Если бы на этом репортаж и закончился…— Кто же им информацию дал? — задумчиво произнес Ушаков, глядя на экран.— А что, трудно эту информацию найти? — недоуменно спросил Палыч.— Не так легко. Все систематизировано. Как в толково составленной справке.После фактов начались умозаключения и домыслы. Тут журналисты порезвились вовсю, направо и налево нашлепывая ярлыки. Выяснилось, что мафию можно было бы победить давно, если бы не покровительство самых высоких чиновников. Например, вконец заворовавшегося губернатора области — тут Ушаков был согласен. И начальника УВД, который на корню зарубил все попытки расследовать факты коррупции. Да и вообще, генерал Шаповаленко является лучшим другом губернатора, который вытащил его непонятно откуда.— Эка вашего начальника приложили, — покачал головой Палыч.— Все ведь с ног на голову поставили, — возмутился Ушаков. — И не краснеют.Дела обстояли как раз наоборот. Действительно, губернатор в свое время согласился на назначение начальника УВД, решив, что тот человек из армии, не совсем понимает, где очутился, а на практике проверено, что с задубевшими от скитаний по военным городкам и полигонам армейскими договориться куда легче, чем с хитрыми ментами. Вот тут губернатора и ждал сюрприз. Шаповаленко оказался из почти вымершего племени честных чиновников. Мзду не брал. Никакие шкурные дела не обтяпывал. В бизнес своих родственников не пропихивал. В общем, был человеком неуправляемым. И постепенно начал прижучивать всех, включая областную администрацию. Именно при новом начальнике УВД пошли дела по янтарному комбинату, рыбфлоту. И по сигаретам. Были привлечены к ответственности несколько шишек из властного олимпа и парочка наиболее доверенных бизнесменов. В результате губернатор каждые три месяца слал «телеги» в МВД России, призывая снять распоясавшегося держиморду с должности, но в МВД на эти призывы внимания не обращали, поскольку знали, что из себя представляет областной руководитель и какова ему цена…Дальше законспирированным голосом, будто пытаясь проглотить микрофон, на фоне морского порта корреспондент НТВ с придыханием вещал, что за ними была слежка, их пасли с момента схода с трапа самолета милиция и криминальные структуры, и члены телегруппы рисковали своей жизнью на каждом шагу. И так бы и сложили они буйные головушки на негостеприимной полесской земле, если бы не помощь истинных слуг народных, отважных оперативников областного УБОПа.— Приехали, — всплеснул руками Ушаков, уже начавший подозревать, к чему все идет.В общем, суть репортажа сводилось к одному — УБОП знает наперечет всех бандитов (а кто их не знает), готов их хоть завтра всех взять и упечь на Колыму, но губернатор и начальник УВД не дают им вздохнуть.— Мать твою! Вот наглецы, — покачал головой Ушаков.— Приложили вас, — усмехнулся хозяин «Хауза».— Ох, что сейчас начнется…Он потянулся к рации, лежащей по привычке под рукой, и выключил ее, решив, что в воскресенье он отдыхает. Перед понедельником надо хорошо отдохнуть. В понедельник в УВД откроется сумасшедший дом. Да, доблестная спецслужба пустилась во все тяжкие.— Вот идиот, — прошептал он.Слово это относилось к начальнику УБОПа… Глава 8СПЛЕТНИЦЫ
— Как тебе причесон? — спросила Вика, возникая на пороге.— Вызывающе слегка, — сказала Лена.Вика подстриглась чуть ли не «под ноль».— Почему? Что, спрашивается, такая калоша, как я, не может тряхнуть стариной?— Может.— В Голливуде одно время мода была — налысо брились и прически краской рисовали. — Вика скинула туфли, обулась в мягкие, пушистые тапочки и прошествовала на кухню, на которой не одному человеку перемывались косточки, смаковалась не одна сплетня.— Знаешь, я у Рудика больше стричься не буду. Макс — у того рука легче. — Вика уселась на мягкое сиденье уголка и вытянула ноги, проведя пальцем по стежку на чулке — только что где-то зацепилась.— Макс берет больше, — возразила Лена.— Господи, десять долларов туда, десять сюда — какие проблемы…— Ты слышала. Дона Педро арестовали. — Лена начала колдовать над туркой. Фирменную кофеварку она отставила в сторону, придя к выводу, что кофе, приготовленный в турке, все-таки лучше. Нужно, конечно, готовить на углях, но на кухне места углям не было.— Говорят, это он Глушака заказал… Я, кстати, так и думала. Помнишь, перед всеми этими кровавыми делами я тебе еще говорила, что у Инессы с Педро шуры-муры. Я еще тогда прикинула — его подлая рука здесь.— Слушай, что это за люди такие? — воскликнула Лена зло. — Сегодня обнимаются, друг другу в дружбе клянутся. А завтра киллеров посылают.— Знаешь, мой муженек как говорит?— И как он говорит?— В нашем бизнесе, говорит, друзей нет. — Вика потянулась так, что косточки хрустнули.— Не он один так говорит, — поморщилась досадливо Лена. — Это их любимая присказка.— Я единственно чего не понимаю — почему милиция Инессу не берет? Наверняка с ее ведома муженька прихлопнули.— Наверняка. — Лена вздохнула. — Мне рассказывали, она просто взбесилась, когда ее из «Востока» попросили.— Поживилась-то она там не хило. У нее сейчас мечта — как можно больше денег из всех вытрясти и умотать в Англию.— Чего она в Англии делать будет? — усмехнулась Лена. — Она кроме русского языка никакого не знает. И не выучит.— Выучит. А потом окрутит какого-нибудь лоха английского побогаче. И будет ему наставлять рога.— Вот стерва.— Еще какая.— Господи, как же я ненавижу их! — с чувством воскликнула Лена.— Это ты зря. Ненависть, подруга, иссушает. Смотри на вещи философски, — порекомендовала Вика.— Я боюсь, — негромко произнесла Лена. — И с каждыми днем боюсь все больше… Инесса. Она же тут орала, что Арнольду все это так не пройдет. На что она способна?— На все… Но сейчас ее прижали. Так что Арнольд выживет… Пока выживет.— Что значит пока?— А потом как получится.— Вика, ты чего такое говоришь!— Я шучу… Повторяю, подруга: не дергайся. Все вокруг какие-то дерганые. Мой вон тоже какой-то ошалевший стал. После торгов за квоты вообще лицо перекривило, будто бутылку рыбьего жира выпил. Все твердит, что новые разборы грядут. Без телохранителя из дома не выходит.— А тебе?— А мое тело он не настолько ценит, чтобы его хранить… Козлы они, я тебе скажу. Говорю же, их надо принимать такими, как они есть. То есть обычными козлами.— Попробуй, как лучше — из кофеварки или из турки? — Лена разлила кофе по маленьким чашечкам. Вика сделала небольшой глоток, причмокнула.— Так лучше. Чего-то добавляешь?— Кое-что.— Дашь рецепт? Или секрет?— Конечно, дам.— Хотя у меня все равно так не получится. — Вика еще раз глотнула кофе, блаженно прижмурилась. — На кофе рука легкая должна быть. Это или умеешь, или не умеешь. Как и на деньги. Они или липнут к рукам, или не липнут. Будь ты хоть академик, хоть дебил — не влияет. Вон Глушак, дурак дураком был, но деньги к нему рекой текли. А доктора наук на помойках бутылки собирают. Потому что у него рука на деньги легкая была. Понимаешь, подруга?— Как не понять.Вика пригладила волосы:— Знаешь, а мне нравится. Причесываться не надо. Просто и практично… Давай тебя так же обкорнаем… Я Макса попрошу. Он тебя воткнет вне очереди… Смотри, кажется, просто так взять и обкорнать. А каждая волосинка на своем месте. Где больше снять, где меньше — мастер, одним словом… Да еще голову помассировать… У него такие пальцы, подруга. Аж дрожь пробирает.— Сильно пробирает? — усмехнулась Лена.— Да как бы не пробирала — что толку? Все равно он голубой. Женскими модельерами и парикмахерами могут быть только голубые. Ты что, не знала?— Наверное, преувеличение.— Ни фига не преувеличение… Ну как, спросить?— Ну, спроси, — кивнула Лена рассеянно.— И будет нас две лысые старые калоши, — довольная, засмеялась Вика… — Коньяк в кружку, — велела она, ткнув в кофейную чашку пальцем.Лена вытащила бутылку «Наполеона». Ритуал был отлажен. Было ясно, что полбутылки они уговорят.Вика захмелела быстро.— Кстати, у моего тоже дурная идея, — сообщила та. — Какой-нибудь домишко в Англии прикупить.— Чего им эта Англия сдалась?— Нравится. В общем, в Лондон свинтить. Навсегда. В больше сюда ни ногой… Казик надерется и как заведенный повторяет: «Пора делать ноги». Уже год я это слышу… У него идея глубоко засела — сорвать где-то большие деньги. Не сотню-другую тысяч долларов, а действительно большие. И рвануть отсюда подальше.— Почему?— Боится, подруга. Они все боятся. Потому что страшно. Будем, — она подняла стопку коньяку.— Страшно, кивнула Лена.— На войне как на войне. То одного пулей снесет. То от другого воронка останется. У них крыша и едет… Знаешь, когда он узнал, что Глушака и Арнольда подстрелили, что он делал?— Что?— Захохотал, как идиот… Подруга, все вокруг чокнутые, но надо и к этому относиться философски… А сейчас муженек говорит, что домик за бугром крошечный, комнат на тридцать, присматривает.— Что, сорвал большие деньги? — заинтересовалась Лена.— А он мне говорит? Он же козел… Они все козлы, подруга… Это что, последняя бутылка коньяка?— Есть еще. Глава 9ЖЕНЩИНА-ВАМП
Как Ушаков и ожидал, в понедельник начался сумасшедший дом. Начальнику УВД звонили из аппарата министра, требовали отчеты по каждой из служб. На среду генерала вызвали в столицу на ковер. И чем это все кончится — никто не знал.— Здорово они нам врезали, — кипел Гринев. — Прямо под дыхало. Хуже бандюганов. Уроды поганые.— Да, выдали стране угля, — нерадостно улыбнулся Ушаков и поглядел в окно своего кабинета, за которым собирался дождь. К дождю грудь как-то сдавливало.— Ты мне объясни, непонимающему, какая такая наружка топала за этими телевизионщиками от самого самолета? — завопил Гринев. — Кто?— Дед Пихто, — произнес Ушаков. — Мы вообще не знали, что телегруппа НТВ здесь!— Брешут и брешут… Телевизионщикам еще по ордену за мужество дадут после этого репортажа.На самом деле в УВД никого до сей поры не волновало, кого из представителей центральных СМИ приглашает в область УБОП. У «оргпреступников» имелась своя мощная пресс-служба, ребята там работали ушлые, усвоившие все законы рекламы, в том числе главный — сто раз повторенный по телевизору тезис становится для зрителя личным убеждением. Поэтому с утра до вечера они трудились, чтобы не менее трех раз в сутки горожане слышали: единственная служба, которая защищает их покой, — это УБОП. К этим играм Ушаков относился спокойно, по старинке считая, что работает не за славу, а за совесть, и оперу лишняя реклама ни к чему. Ну кто, спрашивается, мог ожидать, что руководство УБОПа пустится во все тяжкие?— Вообще, чего это московских телевизионщиков заинтересовали судьбы нашей области и подвиги УБОПа? — спросил Гринев.— Это какие-то интриги в высших эшелонах власти, — сказал Ушаков, потирая затылок. — Подкоп идет под губернатора. Кое у кого свои взгляды на будущее области и на доходы со свободной экономической зоны. И тут как раз подвернулись наши коллеги со своими обидами. Их и использовали как дурачков. В результате те, кто в Москве это все затеял, достигнут своей цели…— А наших затейников выкинут, как конфетные обертки, в урну, — кивнул Гринев. — Да, если ума нет, то и не будет. Я начальника нашего УБОПа знал, когда он еще лейтенантом был. Я ему говорил, что старшим лейтенантом ему не стать… А ты глянь, уже полковник. И такой же дурак, каким в лейтенантах был…— Ладно, чего шуметь. Теперь жди комиссию из министерства.— Пускай едут, — с угрозой произнес Гринев. — Я им все выскажу. И кто кому не дает с бандитами бороться. И кто крышу Шамилю и Корейцу все годы держал. За мной не заржавеет.— Не спеши, — сказал Ушаков. — Это политика. Посмотрим, чем кончится.— Хреново кончится.— Может, и не совсем. Сейчас пришлют из Москвы оперативную группу. И поставят область на уши. Нам от этого только выгода. Глядишь, помогут поднять сигаретные дела.— Василич, я считаю, ты лучший начальник розыска из тех, с кем я работал. Но твоя вера в лучшее меня порой изумляет… Кто нам когда поможет? На кого мы можем рассчитывать?! Только на себя! На тебя. На меня. Да на пяток-другой наших сотрудников. И все. Об остальном можно забыть. Группа из Москвы, ха! Приедет толпа бездельников, поймет, что без цистерны спирта в наших делах не разобраться. И укатит обратно.— Время покажет, — сказал Ушаков, признавая, что его заместитель во многом прав. — Недолго ждать.— Да шли бы они все, — махнул рукой Гринев. — У нас своих забот полон рот. Что с Доном Педро делать? Прокурор уже ерзает в кресле, все грозится меру пресечения изменить. Держим человека на аховых основаниях.— Надо колоть его.— По-моему, не расколется… Василич, надо дергать эту стерву.— Инессу?— Да. Ее, змею подколодную. Все-таки если Глушака они заказали, тогда на пару работали. Решили втихаря избавиться от ревнивого мужа. И прибрать имущество.— А почему Арнольда не добили? Тогда бы вообще с «Востоком» проблем не было.— Решили, что он готов. А он, сволочь, живучий оказался.— Если мы Педро выпустим…— То разбор будет продолжаться. Его прихлопнут.— Или он прихлопнет, — сказал Ушаков.— Пауки ядовитые. У них судьба такая — друг друга жрать.— Ладно. Отряжаем добрых молодцев, пускай везут Инессу сюда. Она сейчас в массажном салоне. Здоровье поправляет.За Инессой пристально наблюдали несколько дней, и распорядок дня, которому она педантично следовала, был известен уголовному розыску до мельчайших деталей. Заодно оперативники изучили немало кабаков, парикмахерских, массажных салонов и клиник для «новых русских». Жизнь у Инессы была напряженная. Все расписано, ни минуты покоя — врачи, массажисты, маникюрщицы, посещение женского клуба. И вечером — обязательный кабак. Раньше она посещала кабаки с Доном Педро. После его убытая в следственный изолятор скучала она недолго. Уже через день объявилась в «змеевнике» с Валей Гринбергом, владельцем сети продовольственных магазинов. Когда он появлялся с ней на людях, вид имел какой-то затуманенный и очень походил на очередного идиота, заболевшего этой женщиной-вамп. Смотрел на нее юношескими влюбленными глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45