Переводчик «Божественной Комедии» на латинский язык, живший во второй половине XIV века, Серравалле сообщает, что Данте был бакалавром Парижского университета, а также читал и защищал сентенции, необходимые для звания магистра. Если он не смог получить степени магистра, то лишь потому, что не имел денег, чтобы заплатить за диплом, за экзамен и за традиционный пир, которым непременно сопровождалось возведение в степень.
В «Божественной Комедии» Данте вспоминает Соломенную улицу в Латинском квартале, где студенты слушали лекции:
То вечный свет Сигера, что читал
В Соломенном проулке в оны лета
И неугодным правдам поучал.
Данте мог слышать учеников Сигерия Брабантского, знаменитого профессора философии Парижского университета, которого преследовали как еретика за пристрастие к учению Аверроэса. Идеи Сигерия, несомненно, повлияли на произведения Данте.
Где жил Данте в Париже? Парижские предания связывают его имя с общежитием и церковью Юлиана Милостивого, одной из самых древних на левом берегу Сены. Он мог также найти приют у кордельеров (францисканцев), с которыми у него были давние связи. В Париж до Данте доходили вести о том, что правитель небольшого Люксембургского графства 27 ноября 1308 года был избран немецкими князьями-выборщиками королем Германии и королем Рима (титул, который давался императору до коронации в Риме) и что в январе 1309 года он короновался в Аахене.
Вместе со своими друзьями, покровителями и единомышленниками Данте присутствовал на торжественной коронации Генриха VII в Миланском соборе и по обычаю того времени преклонил колено перед королем Италии и императором мира. Данте казалось, что приблизилось осуществление его чаяний и надежд.
В дни пребывания Генриха в Милане поэт обратился с письмом к правителям и народам Италии. Данте предвещает появление совершенного государя, который примирит всех враждующих. «Все страждущие от голода и жажды насытятся в свете его лучей; а те, кому люба несправедливость, придут в замешательство перед его сияющим ликом». Этому совершенному кесарю противна мысль о жестокости, и, даже карая, он придерживается справедливых мер. Данте призывает всех итальянцев обратиться к императору и подчиниться ему: «Я призываю вас не только подняться ему навстречу, но и высказать восхищение перед его лицом. О вы, что пьете из его рек и плаваете по его морям; вы, что ступаете по песку побережий и вершинам Альп, принадлежащих ему; вы, что пользуетесь всеобщими благами, каковы бы они ни были, и имеете ваше собственное достояние лишь благодаря его закону; не пытайтесь, словно невежды, обманывать самих себя, теша свое сердце словами: „Над нами нет хозяина!“
В этом письме Данте еще наивно верит, что двуличный папа Климент V окажет действенную помощь новому императору. Перед выборами папа втайне предпочитал Генриха Люксембургского французскому кандидату, Карлу Валуа, так как боялся распространения французской мощи на всю Италию и Адриатическое море. Но при первом изменении конъюнктуры папа готов был предать Генриха в угоду Филиппу Красивому. Только в 1313 году Данте стала ясна коварная политика Климента V.
Несмотря на коронационные празднества и всеобщее преклонение перед новоявленным кесарем, миланские главари втайне сговорились, и по городу стали ходить слухи, что делла Торре действует заодно со своим былым врагом и соперником Висконти. Когда вспыхнуло восстание, дисциплинированные рыцари и конники императора без особого труда справились с толпой. В назначенный для мятежа день Висконти сказался тяжело заболевшим, и за все в ответе оказался делла Торре. Старой лисе Висконти удалось доказать императору, что он ни при чем и что всему виной его противники. Генрих ему поверил и назначил его правителем Милана. В то время еще не родился Макиавелли и еще не был написан его «Государь», и бесхитростный люксембургский рыцарь не мог проникнуть во все тонкости итальянской политики и распутать паутину итальянских заговоров и интриг.
Из Милана и Павии в апреле месяце Генрих VII направился на юг, но далеко не все города открыли ему ворота. Он осадил Кремону, которая сдалась после недолгого сопротивления. Император был сильно раздражен этим препятствием на его пути в Рим. Главари города должны были выйти в одних рубахах, с веревками на шее и просить милости императора. Он посадил в тюрьму главных зачинщиков сопротивления и приказал срыть стены и башни Кремоны. Граждане Кремоны лишились всех прав, которыми обладала самостоятельная коммуна.
Таким образом, лилия мира была отброшена и император появился с мечом в руках. В одном из немногих датированных писем: «В Тоскане близ истоков Арно апреля 1 восемнадцатого дня счастливейшего прихода божественного Генриха в Италию» (то есть 1311 года) Данте заклинал императора оставить ломбардские дела и направиться в Тоскану. Но Ломбардия была усмирена лишь отчасти, не только Кремона, но Лоди, Брешиа, Бергамо, Мантуя, Падуя отказались принять императорских наместников. Если бы Генрих обратил внимание на письмо Данте и воспользовался его советами, весьма возможно, что путь в Рим открылся бы ему гораздо ранее. Несомненно, что если бы Флоренция пала, то испуганные этим поражением города гвельфской лиги северной и центральной Италии открыли бы ворота императорским викариям. Как и первое письмо, это второе послание написано с большой страстностью. У истоков Арно среди своих старых друзей Данте ожидал исхода грозных событий. Как библейский пророк, он не только хвалил, но и в гневе наставлял государя. Император, которому принадлежит весь мир, увяз в ничтожнейшей части мира, и пока он медлит, крепнет тосканская тирания и набирается сил. Только поразив центр сопротивления, можно справиться со всеми мятежниками, Данте поучал Генриха, порицал его медлительность и призывал действовать:
«И весной и зимой ты сидишь в Милане, и ты думаешь так умертвить злую гидру, отрубив ей головы? Но если бы ты призвал на память высокие подвиги славного Алкида, ты понял бы ныне, что обманываешься, подобно этому герою; ведь страшное чудовище, роняя одну за другой свои многочисленные головы, черпало силы в собственном уроне, пока, наконец, благородный герой не поразил его в самые корни жизни. Ибо, чтобы уничтожить дерево, недостаточно обрубить одни только ветви, на месте которых будут появляться новые, более густые и прочные, до тех пор, пока остаются здоровыми и нетронутыми питающие дерево корни. Как ты думаешь, о единственный владыка мира, чего ты добьешься, заставив мятежную Кремону склонить перед тобой голову? Может быть, вслед за этим не вздуется нарыв безрассудства в Брешии или в Павии? И хотя твоя победа сгладила его, новый нарыв появится тотчас в Верчелли, или в Бергамо, или в другом месте, пока не уничтожена коренная причина болезни и пока не вырван корень зла и не зачахли вместе со стволом колючие ветки».
Но император, чтобы устрашить другие коммуны, решил наказать Брешию. Возвышавшаяся на отрогах гор Брешиа была сильно укреплена и располагала большими запасами пищи и оружия, к тому же имела в своих стенах ключевую воду. Со всех сторон от гвельфских городов, особенно от Флоренции, стекалась помощь, и Брешиа твердо решила не сдаваться. В течение нескольких месяцев город мужественно выдерживал осаду. Командовал осажденными подеста, флорентийский рыцарь Пино делла Тоза. Одним из главных руководителей сопротивления был Тебальдео деи Брузатти, пользовавшийся ранее доверием и покровительством Генриха. Одержимый идеей величия своей императорской особы, которой выпала высокая миссия возрождения могущества Римской империи, Генрих был раздражен сопротивлением граждан Брешии, которое он расценил не только как неповиновение авторитету своей власти, но и как оскорбление величества. Крови с обеих сторон было пролито много. Поймав перебежчика Тебальдео, Генрих четвертовал его перед стенами города. В отместку защитники Брешии вешали захваченных пленных на зубцах стен, на виду у осаждавших. В жаркие летние месяцы при плохих гигиенических условиях того времени началась эпидемия чумы (впрочем, «чумой» называли тогда едва ли не все тяжелые заразные болезни). Люди мерли как мухи и в лагере Генриха и в осажденном городе.
Некоторые союзники начали покидать императора; так, уехал на родину со своим отрядом австрийский герцог Леопольд. Среди всех этих неудач и потерь утешительным для Генриха было лишь то, что в лагерь прибыло папское посольство, которое должно было короновать его в Риме. Возглавлял посольство кардинал, епископ Остии Никколо да Прато, старый друг гибеллинов.
После генерального штурма 20 августа защитники Брешии, видя, что дальнейшее сопротивление невозможно, сдались на милость и немилость императора. Под стенами Брешии Генрих VII потерял более половины своей армии, там был убит его брат Вальрам, но императрица Маргарита, как рассказывают авторы хроник, умоляла своего мужа не быть слишком жестоким.
Генрих VII получил воспитание в Париже и по своему духу скорее мог считаться французом, чем немцем. Он был ласков и обходителен с людьми, прямодушен и нелукав, верен данному слову. Но император не отличался особым умом и, преисполненный сознанием собственного достоинства, приходил в ярость от неповиновения, измены или «оскорбления величества». Люксем-буржец был красивый блондин высокого роста, с правильными чертами лица и величественными манерами. Люксембургскую династию связывали с Францией давние связи, не прервавшиеся и после смерти Генриха VII. Его единственный сын Иоанн, избранный еще при жизни отца королем Богемии, пришел на помощь Франции в Столетней войне и совсем слепой участвовал в битве при Кресси (1346 г.), закончившейся разгромом французов. В этой битве он погиб. При внуке Генриха VII, короле Чехии и императоре священной Римской империи Карле IV, основателе Пражского университета и любителе славянской культуры, начался чешский гуманизм.
От стен Брешии Генрих поспешил в Павию, где он созвал парламент Ломбардии, желая выслушать мнение городов о политическом состоянии страны. В октябре Генрих послал своих послов в Геную, которые были приняты с большими почестями. В Венеции дож богато одарил посланцев императора, однако политические их требования венецианцы умело обошли. Генрих на этот раз поступил достаточно мудро, оставив Венецию в покое.
Начав разбираться в итальянских делах, император решил изменить свой путь и свои планы и направиться морским путем в верную ему гибеллинскую Пизу. Генуэзцы, оказавшие некоторую военную помощь Генриху при осаде Брешии, устроили императору 14 ноября торжественный въезд в Геную. Король удовольствовался этими знаками внимания, возможно, потому, что рядом с ним находился мудрый и политически опытный советник кардинал Никколо да Прато.
Император вечно нуждался в деньгах — содержание двора и армии стоило дорого, поэтому и те города, которые принимали его с радостью и те, которые ему приходилось осаждать и силой приводить к покорности, он облагал огромной данью. Немецкие рыцари выколачивали ее нередко самыми варварскими способами, что, естественно, вызывало возмущение итальянских коммун. В то время как приморские города приветствовали Генриха, за его спиною в Ломбардии началось отпадение гвельфских городов и гвельфских феодалов, с которыми императорские викарии не могли справиться, несмотря на старания графа Вернера фон Хомбурга, капитана «лиги ломбардцев, верных империи». Из этого названия мы видим, что Генрих избегал деления на гибеллинов и гвельфов, но с течением времени становилось все более и более ясным, что он мог опереться только на гибеллинов и гибеллинские города. Цель его — примирить враждующие итальянские партии — оказалась неосуществимой. После смерти Генриха VII Италия еще резче разделилась на два непримиримых лагеря — гвельфов и гибеллинов.
Несмотря на благодатный воздух генуэзского приморья, занемогшая под стенами Брешии императрица Маргарита, постоянный спутник трудов и походов своего мужа, умерла 14 декабря 1311 года и была погребена в церкви францисканцев в Генуе. Дипломаты вскоре завели с неутешным вдовцом разговоры о втором браке с арагонской принцессой, но Генрих об этом и слышать не хотел и отправился один по тернистому пути в Рим.
Нам не известно, из Милана или из Генуи отправила императрица Маргарита Данте с письмом к графине Баттифолле, которое до нас не дошло, а также с письмами к другим представителям могущественного рода Гвиди, чтобы склонить их на сторону императора. Данте, которому не раз приходилось быть секретарем тех особ, у которых он жил, направил три письма императрице от имени графини Баттифолле; одно из них датировано восемнадцатым мая 1311 года. Эти письма сохранились. Данте писал на латинском языке. Графиня Баттифолле была дочерью графа Уголино делла Герардеска, заживо замурованного вместе с сыновьями и внуками в Пизанской башне своим врагом архиепископом Руджери. Нужно сказать, что многие графы из семьи Гвиди, в том числе и Баттифолле, колебались между гвельфами и гибеллинами, и небольшая дипломатическая миссия, порученная Данте, была вполне своевременна. В письмах особого содержания найти нельзя; они состоят главным образом из комплиментов, любезностей и изъявлений преданности.
Узнав о том, что Флоренция, Сьена, Перуджа, Болонья и Лукка заключили союз с королем Робертом Неаполитанским против Генриха VII, Данте 31 марта 1311 года обратился к своим соотечественникам с гневным посланием. Данте уже не предвещает мир, но предрекает страшные кары непокорным. Он убеждает флорентийцев, что Римская империя необходима гражданам всех итальянских городов, только при ней смогут они пользоваться гражданскими правами и пребывать в мире, «ибо, если пустует императорский престол, весь мир выходит из равновесия, дремлют в ладье Петра кормчий и гребцы, и жалкую Италию, брошенную на произвол судьбы, подвластную мелким сеньорам, лишенную какой бы то ни было единой власти, сотрясают столь буйные и яростные ветры и волны, что ее состояние не передать словами, и несчастные итальянцы могут с трудом соразмерить его со своими слезами».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46