А пятый — Таран даже через скрежет мембраны противогаза узнал голос Ляпунова — заорал:— Бегом на улицу! — и, подхватив Юрку под локоть, выволок во двор раньше, чем газ стал затекать в кухню.Во дворе орудовали «мамонты». Они прибыли на бежевом с зеленой полосой инкассаторском броневике. Как раз в тот момент, когда Ляпунов и Таран выскочили на крыльцо, в этот броневик заталкивали последнего из тех троих, что попались во дворе.— Сюда, в «восьмерку»! — распахивая дверцу «княжеского экипажа», приказал Тарану капитан. — Лезь! Простудишься! Ты ж в одних трусах и босиком, а на дворе не май месяц!«Восьмерка» остыть еще не успела, и Таран, пробравшись на заднее сиденье, даже куртку запахивать не стал, только сел по-турецки, чтоб ноги погреть. Мимо окон машины «мамонты» провели кашляющего и матерящегося Магнуса в наручниках, хнычущую и ноющую Фроську, проволокли стонущего и сыплющего недворянские выражения Сержа. Их тоже затолкали в броневик. Затем без всяких лишних церемоний вывели в противогазах Василису и Макса, вынесли Геру. Таран захотел было посмотреть, куда их посадят, но в этот момент почуял, что у него глаза сами собой закрываются… Ему даже показалось, будто все снадобья, которыми его напичкала Фроська, смешавшись, сработали на убой.Однако Юрка и на этот раз не помер. Правда, очнулся он на сей раз уже не в машине, а в самолете, похоже, в том же самом «Ан-26», на котором уже не раз летал в Москву и обратно. На нем откуда-то взялись кроссовки, тренировочный костюм китайского производства и даже вязаная шапка. Автомата и «ПСМ» не было. Рядом слева сидела мрачная, нахохлившаяся Милка, а справа тоже не очень веселый Топорик.— Очухался? — спросила Милка так, будто была этим очень недовольна. Глаза б на тебя не смотрели… Завез, блин, Сусанин! Так и знала, что эта жопа колхозная пакость сделает. Если б я не проснулась, в окошко не выпрыгнула со второго этажа да не прижала тех, что со двора тебя обойти хотели, — была б твоя Надька вдовой. Может, нашла б себе другого, не такого бесстыжего!— Да правильно он все сделал! — заступился Топорик. — Если б он вас сюда не привез, мы бы не знали, где вас искать. Кстати, говорят, при одном жмуре нашлось то, чего в барсетке у Евсеева не было. Так что двух зайцев убили. А может, даже трех. Алика вот только жаль…— А что случилось? — спросил Таран.— Да понимаешь, когда мы с той, писательской дачи хотели следом за вами гнать и уже собирались в наш фургон садиться, «Паджеро» неожиданно вывернул откуда-то. Вроде мимо нас проехал, спокойно так, неторопливо. Откатил метров на полета, и тут из верхнего люка высунулся гад с «мухой» — шарах! Прямо нам в лоб гранату засадил. Если б мы все уже по местам сидели… Можешь догадаться, чтоб из нас было. А так нас только волной слегка тряхнуло. Но не сильно, даже стекла на даче не вылетели. Серега, правда, рацию выронил и раскокал. Ну, а Алик уже за баранкой сидел… Хорошо, что ты его не видел.— А мы думали, они дачу взорвали, — произнес Юрка, — зарево было — будь здоров.— Ни хрена этой даче не сделалось, — хмыкнул Топорик. — И «мерс» вы почти не поцарапанным оставили. Вещички целы, а человека нет… И за что, почему погиб — неизвестно. Так и живем, господа-товарищи! ЭПИЛОГ Вредлинские завтракали в своей дачной столовой. Их трапезу разделяли Стас и Василиса.— Знаешь, Миля, — сказала Александра Матвеевна, помешивая кофе серебряной ложечкой, — оказывается, прямо перед нашей дачей на улице позавчера вечером взорвали машину!— Правда? — искренне изумился и испуганно захлопал глазами драматург. Откуда это известно?— Василиса сегодня ходила в магазин, там все об этом судачат.— Странно, а мы, когда возвращались вечером, ничего не заметили.— Конечно, ее же убрали еще вчера днем. В то время мы гуляли по Суздалю. Осталось какое-то пятно на асфальте, а так ничего, никаких следов.— Ужасно! Здесь, в поселке, где живут интеллигенты, — и такое. Кто-нибудь погиб?— Один человек, кажется, шофер, — произнесла Василиса. — Говорят, машина как факел горела.— Скорее всего, Эмиль Владиславович, — подал голос телохранитель, — ее не взорвали, а из гранатомета подожгли. Если б в машине хотя бы одна шашка на 200 грамм сработала, тут бы ни одного стекла не осталось, ни у нас, ни напротив. А тут видно, что кумулятивная граната ударила. Попали в ветровое стекло, водителя разорвало, бензобак взорвался, но основная ударная волна вдоль улицы прошла.— Все равно ужасно! Куда катимся, черт побери?!— Миля, не волнуйся, тебе это вредно, дружочек! Думай о хорошем. Ведь ты так хорошо чувствовал себя эти два дня!— Я и сейчас себя прекрасно чувствую, — бодро сказал Вредлинский. По-моему, эта поездка вдохнула в меня новые силы! Для писателя очень важно время от времени прикасаться к изначальному, к истокам, к вечному… Какой духовный кладезь есть православная вера! Какие благолепные лица у монахов возрожденных обителей! Насколько все это выше, чем все эти бандитские разборки…— Конечно, конечно! — пропела Александра Матвеевна. — Тебе непременно надо написать сценарий на тему духовного возрождения России. А Жора Крикуха его с блеском поставит.— Непременно! Вот пусть только вернется из Америки Пашка Манулов! Обязательно возьмем за бока этого буржуя!Никто из четверых сидевших за столом не сохранил в своей памяти ничего, кроме воспоминаний о поездке во Владимир и Суздаль. Они были бы очень удивлены, если б кто-то поведал им о том, что воскресенье, понедельник и вторник они проводили совершенно по-другому. И'еще больше их удивило бы, если б они узнали, что помянутый за столом Манулов находится не в Америке, а гораздо ближе… * * * Сколько прошло времени — Павел Николаевич не знал. Впрочем, когда он очнулся, его этот вопрос вовсе не интересовал. Его не волновали и другие вопросы, которые изводили его еще накануне. И в памяти у него не было даже следа от виртуальной беседы с Бородой. И о том, как ему сделали инъекцию желтоватой жидкости из ампулы с лаконичной наклейкой «331», он не помнил.Зато самочувствие у Манулова было отличное. Он ощущал необыкновенную бодрость и силу во всем теле, вообще-то порядком поистрепавшемся за 60 с лишним лет. Он лежал на той же солдатской койке, что и вчера, глаза его видели ту же унылую обстановку камеры, ноздри чуяли все тот же парашный дух, но никаких неудобств от этого он не испытывал. И голода, и холода не чувствовал, и на волю, в пампасы, не хотелось. Единственное, чего он желал,— это чтоб пришел Командир и отдал Приказ…Гробовщик вбил последний гвоздь в крышку гроба.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64