Беседа была прервана внезапным появлением Галины, которая, в коротком платьице и огромных темных очках, казалась совсем юной и соблазнительной. Бросив соломенную шляпу с широкими полями на диван, она выпалила:
– Инесса, Алла Константиновна просит срочно встретиться с ней!
– Когда? – скривила губки Инесса.
– Сейчас. Я специально заехала за тобой.
– А ты-то здесь при чем?
– Ну, так получилось. Собирайся, нам некогда!
Она немного отдышалась и только потом заметила Шлоссера.
– О, какие люди! Словно и не расставались! Вилли, как приятно вас видеть в Москве.
Адвокат понял, что сегодня же Цунами будет знать о его прибытии, стало быть, длительной конспирации не получилось. Раз Галина так близка с Инессой, значит, Цунами держит в руках весь этот бизнес с островами. Опять предстоит двойная игра, ну да Шлоссеру не привыкать к подобным ситуациям! И, поцеловав Галину в щечку, предложил Вене спуститься в ресторан пообедать.
Александр Курганов благодаря прихоти Кишлака поселился в одноместном номере гостиницы «Пекин». Он считался гостем отеля и не платил за проживание. Номер был не из лучших. Узкий, длинный пенал, требующий ремонта. Окно выходило на Садовое кольцо. Виден был вход в Театр сатиры. Мебель стояла старая, тяжелая. Единственной достопримечательностью была бронзовая люстра с матовыми плафонами. Должно быть, висела со дня открытия гостиницы и напоминала вазу с кокосовыми орехами.
Александр, предоставленный сам себе, подолгу валялся на кровати, бил комаров и варил чифир. Ночами его мучила бессонница. А в короткие промежутки сна наваливались миражи тюремного существования. Снилось, что он снова в зоне. Пытается объяснить кому-то ошибку, ведь свое-то отмотал, но его никто не слушает. В холодном поту Александр просыпался, вставал, подходил к раскрытому окну и долго, с тоской смотрел на ночную Москву.
Единственное, о чем он почти не думал, так это о застреленном им турке. Эпизодичность всего происшедшего не оставила в душе никакой зарубки. Иногда специально вспоминал детали убийства, стремясь вызвать в душе какие-то симптомы страдания. Но ничего не получалось. Был турок – и нет турка. Полнейшее безразличие делало убийство не каким-то преступным актом, а скорее неприятной случайностью. «Ну, убил, ну и что?» – спрашивал себя Александр и понимал – ничего. Вокруг образовалась какая-то пустота. Единственными светлыми мгновениями были воспоминания о Терезе Островски. Но и они уходили на задворки сознания, вытесняемые тревожными мыслями о планируемом ограблении банка. Странно, живут себе в маленьком далеком французском городке Мете люди и не представляют, что совсем скоро некоторые из них станут заложниками, а возможно, и мертвецами. Кишлак особенно проявлять милосердие не станет. У него постоянно руки чешутся кого-нибудь взять на мушку. Такие люди с остервенением творят зло до того момента, пока сами не становятся жертвой. Нельзя сказать, что и сам Александр убивался по поводу судьбы будущих заложников. Просто желал, чтобы все побыстрее закончилось и он смог бы эффектно принести и бросить под ноги Терезе сумку с миллионом долларов. Это будет его звездный час. В течение нескольких минут будет наслаждаться собственным поступком. Единственной женщине, достойной миллионов, сделает царский подарок. И пусть даже после этого она позволит ему всего лишь поцеловать руку, разве в этом дело? Его вызов будет соответствовать ее требованиям. А после этого можно и уйти. Хотя, конечно, он все равно когда-нибудь женится на ней. Пусть ненадолго…
В дверь постучали, и Александру пришлось вернуться на грешную землю. Он с неохотой встал, так как был уверен, что пришел какой-нибудь посыльный от Кишлака. Но на пороге возник неизвестный мужчина средних лет, спортивный и подтянутый. Курганов вглядывался в его банальное лицо и понемногу вспоминал эти правильные черты, бесстрастные глаза, упрямые губы…
– Моя фамилия – Манукалов, – помог ему пришедший. Александр, ничего не ответив, вернулся на кровать, улегся и, не глядя на следователя, спросил:
– Чего надо?
– Поговорить, – Манукалов закрыл дверь на ключ, сел в единственное кресло и положил черный кейс на колени.
– Мне уже советский суд все рассказал, – вяло ответил Курганов, не представляя себе цели визита этого подонка. «Очевидно, – подумал, – какая-нибудь прихоть Инки. Еще чего доброго извиняться начнет. Объяснять, что тогда иначе поступить не мог». Но даже через столько лет Александр чувствовал в себе закипающую злобу.
– У меня создается впечатление, что судьба сама толкает нас навстречу друг другу. Должно быть, где-то на небесах мы приговорены постоянно встречаться.
– Я свой приговор отмотал, и больше со всякой падлой разговаривать не собираюсь, – отрезал Александр.
– Полегче, полегче, Курганов, – спокойно предложил Александр Сергеевич. – Инесса говорила, что ты излишне издерганный, но нужно научиться держать себя в руках, без этого не проживешь.
– Положим, мне твои советы – до сраки. А то, что Инку, сука, вынудил выйти за тебя замуж, так твое счастье, козел, что Витька в могиле лежит. А не то он бы так размазал по стенке, как дерьмо в сарае!
Манукалов держался прекрасно. И бровью не повел, услышав оскорбления. С достоинством, воспитанным за долгие годы работы, он ответил:
– Я давно замечал, люди, выходящие на свободу со злостью в душе, долго на ней не задерживаются…
– Что ты хочешь сказать, гад! Пугать пришел?! – Александр резко спустил ноги на пол и полез рукой под подушку.
– Знаю, что ты вооружен, но глупо пугать меня пистолетом. Даже самый оголтелый преступник не будет стрелять в гостинице посреди дня в генерала ФСБ. Это равносильно самоубийству. Тем более, я к тебе пришел безоружным, – Манукалов, чтобы подчеркнуть свои слова, скинул легкий серый пиджак и бросил его на круглый стол с белой скатертью.
– А за дверью небось взвод ментов дежурит? – усмехнулся Курганов. Его раздражала заносчиво задранная голова Манукалова и слишком независимое поведение. – Не о чем нам говорить. Я – не Инка, меня служить на себя не заставишь. Времена другие…
– Ты прав. Времена другие, но законы прежние. И по ним, вы, Александр Васильевич Курганов – преступник!
– А… ясно! – презрительно протянул Александр. – Инка нажаловалась. Перепугал насмерть, чуть не убил, да? А что ж она хотела? Уничтожила мой бизнес – и никаких забот?
Такое признание удивило Манукалова. Он не подал вида, но постарался развить тему.
– А почему именно ты решил в нее стрелять?
– Веня для такого слишком интеллигентен, обделаться может. А потом, какая разница? Тебе-то что? Хочешь снова засадить? Так не выйдет. Твоя любимая жена, а моя бывшая подруга никаких заявлений не подает.
Манукалов готов был пожать Курганову руку после такого признания. Он-то дурак выстраивал целую схему заговора, подозревал в его организации Столетова, боялся санкций против себя, а оказалось все значительно проще. Стреляли в Инессу ее же бывшие дружки. Учитывая новый поворот дела, Александр Сергеевич принялся уговаривать Курганова простить Инессу:
– Она всего-навсего слабая женщина, привыкшая под моим крылом к безнаказанности. Вы должны помириться и вообще забыть старое.
Александр не выдержал такого издевательства. Вскочил и закричал:
– Если сейчас же отсюда не уйдешь, я больше не отвечаю за себя!
– Ты прав, – не шелохнувшись, согласился Манукалов. – С сегодняшнего дня за тебя отвечаю я.
– Что? – не понял тот.
– А то, что ты снова попал ко мне в руки. И никуда от меня не деться!
Нарочито резкий тон, которым эти слова были сказаны, несколько охладил Курганова. Подергивая в ярости своим квадратным подбородком в стороны, принялся допытываться.
– Чего тебе надо? Твоя жена жива. У меня к ней претензий нет. Коль уж ссучилась, то пусть такой и подыхает. Меня она никогда особо не привлекала. А мстить за Виктора – не буду. Он мне такого поручения дать не успел. А иначе, конечно, я бы ей голову оторвал. С тебя-то какой спрос? Ты – гнида. При той власти выслуживался и при этой продолжаешь. Я из-за тебя отсидел четырнадцать лет! За что? За какой такой вред государству? А что ты выиграл от моей отсидки? Лампасы тебе к яйцам пришили? Моя совесть чиста, а ты так и подохнешь гнидой. И если там, на небе, что-то имеется, то не завидую твоей встрече с Витькой. Уж он тебя на сковородке пожарит. А со мной больше встречаться не советую. Не по зубам я тебе, понял?
– Понял… И хочу, чтобы и ты меня понял. Готов признать, что тогда в восьмидесятом с вами поступили жестко. Но глупость всегда наказывается несоразмерно ее последствиям. А сегодня хочу протянуть тебе руку помощи и спасти, как когда-то спас Инессу.
– Меня спасти! От кого? – расхохотался Курганов. Вместо ответа Александр Сергеевич открыл кейс и достал оттуда сделанный Интерполом фоторобот. Протянул Курганову:
– Узнаешь?
Тот нехотя взглянул и пожал плечами.
– Гляди внимательнее.
– Ну?
– Что ну? Не узнаешь?
– А кого я должен узнать? – мрачно спросил Курганов, подозревая недоброе.
– Себя.
– Не похож…
– И тем не менее. Этот фоторобот сделан Интерполом. Так приблизительно выглядит преступник, застреливший в Бонне турецкого профсоюзного лидера, – Манукалов смотрел на Александра в упор и заметил, как у того дрогнули веки. Удар был рассчитан точно. После этого можно было и помолчать.
Александр вдруг почувствовал безумную усталость. Его охватило полное безразличие. Он тупо твердил себе: «Уйти в несознанку, уйти в несознанку, уйти в несознанку». Потом лег на постель и, стараясь придать голосу легкость и безразличие, спросил:
– Я-то здесь при чем?
– Ты же в это самое время был в Германии, – решил с ним поиграть в кошки-мышки Манукалов, отведя на всякий случай руку за спину, к засунутому за ремень пистолету.
– Твоя жена тоже была. Нет, ко мне это фото никакого отношения не имеет. Раз присылают вам такую глупость, значит, никаких улик не имеют…
Он говорил, а сам понимал, что находится на краю пропасти. Манукалов не пришел бы к нему без доказательств. А может, просто берет на понт? Э-э, Александр уже не тот юноша, который порол херню в кабинете следователя Манукалова. Теперь его раскусить будет трудно.
– Я по расстрельным статьям не проходил. Пистолет в руках никогда не держал, а потому, господин чекист, вы не по адресу.
Манукалов поднялся, не спеша надел пиджак, спрятал лист с фотороботом в кейс и, как бы прощаясь, сказал:
– Ладно. Уговаривать не в моих правилах. Пусть арестовывают те, кому это положено по долгу службы. Только учти, существуют свидетельские показания, против них не попрешь. Тебя опознают мгновенно. Слишком грубо сработано. По-дилетантски. Те, кто тебя послал, думали, коль вернешься в Россию, то канешь, как иголка в стогу сена. Хорошие у них представления о нашей стране!
Курганов тоже встал. Растерянным взглядом блуждал по номеру и наконец без всякой аффектации спросил:
– Так ты меня арестовывать пришел? Или по-дружески посоветовать явиться с повинной? У вас ведь такие методы в моде?
Манукалов снова сел, раскрыл кейс, достал показания агента и принялся читать:
– …Курганов дождался, когда ресторан-корабль повернет назад (это произошло возле курорта «Кенингс Винтер») и, встав из-за стола, подошел к мирно ужинавшим туркам. Достал пистолет и дважды выстрелил в профсоюзного босса. Потом схватил застывшего рядом официанта и его спиной выбил стекло в большом окне. Встав на стул, выпрыгнул наружу. Неподалеку от ресторана его ждал белый катер с красной полосой…
– Достаточно?
Александр, не чувствуя под собой ног, опустился на постель и обхватил голову руками.
– Достаточно… это конец. Опять ты выиграл, гражданин Манукалов.
– Я с тобой никогда ни в какие игры не играл. Но переживать за тебя – переживаю…
– Угу, пожалел волк кобылу – оставил хвост да гриву, – мрачно пошутил Курганов. И как-то особенно остро ощутил, что сбылось то роковое предчувствие, которое его не покидало с того момента, как за ним закрылись лагерные ворота – что он еще туда вернется.
– Меня в Германию отправят или здесь будут судить? – спросил без всякого интереса.
– Хватит придуриваться! – прикрикнул Манукалов. Как опытный следователь, он почувствовал, что сломал противника, теперь необходимо было действовать жестко, не давая ему прийти в себя. – Нечего впадать в панику! Тебя пока никто не обвиняет. Но ты совершил вторую глупость в жизни. За одну ведь уже поплатился. Тогда из вас всех я мог спасти Инессу, теперь могу тебя, при условии, если будешь подчиняться мне и только мне.
– Что я должен?
– Это другой разговор. Пока необходимо успокоиться. Курганов не поднимал глаз на Манукалова. В голове тихо и подленько стучала мысль: «Вот так и вербуют. Прикидываются спасителями, протягивают руку помощи и хватают на всю жизнь за горло».
– Я должен подписывать заявление о вербовке? – спросил он и тут же, подскочив к Манукалову, закричал:
– Не буду я с вами сотрудничать! Лучше носом землю рыть! Баланду хлебать!
– Неужто не нахлебался? – с улыбкой спросил Манукалов. – Брось, я же пришел не как генерал Манукалов, а как муж твоей подруги – Александр Сергеевич, можно просто Саша, мы же тезки. И не собираюсь я тебя вербовать. Обойдемся. Ты мне нужен лично. Для конкретных дел. И подписывать тебе ничего не придется. И баланду жрать не будешь.
– Чего ты от меня хочешь?
– Благодарности…
– И все?
– Да.
– А в чем она должна выражаться? – недоуменно спросил Курганов.
– В некоторых услугах, которые будешь оказывать. Запомни, мне лично. А не ФСБ, государству, МВД…
– А не боишься, что нас здесь подслушают?
– Уж мне-то известно, что и где прослушивается. Говори спокойно. Пока мы в безопасности. Но о ней следует заботиться постоянно. Поэтому ты мне и нужен. В Интерпол сообщим, что никого на территории России из подозреваемых в настоящее время не существует. Но, на крайний случай, уж прости, компромат на тебя я оставлю в надежном месте. Поэтому если кто-нибудь из твоих новых дружков и хозяев посоветует меня убрать, сам же от этого и пострадаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66