— повторила она, протягивая ему металлическую кружку.
Он потихоньку отхлебнул обжигающий напиток, смакуя его запах и вкус.
— Отличный чай.
— Вы мне не ответили, Мак.
Болан тихонько засмеялся.
— Попытаюсь слегка опередить их.
— Что вы имеете в виду?
— До сих пор мы действовали вслепую, лишь догадываясь, где находится противник. А чтобы воевать, нужно знать это абсолютно точно. Тот, кто больше знает о своем противнике, обычно одерживает победу. И потому главная задача — выяснить, где сейчас враг, прежде чем он найдет меня.
— Понимаю. Вы собираетесь атаковать.
— Я должен. У меня нет выбора. Это наша единственная надежда.
— Вы можете пойти на запад, Мак. Этот путь по-прежнему свободен.
Болан отрицательно качнул головой.
— Теперь — не могу.
— Из-за Сондра и меня? — она протестующе вскинула руки. — Мы не хотели быть лишней обузой. А вам действительно нужно уходить.
Их взгляды встретились поверх дымящихся чашек с чаем.
— Мы и сами отлично выпутаемся, — бодро произнесла она. — А вы должны им помешать.
— Каждый из вас выпутается только с пулей в голове. Что же до меня... Смогу я помешать им или нет — это еще вилами по воде писано. В горных лыжах я профан, к тому же на незнакомой местности очень трудно ориентироваться. И пока я буду искать дорогу, они разделаются с Президентом. Кроме того, я могу просто свалиться в пропасть и свернуть себе шею.
Унди потупилась.
— Я не цепляюсь за жизнь любой ценой, — прошептала она. — И в особенности ценой вашей жизни.
— А как же Сондр?
— Я говорю за нас обоих. Поверьте, Сондр ни за что не отправил бы вас с легким сердцем на верную смерть...
Болан поставил чашку и закурил. Он предложил сигарету Унди, но та отказалась. Тогда он спросил:
— Вам никогда не казалось, будто все, что мы переживаем, уже когда-то было и просто нами забылось?
— Своего рода перевоплощение? — насмешливо произнесла она.
— Можно сказать и так, — улыбнулся он. — Но я не это имел в виду. У меня такое впечатление, что мы знаем друг друга очень давно, испокон веку. Вы и я.
— Да, любопытное впечатление. Мне так тоже показалось, едва я увидела вас.
— И чем вы это объясняете?
— Ничем. Я лишь принимаю это с благодарностью судьбе. А вы как-нибудь можете объяснить?
— Вероятно, все перепуталось во времени, — улыбнулся Болан.
— Я вас не понимаю.
— Я и сам не понимаю. — Он взял ее за руку, ласково и даже как-то смущенно.
— Прошу вас, — пробормотала она. — Меня и так слишком волнует ваше присутствие.
То же самое Болан мог сказать и про себя, но сейчас было не время давать волю своим чувствам. Он взял со стола чашку и приблизился к окну, чтобы еще раз взглянуть на погоду, после чего подошел к Сондру. Юноша спокойно спал, словно убаюканный наступающим затишьем. Увы! Времени у них оставалось очень-очень мало...
Вернувшись к Унди, Болан подал ей руку, помогая встать, и затем обнял ее, нежно прижав к груди.
— Бывают такие моменты, — хриплым голосом произнес он, — когда время останавливает свой бег для некоторых людей. Для живущих одной данной секундой и способных погибнуть уже в следующий миг. Такие люди как бы выпадают из реальности, переставая замечать происходящее вокруг, что не касается их непосредственно. А потом они вдруг словно вновь включаются в ритм жизни остальных людей, становятся такими же, как все. Но до «включения» они живут в сто раз более насыщенной жизнью и способны испытывать в сотню раз больше переживаний. Я не могу объяснить это другими словами, Унди, но знаю, что полюбил тебя, едва лишь увидел. И этого для меня вполне достаточно, понимаешь? Моя жизнь не подчинена времени. За одну секунду я могу прожить целую жизнь. Ты понимаешь, что я имею в виду?
В голубых глаза Унди заблестели слезы.
— Да, да, я все понимаю. Я думала, это все из-за... того, что я чувствована себя совсем одинокой... Обними же меня сильнее, крепче прижми меня к себе.
Он порывисто обнял ее, и они долго так стояли — замерев, словно боясь спугнуть свое счастье.
— Это сильнее, чем... — пробормотала она и вдруг умолкла, не закончив фразы. — Когда два года назад я приехала в эту страну, мне казалось, что наконец-то исполнится моя мечта. Но жизнь превратилась в кошмар... Мой муж погиб, Мак! И два года пошли прахом.
— А как он погиб?
Она вздохнула.
— Ларс был чемпионом по горнолыжному спорту. Мы приехали сюда, чтобы сделать американскую мечту явью, заставить удачу повернуться к нам лицом и, начав с нуля, зажить по-новому, честно и благородно. Но очень скоро мы лишились всех своих сбережений, и Ларсу пришлось подрабатывать: вместе с группой инструкторов он патрулировал в зоне опасных лавин... И...
— И что?
— Горы убили его.
— Выходит, он погиб, занимаясь своим любимым делом. Разве не так?
— Вероятно.
— А как ты оказалась замешанной в эту историю с Хэрлсоном?
— Кто это?
— Тот, кто командует солдатами.
— А, южанин! Однажды Сондр случайно напоролся на их лагерь в долине. Они его захватили в плен и всячески измывались над ним. Несколько недель назад южанин приехал — якобы извиняться. Но на прошлой неделе они ворвались к нам и заняли дом. Сондр и я стали пленниками в своем собственном доме.
— И чем они занимались, Унди?
— Проводили совещания. Много тренировались.
— На снегоходах?
— Да.
— Без снега?
— Они привезли установки, производящие искусственный снег. Наверное, вы слышали о таких? Было уже достаточно холодно, особенно по ночам. Потому-то они и остановили свой выбор на нашей базе. Солнечные лучи никогда не проникают сюда отвесно, и солдатам удалось наморозить достаточно толстую снежную подушку. Уже несколько недель они тренируются здесь на снегоходах. Сначала делали это тайно — на нижней части склона, а после того как захватили нас с Сондром, перебазировались на плато. Мы сначала принимали их за настоящих солдат, но когда они нас заперли в доме, мы поняли, что это не так. В Америке подобные вещи просто недопустимы со стороны настоящей армии.
— Будем надеяться, такое впредь не повторится, — мрачно произнес Болан. — Расскажи мне о Хэрлсоне.
— Я мало что о нем знаю. Он очень редко оставался в «Сноу Трэйлз». Тут больше командовал лейтенант Томас. Южанин лишь периодически прилетал на вертолете. Но за версту видно: это плохой человек, сущий зверь.
— А остальные?
— Все-таки получше, чем он. Они тоже жестокие, но стараются держать себя в руках. Они — настоящие военные.
Болан вздохнул.
— Да, они — настоящие солдаты. Послушные, дисциплинированные и хорошо натасканные. Сколько отсюда до Вейла?
— Если по дороге и в нормальную погоду — часа полтора езды.
— А самолетом?
Она положила голову Болану на плечо.
— Сколько самолетом, я не знаю. Но в этом году Президент не будет кататься на лыжах в Вейле.
— Куда же он в таком случае поедет?
— К одному из своих друзей, у которого охотничий домик недалеко от Бертхауз Пас...
Болан внутренне напрягся.
— Как раз к югу отсюда... — пробормотал он.
— Да, и совсем недалеко.
Дело осложнялось. Болан мысленно дал себе пинка под зад за то, что не догадался обо всем сразу. Он-то вообразил, будто его нарочно заманили в «Сноу Трэйлз», где велись интенсивные учения и располагалась обычная тренировочная база, чтобы без помех разделаться с ним. На деле же направление главного удара проходило в нескольких минутах езды от «Сноу Трэйлз», и горнолыжная база играла роль своего рода отправной точки. Теперь все части головоломки вставали на свои места, и многое делалось абсолютно ясным. Не все, конечно, но многое.
— Мне нужно срочно добраться до моего фургона, — сказал Болан.
Он подошел к спящему юноше и легонько потряс его за плечо. Затем попросил Унди:
— Скажи ему, что я решил воспользоваться его предложением выкопать пещеру в снегу. Я оставлю вас там и на какое-то время уйду.
Итак, его заманили в ловушку, чтобы он послужил приманкой. Все местные и федеральные службы полиции были стянуты для поимки Болана, который якобы находился в Денвере. Обычный для армии отвлекающий маневр. Даже агентов службы охраны Казначейства мобилизовали на его поимку, в то время как вояки Хэрлсона готовились нанести удар совсем в другом месте. И совершенно безнаказанно.
Интересно, сколько телохранителей обычно сопровождают Президента? И сколько из них в состоянии следовать за ним при спуске с горы? Что могли поделать несколько человек в лыжных ботинках против натасканных боевых подразделений, оснащенных бронемашинами?
Болан не понимал одного: какие цели преследовала армия? Зачем убивать Президента? И еще вопрос: для чего понадобилось весьма засекреченное подразделение специального назначения? Вкладывать огромные деньги и тратить столько усилий, лишь бы уничтожить одного-единственного человека, пусть даже Президента Соединенных Штатов, — не чересчур ли? Да любой толковый снайпер вполне мог справиться с поставленной задачей, причем не отправляясь в эдакую глухомань! Зачем же превращать все это в широкомасштабную военную операцию?
Что ему пообещал Хэрлсон во время пурги? Из сержантов — в генералы? Но в какой армии?
Безусловно, отвлекающий маневр удался Хэрлсону на славу. Болан сам имел возможность убедиться, с каким размахом полиция организовала патрулирование в Денвере и его окрестностях. По словам Броньолы, понадобилось совершить воистину административный подвиг, чтобы заставить все эти разрозненные службы действовать сообща.
Была заготовлена и другая отвлекающая ловушка, в которую Болан едва не угодил. Ведь Хэрлсон не с луны свалился, и похоже, он знал Болана как облупленного, твердо рассчитав, что Болан непременно возьмет миссис Сандерсон и ее юного брата под свою защиту. Добрый и отважный Болан, каким он его помнил, всегда помогал женщинам и детям во Вьетнаме. И потому не было никаких оснований полагать, что он изменит себе на плато Колорадо.
Доброта других была для Хэрлсона слабостью, которой он умел пользоваться в своих интересах.
Кто-либо другой, бросив на произвол судьбы двух беззащитных гражданских лиц, вполне мог раствориться в снегах на склонах гор. Но не таков был Мак Болан, и Хэрлсон это прекрасно знал.
Что ж, ладно, пусть Болан теряет время, помогая слабым, пусть вообще вытворяет что угодно на этом плато, окруженном крепкими парнями, пусть потешится. Тогда как основная часть коммандос беспрепятственно отправится выполнять свое гнусное задание.
Но капитан Хэрлсон недооценил своего противника.
Существовало много способов проявить доброту, и все они были известны Болану.
Глава 17
Ветер полностью стих, и лишь редкие снежинки, плавно кружась в воздухе, падали на землю. Резко похолодало, и Болан был доволен, что догадался надеть шерстяной шлем. В своем колпаке и анораке с поднятым капюшоном, припорошенном снежком, он был похож на часовых, патрулировавших по краям пропасти. Но он не очень-то стремился добиться безусловного сходства с ними. Эти люди соблюдали особые правила игры, и он достоверно знал, что у них в ходу целая система условных сигналов, позволявшая им легко узнавать друг друга.
Видимость улучшалась. Теперь предметы можно было различать метров за тридцать, а отчетливо рассмотреть — за пятнадцать. Там и сям мелькали огоньки, и с плоскогорья доносились голоса. Вокруг дома кружили какие-то люди.
Болан отнюдь не рассчитывал на легкую и скорую прогулку. Приходилось осторожно продвигаться вперед, медленно переходя с места на место. По-другому было просто нельзя, если он всерьез собирался добиться успеха своего предприятия: ведь с каждой минутой враг восстанавливал силы, перестраивался, укрепляя оборону. Чем дольше Болан наблюдал за противником, тем лучше понимал его тактику.
Прошло уже более двух часов с того момента, как он оставил Унди и ее брата в снежной пещере. За это время он разведал местность, исследовал периметр патрулирования и пришел к неутешительному выводу: в данный момент нечего даже и помышлять о том, чтобы пробраться внутрь охраняемой зоны. Лыжные патрули контролировали склоны гор над плоскогорьем и поддерживали связь с помощью портативных раций. На вершинах дежурили колесные машины, а ведшую к лыжной станции дорогу местного значения перекрывал бронетранспортер на гусеничном ходу. Там же, где не было пологих склонов, громоздились скалы и зияли глубокие пропасти, преодолевать которые в ночное время не отважился бы даже опытный альпинист.
Так что быстрого и легкого доступа в зону не предвиделось.
Существовало несколько способов преодоления линии обороны. Прежде всего, Болан мог бы завладеть одной из машин и, открыв заградительный огонь, прорваться сквозь вражеские порядки. Однако вести машину и одновременно стрелять было крайне затруднительно, тем более что остальные машины могли тотчас же погнаться за ним.
Также пришлось отказаться от мысли забросать дом гранатами и захватить Хэрлсона в плен. Но Хэрлсон мог оказаться среди погибших во время штурма, а с его смертью вовсе не исчезла бы угроза жизни Президента.
Других идей у Болана пока не было.
В двадцать два часа он увидел, как коммандос заняли хижину с лыжным инвентарем и механизмом подъемника, и лишний раз восхитился их военной выучкой. Они действовали безукоризненно. Операция была выполнена быстро и четко. Чуть позже ему удалось перехватить их доклад о все еще горячей печке, кастрюле с чаем, импровизированной постели для раненого и других следах, оставленных тремя беглецами во время пурги. Но вывод, который сделали коммандос, его вполне устраивал:
— Такое впечатление, что они решили спуститься по склону, лейтенант.
— Сколько времени назад?
— Вероятно, перед тем, как утихла буря. Судя по следам, прошло не больше двух часов.
— Вы давно ходите на лыжах, Арнольд?
— Семь лет, лейтенант.
— Вы бы отважились спуститься с горы сегодня вечером?
— По своей воле? Ни за что, лейтенант.
— Я и не собираюсь вас заставлять. Просто я пытался представить, какое же нужно испытывать отчаяние, чтобы отважиться на это.
— Безграничное, лейтенант. На мой взгляд, тут только один шанс из ста на удачу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16