен. Надолго не прощаюсь.— Надеюсь больше с вами не встретиться, — произнес Дон Педро.— Напрасно. Встретишься. И раньше, чем думаешь.— Почему?— Потому что мы теперь друзья. Ты человек мыслящий. Можешь иногда нас проконсультировать.— Что, в стукачи решили записать? — возмутился Дон Педро.— Что за слова такие? Я тебе помог. Ты мне поможешь… Мы отныне дружим, — говорил Ушаков. — И смотри на все с лучшей стороны. Друзей уголовный розыск в беде не бросает.Когда арестованного увели к следователю, который объявит об изменении меры пресечения, начальник уголовного розыска откинулся в кресле и прикрыл глаза. Ушакова этот двухчасовой разговор вымотал. Глаза слипались — опять он не выспался со всеми делами. И на пять минут он выключился.Разбудил его Гринев, ворвавшийся метеором в кабинет:— По «3олотому шельфу» врезали из гранатомета!— По какому шельфу? — Ушаков открыл глаза, возвращаясь из сладкой дремоты и ощущая, что пятиминутный сон помог сбросить усталость.— По кабинету Шамиля.— Поехали… Глава 12ДАЙТЕ КИЛЛЕРУ РАБОТУ
Пробитый лежал на продавленном матерчатом диване и смотрел на низкий дощатый черный потолок.О крышу терлись ветки деревьев. Вокруг простирались болота и заброшенные сады, где росли яблони и груши, неухоженные, одичавшие, но каким-то образом выжившие на протяжении нескольких десятилетий. До войны Полесская область кормила всю Германию, и сады эти обильно плодоносили. Сейчас они вообще никому не нужны — из Европы везут обработанные воском безвкусные яблоки.Машину — белые невзрачные «Жигули» первой модели, прозванные в народе «копейкой», — Пробитый спрятал в сарае, и никто не мог бы предположить, что она стоит там. Сарай и сарай, покосившийся, замшелый.Давно и заблаговременно Пробитый готовился к самым крутым виражам судьбы. Эту покинутую жителями лет пять назад деревеньку он присмотрел в позапрошлом году, подобрал себе ветхий, но еще годный для жизни деревянный домик, привел его в порядок. Электричества здесь не было давным-давно, но в колодце имелась чистая вода, и, главное, до ближайших соседей километра два. Он еще раньше запасся продуктами и несколько месяцев мог жить, не высовываясь на улицу.Посторонние появлялись здесь крайне редко. Неделю назад забрела группа из трех сопливых, худосочных парней с нагло-испуганными мордами и одной девчонки — черные следопыты, рыскающие в лесах в поисках оружия, оставшегося со времен Второй мировой войны. Этого железа здесь валялось немало, порой попадалось промасленное, способное хоть сейчас к бою, не потерявшее более чем за полвека своих убийственных свойств оружие. Его ремонтировали, продавали, и оно исправно работало, продолжая уносить человеческие жизни.— Вы не по адресу, шпана, — бросил пренебрежительно Пробитый, выходя из домика и оглядывая насмешливо гостей, нацелившихся на его домишко.Один пацан задиристо хотел что-то возразить, но другой, присмотревшись к Пробитому, понял — они действительно заехали не по адресу. Что гости узнают его по изображению, растиражированному газетами и телепрограммой «Сирена», и заложат — Пробитый не боялся. Для этой публики милиция — враг конкретный и ненавистный, от которого она предпочитает держаться подальше.Скучно ему было невероятно. Сначала казалось, что он не выдержит в убежище и дня. Но проходил день, за ним еще, и он все глубже погружался в тину ничегонеделания и затянувшегося ожидания… А натура требовала действия. Беспокойный, отчаянный, злой бес, в последнее время прочно обосновавшийся в нем, жаждал развлечений. И иногда на Пробитого накатывало раскаяние, тогда особенно неудобно становилось перед Иосиком, который вообще ни за что пострадал, попал под горячую руку. И было жутковато от воспоминаний о потерянном контроле в критический момент, когда не смог сдержать палец на спусковом крючке. Но эти чувства проходили быстро.Слишком долго отлеживаться здесь нельзя. Надо вскоре будет что-то решать. Или двигать за границу, или пробираться в Россию, где легче затеряться и где полно корешей.Что ему сейчас нужно было больше всего? Деньги! Накоплений его было явно недостаточно для того, чтобы чувствовать себя спокойно в новом качестве — беглого преступника. Хорошо, конечно, иметь по-настоящему серьезные деньги — они бы дали возможность сделать пластическую операцию, улететь в Южную Америку и жить там поживать да кокаином торговать. Он знал, что со своими способностями без труда нашел бы в тех благодатных краях свое место. Но деньги! Где их взять столько?Он вспомнил недавнюю, прогремевшую на всю страну историю, как бывший кандидат в губернаторы одной области заказал киллеру губернатора другой области. Сам факт Пробитого нисколько не удивил — страна такая, что губернаторы с помощью киллеров выясняют отношений.Поразила суммам которую предлагали исполнителю, семь сотен тысяч зеленых. Да за такие деньги Пробитый перебил бы всю областную администрацию и еще УВД прихватил бы. Семьсот тысяч долларов! Это цены! Это уровень!..Пробитый опустил руку и нащупал на полу у ножки дивана сотовый телефон, взял его, подержал и вернул на место. Время от времени возникало искушение — взять эту пластмассовую коробочку, вдавить с силой кнопку, посмотреть на загоревшийся дисплей и сделать несколько звонков. Он улыбался, представляя, как засуетятся на том конце, как заерзают. Но пока не время. Пока он должен гнить здесь и любоваться на неухоженный сад, посаженный еще немцами. Должен лежать вот так на диване, изучая почерневший, влажный потолок.Говорили, что у него что-то сдвинулось в голове после того, как на учениях его приложило — попал он под взрыв случайно, почему-то какой-то болван посчитал, что в этом секторе чисто, и навел туда артиллерию. После госпиталя Пробитый стал страдать систематическими мучительными головными болями, от которых хотелось лезть на стенку и выть. В такие моменты мир для него отодвигался куда-то в сторону, покрывался клейкой массой, в которой вязли звуки и цвета, все становилось нереальным, а реальной оставалась только боль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45