Для них тут масштабы не те. Ушаков, в общем-то, был не против такой постановки вопроса, поскольку у уголовного розыска для выполнения подобных задач просто возможностей не было — каждый человек на счету, у опера на руках десятки материалов, нераскрытых преступлений, тут не до битв с легализацией преступных доходов. Но когда опера розыска начинали раскрывать наемные убийства и как воздух не хватало именно информации о профессиональной преступной среде, из УБОПа приходили отписки — справки, похоже, содранные с газеты «Трезвый взор». И тогда розыску приходилось крепить собственные оперативные позиции в среде организованной преступности.— Положение хреновое, — резюмировал Ушаков, оглядывая хмуро своих коллег. — Опять пойдут взрывы. Город умоется кровью… Нам нужно ознакомиться с вашими оперативными материалами на сигаретчиков.Он увидел, как убоповцы напряженно переглянулись. — Мы предоставили справки по всем материалам, — сказал начальник «бандитского» отдела.— Мне нужно все. Сводки технических мероприятий. Агентурная информация. Связи фигурантов. А не бессвязные выжимки.— Лев Васильевич, ты прекрасно понимаешь, что я не имею права этого делать, — развел руками начальник УБОПа. — Режим секретности… Люди в активной разработке.— И мы поломаем разработку, да? — взвился Гринев. — Продадим бандюкам информацию, сдадим вашу агентуру, так?— Вопрос не в этом…В общем, представители смежных служб так и не договорились ни до чего. Убоповцы, считавшие себя больше сотрудниками спецслужбы, а не обычными ментами, очень быстро переняли все дурные привычки КГБ, прежде всего — тотальное недоверие ко всем, и своим, и чужим, стремление законспирироваться так, чтобы никто не разобрался, чем ты конкретно занимаешься и за что отвечаешь.Как обычно, совещание закончилось тем, что Еременко выделил трех оперов в следственно-оперативную группу по табачному делу, но, как показывала практика, они послоняются пару дней в МУРе, попытаются высосать информацию, имеющуюся в розыске, естественно, ничего не получат, поскольку к коллегам сыщики с каждым месяцем относятся все с меньшим доверием. И потом «оргпреступники» исчезнут с концами, и их не сыщешь днем с огнем.— Разработчики, мать их! — выругался Гринев вслед ушедшим. — Ты слышал, чего он выдал сгоряча? Их задача — контролировать оргпреступность. Их мечта — Гарика нам на область усадить. Они совсем заигрались, сволочи!Действительно, УБОП в последнее время заигрался. Пользуясь поддержкой заместителя начальника УВД по криминальной милиции, тоже выходца из этой организаций, руководство Управления мечтало посадить на область смотрящего — вора в законе Гарика, на которого оно имело возможность каким-то образом влиять. Отлично — заправлять всем в Полесске при помощи вора в законе! Прознав про этот план, Ушаков, отработавший не один год в ИТУ и ни в одной тюрьме не допустивший воровской власти, отлично представлявший, что такое дать возможность вору в законе верховодить на зоне или в городе, встал на дыбы. Когда все было на мази и местная братва уже присматривала Гарику коттедж в заповедной зоне на косе и четырехкомнатную квартиру в центре Полесска, Ушаков умудрился провести красивую, классическую оперкомбинацию, сбросил кое-какую информацию в блатной мир, стравил Гарика с полесскими авторитетами, так что вопрос был снят сам собой.— Враги натуральные, — не унимался Гринев.— Не шуми, — произнес Ушаков. — Надо работать.Несколько дней прошло после расстрела Глушко. И наблюдалось явление «глухаря». То есть на глазах дело становилось все более глухим. Розыск по горячим следам ничего не дал. Киллер испарился, и никто не мог даже приблизительно описать его внешность, только была уверенность, что он потрудился над ее изменением. Ясно было, что работал человек, умеющий стрелять, достаточно хладнокровный и просчитавший все.Вырисовывался ряд версий о мотивах и заказчиках, но отработка их — дело долгое и хлопотное, не на один день.— Раскрываемость убийств в области — девяносто два процента. Лев, какие мы с тобой дела поднимали, — сказал Гринев.— Неподъемные, — кивнул Ушаков.— Буряка завалили — мы подняли. Убийство брянских бандитов подняли. Янтарщиков расстрел — и тот подняли. А эти табачные дела виснут и виснут, тянут вниз, как ярмо на шее!— Большие деньги, — сказал Ушаков. — Мы слабо умеем работать против больших денег.— Нам не дают работать против больших денег, — уточнил Гринев.Действительно, все так и было. Раскрыли и разборочные убийства, когда казахская и брянская группировки делили рынок в Полесске. Раскрутили убийство Буряка — авторитетнейшего в области человека. Героя соцтруда, директора крупнейшего комбината. Тогда шум стоял до небес, говорили о выгоде оргпреступности государству. А выяснилось, заказала директора собственная дочь, которая имела свои претензии на семейное имущество. И убийство пятерых человек, которых забили как свиней за тридцать килограмм янтаря, тоже раскрыли. А табачные дела зависали. И дело не в том, что не было подозреваемых, не с кем работать. Наоборот. Слишком много желающих пустить друг другу кровь. Такой бизнес — бесконечная война. Каждый желает смерти каждого. У серьезного табачного деляги найдется не один мотив для того, чтобы грохнуть любого другого такого же делягу.В кабинет постучали. Зашел седой оперативник из «убойного» отдела.— Привезли, — сообщил он.— Не возмущалась? — спросил Ушаков.— Попыталась. Но быстро успокоилась.— Ладно. Веди сюда… Оперативник вышел.— Слушай, Гринев, — обратился начальник уголовного розыска к своему заместителю. — Мне с дамой, пожалуй, с глазу на глаз стоит перетолковать.— Ну да. Как с придурками из УБОПа — тут без меня труба. А как с дамами — тут рылом не вышел, — усмехнулся Гринев.— Да уж, поручик Ржевский, манеры надо оттачивать, — кивнул Ушаков.— Хорошо. Пойду оттачивать… Если ее за шкирку нужно тряхнуть — зови.— Всенепременно.Ушаков надеялся, что трясти эту женщину за шкирку не придется… Хотя наверняка захочется.Она вошла в кабинет, сдержанно поздоровалась и скромно примостилась на краешке стула.Начальник уголовного розыска был большим любителем, одно время даже знатоком женского пола, поэтому сразу оценил ее грацию, незаурядные внешние данные и тот легкий налет шлюшничества, который не позволяет зачислить женщину в это племя, но достаточен, чтобы в душе мужчины что-то томно заныло.— Приношу вам соболезнования, — сказал он.— Спасибо, — кивнула, стараясь придать себе скорбное достоинство, Инесса Глушко и коснулась пальцем лица, будто смахивая так и не навернувшуюся слезу. — Ваш сотрудник очень настойчиво меня приглашал к вам… Я прямо подумала, что он наденет на меня наручники.— Это недоразумение, — произнес Ушаков. — Я просто попросил вас приехать, переговорить, поскольку все мы заинтересованы в одном — чтобы убийцы вашего мужа были изобличены.Она кивнула.В ее скромности и покорности, в строгом черном платье было что-то насквозь фальшивое. Она походила сейчас на монашку, которую сослали в монастырь по приговору суда за разгульный образ жизни.— Убийство. Похороны. Допросы… Я устала… Я не представляла раньше, что можно так устать… За что мне все это? — Она нервно сжала сумочку.Ушаков готов, был согласиться, что даме действительно досталось.— Я устала, — с нажимом повторила она.— Я не задержу вас надолго. Всего несколько вопросов.— Если несколько — это немного…— Совсем немного, — заверил Ушаков. — Главный из них: кому выгодна смерть вашего мужа?..Как он и ожидал, ничего особенно ценного Инесса ему не поведала. Дежурные ответы, в основном: не знаю, не видела, не слышала и, вообще, не представляю, кто мог желать вреда мужу, который всегда всем помогал и был таким добрым. Насколько тот был добр, Ушаков знал еще по работе в ИТУ, где на заключенного Глушко было объемное досье как на лицо, склонное к нарушению режима и пытающегося занять командные позиции в преступной среде. Также там значилось, что для достижения этих целей он больше полагается на физическую силу и агрессивность, чем на дипломатические способности и интеллект.— У него были ощутимые денежные потери за последние месяцы? — спросил Ушаков.— Какие потери? — напряглась Инесса.— Он погорел с кредитом «Квадро». Знаете, о чем речь?— Слышала, что директор «Квадро» Сорока собрал какие-то деньги и будто из-за этого его убили. Но что муж мой участвовал в этом… — Она посмотрела на начальника уголовного розыска наивными глазами, и тот с удовлетворением отметил, что она врет. Притом маскировала это дешевыми трюками, от чего вранье сразу бросалось в глаза. Да, врать она любила, но не умела — это было видно сразу.Ушаков попытался пробить ее оборону еще несколькими простенькими вопросами. А потом огорошил «прямым ударом» в лоб:— А у вас с ним как в последнее время складывалось?— Что вы имеете в виду? — напряглась Инесса.— Разное в семьях бывает.— Так и спросите прямо — не было ли у меня любовников?.. Нет. Не было, — произнесла она с неожиданным напором. — И не потому, что воспитание не позволяло… Просто нужно знать моего мужа… покойного мужа, чтобы отпало всякое желание шутить с ним…Она вытащила сигареты.— Можно закурить?— Можно. — Ушаков щелкнул зажигалкой, на которую она посмотрела с некоторой брезгливостью — зажигалка была одноразовая, желтая, из тех, которые продают в ларьке за пять рублей. Инесса презирала людей, которые признают в вещах только утилитарное назначение. Она считала, что вещь должна быть красивой и дорогой, пусть это и обычная зажигалка.Прикуривая, она приблизилась к начальнику уголовного розыска, посмотрела ему глаза в глаза, немножко с запозданием затянулась, повела плечами, и он почувствовал, что внутри у него все подвело, а голова пошла кругом. И понял — как дикарь Глушак попал в сети этой женщины. Одно ее присутствие навевало туманные мечты. И в ее глазах было обещание и еще что-то, чему и слов нет. Ох, хорошо бы… Но тут Ушаков взял себя в руки и скинул наваждение.— Спасибо, — прошептала Инесса.Она прекрасно представляла, какой убойной силы оружием, именуемым женскими чарами, обладает, и не стеснялась применять его.— Ладно, — несколько резко кинул Ушаков. — Чем вы дальше собираетесь заниматься?— В смысле?— От мужа осталась фирма «Восток». Остались дорогая недвижимость, увесистые банковские счета. Вместе с тем остались и договора, и обязательства. Что вы со всем этим будете делать?— У меня хватит ума распорядиться семейным имуществом, — тоже немного резче, чем надо, произнесла она, и Ушаков понял, что надавил на ее больное место. Да, дама получила то, о чем мечтала, — это видно невооруженным глазом и это не скроет маска скорби и траурное платье от Кардена. Чего она сейчас боится больше всего на свете? Потерять все это. И на эту болевую точку надо давить.— Теперь слушай меня, Инесса, внимательно. — Ушаков вышел из за стола, присел на стуле напротив гостьи. Он перешел на отечески заботливый тон и на «ты». — То, что ты с нами не желаешь откровенничать, — я понимаю. Ты считаешь, что разберешься с делами «Востока» сама. Только ты еще не въезжаешь, в каком кипящем котле оказалась. И какие черти водятся в нашем табачном омуте. Те, кто убил твоего мужа, могут однажды прийти и к тебе.Брови ее сдвинулись. Она немного растерянно протянула:— Я же не знаю…— Ты теперь наследница. И у тебя будут проблемы. Тебе нужна опора. Нужны люди, которые тебе помогут.Она улыбнулась и едва заметно подалась к нему навстречу — не так чтобы нарочито, но читался в ее движениях намек на то, что затворницей после смерти мужа она быть не стремится.— Я понимаю, — произнесла она, потупив глазки.— Ничего ты не понимаешь, — резко бросил Ушаков. — Тебе нужно выложить все, что знаешь, и не пытаться вести свои игры, Инесса. Иначе кончишь, как муж. А ты за час беседы не сказала ничего… Думай, наследница состояния. Думай…Она зло посмотрела на него, опять сжав сумку.— Еще вопросы ко мне?— Нет больше вопросов. И подумай о нашем разговоре. И вспоминай, вспоминай, Инесса. Чтобы потом не жалеть.Она посмотрела на него с яростью…Когда она ушла, начальник уголовного розыска несколько минут просидел неподвижно в кресле и задумчиво разглядывал обитую деревянными панелями стену напротив него. Интересные пироги получаются. Инесса ненавязчиво, но упорно мечтала его притянуть на свою сторону. А так как другими науками не владеет, то решить эту проблему собралась одним, так хорошо известным и безотказным способом. Отсюда вопрос — на черта он ей сдался? Уж не из-за его мужских достоинств — тут он лишними иллюзиями себя не тешил, зная, что таким женщинам нужны богатые, удачливые мужчины, а не тощие безденежные кобели, как он. Тогда что? Поддержка? Власть? Какая такая особенная власть у начальника розыска? Вывод напрашивался сам — ей нужно быть в курсе хода расследования. Зачем? Значит, ей есть что скрывать.— Поговорили? — спросил Гринев, появляясь в кабинете.— Она знает больше, чем говорит.— Обычное дело. Все эти сволочи знают больше, чем говорят. И никогда не поделятся с нами, пока им пальцы в тиски не зажмешь.— Пальцы в тиски, — усмехнулся Ушаков. — Неинтеллигентно.— Зато эффективно, — сказал Гринев, шутки эти были в его репертуаре. — Знаешь, с кем она от нас уехала?— С кем?— Села в «триста восемнадцатый» «БМВ», а, за рулем — Дон Педро.— Ха, недострелянный, — хлопнул в ладоши Ушаков.— Он самый.— Обхаживает, значит, вдову.— Получается так.— Интересно получается-то, Михалыч. Интересно… Глава 5КЛИНИКА ГУМБОЛЬДТА
Через несколько дней Арнольд начал более-менее ясно соображать, кто он такой и где находится. Он лежал весь в проводах в отдельной больничной палате, рядом пиликала, как в рубке межзвездного корабля, какая-то сложная аппаратура, раскладывая состояние пациента на кривые и графики. Медперсонал над ним толковал по-немецки.Лена тоже была здесь. Она осунулась, под глазами залегли синие круги.— Я жив, котенок… Жив, — прошептал он.— А что с тобой случится?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45