Мне тридцать шесть лет. Снимаю мансарду на окраине, питаюсь всухомятку, на подружек денег нет, и в будущем – никакой перспективы…
– Возвращайся в Россию.
– Торговать в кооперативном киоске? Или подметать улицы? Кому сейчас там нужен безработный артист?
– Устроишься официантом, – резонно заметил Александр.
– Официантом-то и здесь могу. Но это пошло. Я же артист!
– Но не дурак же? – безнадежно возразил Александр, уже не уверенный в своих словах.
Мирча пил маленькими глоточками коньяк и мысленно прокручивал прошлую жизнь. Разбираясь в ней, невозможно было отыскать сколько-нибудь значащего момента, когда судьба указывала пальцем на единственный шанс. Раньше ему казалось, что женитьба на Моник – удачный поворот в жизни. Но этот поворот оказался еще более тупиковым, чем остальные. Может, вся его безалаберная жизнь являлась лишь прелюдией к этой встрече? Ничего полезного ни обществу, ни людям он никогда не делал и уже не сделает. Таланта, которым можно было бы осчастливить современников, у него нет. Нет идей, которые хотелось бы воплотить в жизнь. Нет детей, ради которых стоило бы горбатиться. Нет любви, позволяющей преодолеть невзгоды. Получается, что в свои тридцать шесть он свободен от всего – и от плохого, и от хорошего. Честная жизнь дохода не принесла и уже не принесет. Значит, нужен резкий поворот. Артист Мирча умер, да здравствует миллионер господин Барабаш!
Мирча отважно взглянул в потухшие глаза Александра и с актерским пафосом произнес:
– Тебе не придется в меня стрелять.
– Дай Бог, – согласился Курганов.
В дверях ресторана появился Шлоссер. По-деловому сосредоточенный, в линялой майке и коротких шортах, он поманил Александра пальцем:
– Помоги цветы поднять в номер.
Мирча пошел вслед за Кургановым. Он решил держаться возле Александра. Ведь никто из троицы не собирается оказаться за решеткой, так почему же должен туда попасть примкнувший к ним четвертый участник ограбления? – С таким аргументом на душе ему стало поспокойнее.
Оказалось, что Шлоссер и впрямь привез оружие в корзине с цветами. Занесли корзину в номер к Курганову. Особое любопытство проявлял Мирча, никогда до этого не бравший настоящий автомат в руки. Понаблюдав за ним, Вилли покачал головой:
– Да, Федя, для парней из французского спецназа ты – большой подарок.
– Надеюсь, никто из присутствующих не надеется вступать с ними в драку? – парировал тот.
– Что ж, мешки таскать на твоей спине – тоже полезная работа, – согласился адвокат, и они все пошли к Кишлаку.
Утро следующего дня встретило их пасмурной погодой. Мало разговаривая друг с другом, участники нападения на банк «Лионский кредит» выпили кофе с «Камамбером» и круассанами и разошлись по номерам за упакованным оружием. Минут через пятнадцать все сели в «пежо» Мирчи, и машина выехала на автобан, в сторону французской границы.
Цыган-таксист вел автомобиль довольно нервно. Но никто никаких замечаний ему не делал. Кишлак курил сигарету за сигаретой, Скрипач прижимал к груди футляр от скрипки со своим любимым «Калашниковым», Курганов смотрел на проплывающие за окном благостные пейзажи и вспоминал о топких берегах Белого моря, заваленных топляком, белевшим среди камней, словно гигантские обглоданные кости.
Через час с небольшим они въехали в Метц и, немного покрутившись по городу, нашли бесплатный паркинг почти напротив банка, на фасаде которого крупными буквами было написано – «Лионский кредит».
Осмотрев со стороны скучное пятиэтажное здание казарменного типа, они, не сговариваясь, свернули в улочку, ведущую в сторону видневшегося над домами шпиля Нотр-Дама, и, пройдя старинную рыночную площадь со сводчатыми торговыми рядами, вышли на пешеходную улицу с множеством магазинов. По улице не спеша прогуливался провинциальный люд, в основном состоящий из дам преклонного возраста и молодежи. Заканчивалась улица средневековым фонтаном без воды. Постояв возле фонтана, покурив и поглазев на прохожих, вся четверка двинулась назад, по направлению к банку.
«Через каких-нибудь двадцать минут сонная жизнь заштатного французского городка всколыхнется неслыханной новостью. А еще через час-полтора телевидение начнет транслировать на всю Европу дерзкое нападение на банк. Как хорошо заработают местные журналисты! И сколько лет в городе будут пересказывать события, о начале которых еще никто и не подозревает», – думал Курганов, всматриваясь в спокойные лица француженок, появляющихся из дверей магазина.
Первым в банк вошел Мирча. Постоял у небольшой очереди возле одного из окошек и подсчитал количество народа. Было человек тринадцать посетителей. Точнее посчитать не получалось. При входе в банк за низкой перегородкой сидел не то охранник, не то просто сотрудник, качавший головой и бодро здоровавшийся с входящими клиентами.
Некоторым он пожимал протянутую руку. Мирча вышел на улицу и, закурив, легким кивком дал команду Кишлаку. Тот, не раздумывая, устремился внутрь. За ним, на некотором расстоянии, последовал Скрипач. После него Курганов. Мирча, как знаток французского языка и бывший артист, должен был войти последним и, наставив пистолет на сидящего за перегородкой служащего, объявить об ограблении.
Ноги у него дрожали, и приходилось повторять слова, чтобы в нужный момент случайно их не забыть.
Пара минут, которые ему предстояло выждать, показались самыми длинными в жизни. Наконец, ничего не видя перед собой и обливаясь потом, он двинулся вперед. Прохлада операционного зала несколько освежила его, и, выхватив пистолет, Мирча, забыв направить его на служащего, громко, по-театральному эффектно крикнул:
– Внимание! Всем оставаться на местах. Это ограбление!
В следующий момент раздалась автоматная очередь. Люди как подкошенные попадали на пол. На них посыпались осколки разлетевшихся вдребезги хрустальных люстр, по которым стрелял Скрипач.
Служащий, оставшийся при входе, решил воспользоваться паникой и выскочить на улицу. Но Мирча, должно быть, от испуга, нажал курок своего «магнума», и пуля, попав в загородку, разнесла ее в щепки. Служащий рухнул прямо под ноги Мирче. Мимо них пробежал Курганов и закрыл входные двери железной скобой.
Не теряя времени, Кишлак, вооруженный израильским «узи», пинал лежавших людей и матом орал по-русски:
– Всем встать!
Мирча громовым голосом переводил его команды.
– Встать и к стенке лицом! – продолжал орать Кишлак.
Скрипач подскочил к Мирче, вырвал из его руки кейс и достал лежащий в нем разобранный пулемет. Нескольких отработанных движений ему хватило, чтобы собрать этот пулемет китайского производства и нацелить на входную дверь, за которой уже слышались голоса. Не раздумывая, Скрипач дал короткую очередь. Пули продырявили толстые дубовые доски. Голоса смолкли.
Кишлак тем временем собрал всех заложников у стены. В основном среди них преобладали пожилые женщины, но было и несколько мужчин среднего возраста, не пытавшихся оказывать сопротивление.
– Курган! Займись служащими! – крикнул он.
Александр перепрыгнул через мраморный бордюр, отделявший операторов от клиентов. Всего их было восемь человек. Из них пять девушек, молодой парень и два пожилых господина. Один из них что-то кричал по-французски, но Александр не понимал ни слова. В ответ он выстрелил из ТТ, и старик заткнулся. Молодой парень продолжал курить трубку и смотреть на Курганова с веселым вызовом. Ему, должно быть, нравилось присутствовать при подобной передряге.
– Объясняй им по делу! – крикнул Кишлак и, подбежав к Мирче, приказал: – Звони в полицию, будем выдвигать требования.
Александр заставил служащих банка присоединиться к посетителям и, заметив у одной огромной пальмы молодую женщину, посадившую девочку на край мраморной кадки, крикнул Кишлаку:
– Тут мать с маленьким ребенком! Что делать?
– Ничего! С них-то и начнем! Для усиления аргументации.
– Нет, – заупрямился Александр, – их нужно выпустить до начала переговоров. Нельзя, чтобы общественное мнение сразу возвело нас в ранг людоедов. Эта акция подтвердит, что мы нормальные люди, а не маньяки.
– Некогда диспуты устраивать! Черт с ними! Пиши требования, укажи число заложников… – Кишлак прервал разговор, так как Мирча начал разговор с полицейским по телефону. Хотя никто из сообщников не понимал, о чем он говорит, но было ясно по путаности и рваности фраз, что полицейский вряд ли уразумеет их требования. Курганов взял трубку и стал говорить по-немецки.
Полицейский вежливо ответил и попросил не класть трубку до прихода комиссара.
Тем временем Кишлак при помощи Мирчи приказал всем заложникам пройти в комнату отдыха операторов. Но комната оказалась слишком тесной для такого количества народа. Многие стали возмущаться. Кишлак вытащил из толпы наиболее активную старуху и приставил ей ко лбу дуло пистолета. В мгновенно наступившей тишине к каждому пришло осознание, что смерть витает совсем рядом. Старуха грохнулась в обморок. Остальные, прижимаясь друг к другу, втискивались в комнату. Оставив заложников на попечение Мирчи, Кишлак подскочил к разговаривавшему по телефону Курганову.
– Ну?
– Пока в шоке, просит отпустить заложников и сдаться властям.
– Скажи этому козлу, мы не те ребята. Или они начинают выполнять наши требования, или будем расстреливать заложников. Полчаса на подготовку – и ни минутой больше. Пусть звонит президенту, правительству, папе римскому, но сто миллионов долларов должны передать не позже наступления темноты!
Александр продолжил разговор с комиссаром. Тот ужасно нервничал, плохо понимал по-немецки, переходил на французский и в конце концов передал трубку подоспевшему мэру города.
Городской голова принялся говорить о каких-то многовековых традициях Метца. О позоре и обещании принять все меры к корректной передаче в руки властей тех членов банды, в ком заговорит совесть или хотя бы рассудок. Александр оборвал его монолог грубо и жестко.
– Заткни фонтан, идиот! Звони в Париж и умоляй выполнить наши требования. Через полчаса начнем расстреливать заложников!
– Ради Бога, не делайте этого. Мы свяжемся с министром, с кабинетом министров. Только никого не убивайте, слышите, вы же – люди! – кричал мэр.
Пришлось бросить трубку, чтобы он наконец от воплей перешел к делу.
Кишлак, перестав суетиться, подошел к Скрипачу, закурил.
– Сейчас возьмешь Мирчу и пройдешь по служебным помещениям. Нужно полностью осмотреть здание и прикинуть, откуда может быть предпринята попытка штурма.
– Судя по плану, остальные этажи с первым, занимаемым банком, не соприкасаются. Но на самом деле, а вдруг и существуют какие-нибудь лестницы.
– Вряд ли. Это же банк. Но проверить не мешает. Учти, там, в кабинетах, у кого-нибудь из клерков может быть оружие.
Скрипач пренебрежительно скривил губы и, похлопав по плечу дежурившего у дверей в комнату отдыха Мирчу, повел его с собой.
Курганов в одном из отсеков для операторов обнаружил маленький телевизор. Включил его, и на экране возникло здание банка, окруженное полицейскими.
Диктор быстро говорил по-французски. Камера скользила по закрытым белыми жалюзи окнам банка. Потом стали показывать собравшуюся толпу за установленными заграждениями. Пожарные машины, реанимационные и «скорые». Отдельно стояла группа официозно одетых мужчин, должно быть, представителей мэрии. Полицейских было достаточно много. Но все они предпочитали успокаивать толпу.
Кишлак одним глазом взглянул на экран.
– Ну?
– Пока нормально. Ждут приказаний из Парижа.
– Они врубились в ситуацию?
Александру трудно было сказать что-либо определенное. «Судя по тому, что телевидение передает на всю страну, власти понимают серьезность положения», – подумал про себя, а Кишлака успокоил:
– Не дергайся. Время еще есть. Может, девчонку отпустим?
– Исключено! Только после того, как примут наши требования.
В дверь, за которой томились заложники, стали стучать сразу несколько рук. Александр открыл ее. Оттуда шибануло тяжелым духом скопления человеческих тел. Кто-то в самой гуще потерял сознание. Остальные, судя по измученным лицам, задыхались.
– Кишлак, их надо выпустить оттуда, иначе сдохнут без нашей помощи!
– Не сдохнут, – ответил тот, копаясь возле пулемета.
Не обратив внимания на его возражения, Курганов разрешил женщинам выйти. К нему подошел молодой парень с трубкой и на хорошем английском сказал:
– Я могу быть вам полезен.
– Чем? – перешел на английский и Александр.
– Коды сейфов, отключение сигнализации…
– Что взамен?
– Кое-что вы мне позволите унести с собой.
– Что?
– Ерунда. Некоторые бумажки.
Александр плохо разбирался в банковском деле, но понял, что этот жучила под шумок хочет завладеть конфиденциальной информацией.
– Хорошо. Только возьми на себя функции старшего над заложниками. Объясни, что никому не причиним вреда, если все наши приказания будут исполняться беспрекословно. Женщины могут сесть у стены, а мужчины останутся в комнате отдыха.
– Курить можно? – удовлетворенный договоренностью, улыбнулся парень.
– Спроси у женщин, мне все равно.
В зале появилась группа мужчин очень солидного вида. Судя по замкнуто-высокомерным выражениям лиц, господа принадлежали к руководству филиалом. Мирча, тыча пистолетом в спину одному из них, крикнул Курганову:
– Это главный. Требовал от полиции, чтобы они начали штурмовать здание.
Седовласый импозантный француз не повел и глазом в сторону Александра. Гордо прошествовал по залу и сказал сидящим у стены женщинам несколько ободряющих слов, смысл которых поняли все, даже Кишлак.
– Что? Надеется, что нас скоро выкурят отсюда? – заорал он.
Курганов обратился к управляющему по-английски.
– На вашем бы месте я…
– На моем месте вы никогда не будете. Но двадцать лет тюрьмы вам гарантировано.
– Подумайте, – продолжил Курганов. – Заложники ждут от вас решения. Убедите власти выдать нам сто миллионов долларов и откройте сейфы вашего банка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66