Это предложение встревожило Купера. Он полагал, что оно толкает арендаторов на убийство своего хозяина с тем, чтобы выкупить участки по заранее условленной низкой цене. Однако это предложение не было принято. Штатное законодательное собрание решило ограничить срок новых контрактов на аренду земли 12 годами. Хотя закон этот принимался в интересах арендаторов, на практике он действовал против них, так как оставалось в силе положение, по которому все улучшения, произведенные поселенцем на арендуемой земле, в случае окончания срока контракта бесплатно становились собственностью владельца земли.
Такова была сложная обстановка вокруг проблемы земельной ренты в штате Нью-Йорк, когда в 1846 году вышел в свет завершающий роман трилогии Купера, названный им «Краснокожие, или Индейцы и инджины». Действие нового романа происходило в середине 40-х годов прошлого века, то есть как раз в те годы, когда он был написан и опубликован. Повествование на этот раз велось от имени Хеджеса Роджера Литтлпейджа, или просто Хью, внука Мордаунта Литтлпейджа, история которого рассказана в «Землемере». Рано потеряв отца, Хью стал наследником огромного поместья «Воронье гнездо». Вместе со своим дядей Ро он пять лет путешествовал по странам Востока. Дядя Ро вообще не менее 20 лет провел за пределами родной Америки. И вот теперь, после длительного парусного путешествия, дядя намеревался снова вернуться в Америку. Подстегивали и тревожные сведения о волнениях арендаторов на землях Ван Ренсселера и Ливингстонов и о том, что среди арендаторов «Вороньего гнезда» также появились сторонники антирентистов.
Чтобы беспрепятственно и подробно изучить создавшееся в их владениях положение, дядя и племянник решают отправиться в путешествие инкогнито. Из Гавра в Нью-Йорк они плывут на пароходе под именами Дэвидсона – старшего и младшего из штата Мэриленд. А в Нью-Йорке при помощи их друга и поверенного Джека Деннинга они гримируются, надевают парики и прибывают в свои родные места под видом немцев – торговца дешевыми часами и безделушками и музыканта.
Какое-то время дяде и племяннику удается дурачить и родных и арендаторов. Первым их узнает старый индеец Сускезус. Ему уже далеко за сто лет, но он сохраняет ясность мысли и бодрость духа и вместе со своим старым приятелем негром Джепом живет в хижине неподалеку ог хозяйского дома. Поначалу истинное лицо приезжих знают лишь ближайшие родственники, но, столкнувшись как-то с антирентистами, дядя и племянник вынуждены раскрыть свое инкогнито.
Это лишь подливает масла в огонь. Напуганные тем, что, узнав некоторые тайны антирентистов, Литтлпейджи предпримут какие-то меры, два самых ярых противника ренты – Сенека Ньюкем, внук мельника Джейсона, и батрак Джошуа Байем пытаются ночью поджечь хозяйский дом. Заранее предупрежденный о готовящемся поджоге, Хью с помощью неожиданных помощников-индейцев, прибывших к вождю своего племени Сускезусу, предотвращает пожар и захватывает поджигателей. Попытка толпы арендаторов освободить узников ни к чему не приводит, так как в имение прибыл поверенный хозяев вместе с шерифом и полицией. Однако в суматохе поджигателям удается бежать. Заканчивается роман женитьбой Хью на дочери местного священника Мэри Уаррен и их отъездом в столицу страны Вашингтон, где Хью намерен прояснить ситуацию с перешедшими ему по наследству контрактами. Если же он не найдет своей правды в Вашингтоне, то он намеревается отправиться во Флоренцию «беглецом от республиканской тирании».
Трилогия Купера написана по следам вспыхнувших событий. Поэтому в ней весьма сильны реалистические элементы. Писатель стремился достоверно передать смысл происходящих событий так, как он их понимал. В антирентистском движении он видел угрозу стабильности страны, так как считал, что основой общественного порядка может быть только система крупного землевладения, при которой арендатор оставался верным слугой лендлорда. В силу таких взглядов Купер всячески стремится приукрасить образы владельцев земли. Но здесь его реализм восстает против своего творца, и читатель видит, как мельчает род Литтлпейджей, как их стремления приходят в противоречие с желаниями большинства граждан. Будучи пристрастным наблюдателем антирентистских выступлений, Купер тем не менее, как подлинный бытописатель, не мог не отразить размах этого движения, не мог не показать непримиримость противоречий, зреющих в американском обществе. Он реалистично описывает жизнь аграрной Америки, привольное житье-бытье землевладельцев, тяжкий труд арендаторов, вскрывает истоки борьбы за право владения землей. Семейная хроника рода Литтлпейджей, помимо воли ее автора, перерастает в общественно-социальный документ о судьбах землепользования, о тех условиях, которые приготовили переход права на владение землей от старых землевладельцев-аристократов к спекулянтам землей и затем к повой нарождающейся буржуазии. В трилогии Купер – социальный бытописатель, Купер-художник вступает в спор с Купером – выразителем интересов крупной земельной аристократии и побеждает последнего. Нарисованная в трилогии широкая панорама американской жизни дает ясное представление о тех социальных, экономических и политических факторах, которые, возникнув в одном районе на базе специфических местных условий, приобретали общегосударственное звучание.
Известный исследователь основных течений американской общественной мысли В.Л. Паррингтон так оценил значение трилогии Купера для его творчества и для истории американской литературы: «Во время бурных 40-х годов, когда аграрные беспорядки в штате Нью-Йорк поставили под угрозу старое помещичье землевладение, враждебность Купера духу уравнительства достигла своего апогея. Именно в это время, выступая в защиту старых порядков, он пишет свою «трилогию в защиту земельной ренты», которую следует всегда рассматривать в неразрывной связи с циклом романов о Кожаном Чулке. Эти два цикла, взятые вместе, но без морских романов Купера, дают наиболее полное представление о писателе; взятые в отдельности, они создают лишь неполную и одностороннюю картину его творчества. В первый цикл входят социальные романы, во второй – эпические произведения романтического плана. В первых раскрываются перемены, которые прошедшие годы принесли определенному району страны. В романах же о Кожаном Чулке писатель отступает на Запад, куда все дальше и дальше перемещалась «граница». Романы в защиту земельной ренты показывают оборотную сторону романтической картины, нарисованной в романах о Кожаном Чулке».
Эти два таких различных по замыслу и непохожих цикла роднят образы индейцев, нарисованных в обоих циклах с большой симпатией и подлинным мастерством. Образ Великого Змея – Чингачгука хорошо знаком нашим читателям, чего, к сожалению, нельзя сказать о Бесследном – Сускезусе, вожде из племени онодаго, который играет заметную роль во всех романах трилогии. Именно в образе Сускезуса проявляются романтические элементы таланта Купера в этот период.
История жизни Сускезуса романтична и не совсем обычна. Его все время окружает тайна, которая раскрывается им самим лишь в конце трилогии. В 50-е годы XVIII столетия, то есть во времена Корни Литтлпейджа, Сускезус был молодым, но весьма уважаемым вождем племени онодаго. К 30 годам «ни один из вождей его племени не имел ни того почета, ни того уважения, ни той власти в своем народе, как он. Сускезус был первым из первых среди онодаго, и слава о нем гремела по всем лесам и по всем соседним племенам».
Сускезус был холостой, и пришло время избрать ему достойную жену. В это время один из воинов его племени, по имени Водяная Курочка, привел захваченную им в плен молодую девушку из племени делаверов по имени Уит-Уис. Здесь надо сказать, что по законам индейцев каждый пленный принадлежит «беспредельно и неотъемлемо» тому, кто его пленил. Уит-Уис была безоговорочной собственностью Водяной Курочки, и он намеревался ввести ее в свой вигвам, а пока она жила среди девушек племени. Сускезус увидел Уит-Уис, и она увидела молодого вождя. «И глаза их не могли оторваться друг от друга, и в большой толпе они искали друг друга, и в тишине ночей думали только друг о друге. Он был в ее глазах самым красивым оленем дремучих лесов, а она в его глазах была прелестнейшей ланью. Он страстно желал ввести ее в свой вигвам, она же всем сердцем желала войти туда».
Но закон есть закон, он так же обязателен для главнейшего вождя племени, как и для простого воина. По этому закону Уит-Уис принадлежала Водяной Курочке. Был созван большой совет, и большинство высказалось в пользу Сускезуса. Молодые женщины привели Уит-Уис к вигваму Сускезуса и предложили ей войти внутрь. Но дорогу ей преградил Водяная Курочка. Он стоял один, ибо друзей у него почти не было, а сотни воинов, поддерживавшие Сускезуса, стояли вокруг и молча наблюдали за происходящим. Достаточно было одного жеста Сускезуса, чтобы Уит-Уис оттолкнула Водяную Курочку и вошла в вигвам вождя. Сердце Сускезуса разрывалось от боли, но он сдерживал свои чувства. Он предложил сопернику любой выкуп за юную делавер-ку – лучшее свое ружье и порох, шкуры и головные уборы и даже свой вигвам. Но Водяная Курочка на все отвечал: «Нет! Возьми мой скальп, ты силен, и ты можешь это сделать, но не отнимай у меня моей пленницы!»
Тогда Сускезус вышел на середину и обратился ко всем: «Водяная Курочка прав: делаверка по закону принадлежит ему, а то, что говорит закон краснокожего человека, краснокожий человек обязан исполнять… Возьми ее, Водяная Курочка, она твоя! Но береги ее: она нежна в беззащитна, как ласточка, только что покинувшая свое гнездо. А мне надо уйти на время в леса. Когда мой дух вновь успокоится и сердце мое вновь обретет мир, Сускезус вернется к вам».
Так вождь племени онодаго превратился в проводника разыскивающего свои новые земли Корни Литтлпейджа. Сускезус служил Корни верой и правдой, не один раз спасал его в опасных ситуациях, выручал из трудных положений. Менялись хозяева «Вороньего гнезда», а Сускезус всегда был под рукой, готовый в нужный момент прийти на выручку. Вот и в конце трилогии на помощь Хью приходит уже не сам 120-летний Сускезус, а воины его племени, совершившие долгий переход из прерий в Вашингтон для встречи с президентом страны и на обратном пути навестившие своего старейшего соплеменника, слава о котором передавалась из рода в род.
Казалось бы, что может быть противоестественнее союза между праздным землевладельцем Хью Литтлпейджем и воинами племени онодаго, согнанными со своих исконных земель предками этого самого Хью! Волею писателя они вместе встают против восставших арендаторов. Объяснение этому простое. Купер подчеркивал благородство и высокую порядочность отдельных индейских племен. Этими же качествами он стремится наделить и милых его сердцу землевладельцев. Для писателя нет ничего противоестественного в этом необычном союзе, здесь его романтическое видение мира берет верх над реалистическим восприятием действительности.
Хотя тот же Сускезус понимает, кто виноват в несчастьях индейцев, и прямо говорит им об этом: «Все изменилось в этой стране! Только сердце краснокожего человека все то же, оно твердо и неколебимо, как скала… Все изменилось. Лось бежал, испуганный звоном церковных колоколов, за ним бежал и краснокожий, а по следам их нагоняли бледнолицые. И так это ведется с той поры, когда большие ладьи бледнолицых впервые вошли в воды огромного, бесконечного соленого озера в стороне восхода солнца. И так оно будет продолжаться до тех пор, покуда они не дойдут до другого безбрежного соленого озера в стороне заката. Тогда, братья мои, нам, краснокожим, останется или остановиться и погибнуть среди голых, без единого деревца полей и долин, где много рома, табака и хлеба, или же отступать до конца и утонуть в водах великого соленого озера в стороне заката. Почему это так, я не знаю, но что именно так оно и будет, я уверен. Тому есть какая-то высшая причина, но знать ее нам не дано – о ней ведает лишь один Великий Дух».
Как известно, пророческие слова Сускезуса сбылись, индейцев согнали со всех их земель и немногих оставшихся в живых заключили в специально организованные резервации, в которых они влачат жалкое существование. Но индейцы и сегодня не прекращают свою борьбу с захватчиками их земель, и сегодня выступают за право на человеческое существование. Купер, создавая романтически возвышенный образ Сускезуса, человека благородного, храброго и верного, воскрешал лучшие традиции подлинно народной Америки, той Америки, на земле которой рука об руку жили, сражались, страдали и умирали белые и индейцы, Кожаный Чулок и Чингачгук.
«Любая хроника нравов имеет определенную ценность, – писал Купер. – Когда же обычаи переплетены с принципами при их зарождении, развитии или исчезновении, такие хроники вдвое важнее. Именно потому, что, по нашему мнению, подобная связь существует между фактами и событиями, описанными в рукописях Литтлпейджей, и определенными событиями наших дней, мы решили представить миру эти рукописи. Возможно, их недостаток с точки зрения историка заключается в том, что в них слишком много внимания уделено философствованию, и недостаточно – более прозаическим темам».
Интересно отметить, что на «Краснокожих» отозвался известный английский писатель Уильям Теккерей, опубликовавший в лондонской газете «Морнинг кроникл» («Утренняя хроника») 27 августа 1846 года рецензию на роман. Из дневников Теккерея известно, что ему нравилась «Прерия», и он ставил этот роман выше произведений В. Скотта. На этот раз он высмеивает роман Купера и его автора, называя книгу «наименее ярким образцом, с которым нам когда-либо приходилось встречаться. И действительно, мы и не представляем, как может быть иначе, если происшествий в нем мало, и все они обычны, а диалог все время касается политических и социальных вопросов».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43