Толпа на корме видит, как огромная рыба бросается на приманку. Минутная борьба, на воде облако кровавой пены, ещё одна очередь из зенитного автомата. И вскоре акула висит на ограждении рубки. Оказалось, что её длина превышает 2 метра. Лют считает её даром богов, как овцу во время первого похода. Он говорит, что акулье мясо – изысканный деликатес, его подадут на обед. Но, к его неудовольствию и тихой радости остальных, кок не имеет понятия, как готовить акулу. Он её варит, тушит, обжаривает в масле. В результате получается какая-то маслянистая резина, на которую страшно даже смотреть. Через несколько часов останки акулы летят за борт.
Лют оставил себе на память челюсти. Но к концу похода в них не осталось ни одного зуба.
Встреча Дика с акулой стала божьим посланием для Люта, хотя и Дик, и акула могли думать несколько иначе. Она отвлекла экипаж от мыслей о войне и дала морякам тему для писем домой. Когда в мае 1943 года Дик спустился за борт со сварочным аппаратом, Люту это отчаянно требовалось.
Предполагалось, что второй поход U-181 продлится 18 недель. Лодка должна была принимать топливо и провизию в море. Коды для «Энигмы» были взять лишь на 5 месяцев. Экипаж уже предвкушал отпуск в Бордо не позднее 1 августа.
Но 17 мая, за 2 дня до появления акулы и через 9 недель после начала похода, Лют получил радиограмму из штаба подводного флота с приказом лодкам серии IXD2, находящимся у берегов Южной Африки, в июне провести ещё одну дозаправку в море. Каждая лодка должна была принять по 200 куб. м топлива, что увеличивало продолжительность похода до 26 недель. U-181 должна была оставаться в море до конца сентября, то есть продолжительность похода увеличивалась до 6 месяцев.
Сегодня 6-месячный поход подводной лодки – дело привычное, и такое повторяется довольно часто. Но в 1943 году ещё ни одна лодка в мире не совершала столь долгого похода. Боевой поход продолжительностью 2 месяца уже считался очень долгим. Обычно походы кончались ещё раньше, так как запасы топлива, продовольствия, торпед и запасных частей были ограниченными. Какое воздействие окажет продолжительный поход на экипаж, никто просто не представлял. Большие надводные корабли могли совершать и более длительные походы, и они их совершали, но нельзя сравнивать условия жизни на борту авианосца или линкора и подводной лодки. По словам Люта, они различались так же, «как жизнь в городе отличается от жизни в деревне».
Ни в официальных документах, ни в личных дневниках не говорится, что экипаж Люта с неудовольствием воспринял увеличение продолжительности похода. Моряки с прежним рвением исполняли свои обязанности до самого конца похода. Однако постоянно сохранялась опасность, что люди всё-таки не выдержат, и с каждым днём она становилась более реальной. Поэтому Лют счёл просто необходимым поместить в стенгазете 11 июня следующее обращение:
«Сейчас мы находимся в очень отдалённом районе, где можно натолкнуться на корабль, но нет никакой опасности внезапной атаки с воздуха. Проводите свободное время на мостике. Купайтесь на верхней палубе. Выполняйте упражнения для рук и ног. Помните, что ещё ни одна подводная лодка не находилась в плавании полгода, поэтому каждый должен сохранять строжайшую самодисциплину, чтобы оставаться в форме. Мы живём, как пещерные люди, не различая день и ночь. Поэтому будьте бдительны, чтобы вас не засосала тусклая рутина вахт, обедов, гальюна и сна! Постарайтесь не растолстеть, и не превращайтесь в психопатов. Слушайте передачи последних известий (неважно – будете вы улыбаться или горевать). Они дадут вам представление о том, что происходит в мире. Не играйте в старые игры, постарайтесь изобрести новые. Для разнообразия почитайте интересную книгу, послушайте музыку, пойте хором, особенно по вечерам».
Утром того же дня U-181 покинула район Лоренцо-Маркиша в последний раз. Корабельный поэт так прокомментировал это:
«Мы здесь удачи не нашли,
Помешкали – и прочь пошли.
Прощай, родной маяк Иньяка,
Тебя мы будем помнить всяко».
Маяк Иньяка Пойнт медленно растаял в голубой дымке, и точно так же растаяли надежды подводников на лёгкую добычу и быструю славу.
Бои в отдалённых районах мирового океана, в общем, повторили ход Битвы за Атлантику. В 1943 году уже не удалось достичь таких же успехов, как в предыдущем. За весь 1943 год у мыса Доброй Надежды было потоплено меньше кораблей, чем в октябре – ноябре 1942 года. Пока U-181 находилась в Бордо, на юг была отправлена третья волна больших лодок – «Gruppe Seehund». Однако эта операция принесла сплошные разочарования.
Для Люта это был вызов. Чтобы компенсировать снижение потопленного тоннажа, Дениц почти ежедневно увеличивал районы операций, и к концу июня германские лодки действовали практически во всей западной части Индийского океана. Лют использовал предоставленные преимущества и немедленно покинул прибрежный район. Он бороздил воды Индийского океана размашистым зигзагом, топил встреченные суда – одно здесь, другое там, и понемногу его счёт рос, приближаясь к выданному авансом значению 200000 тонн.
Точка встречи с танкером была назначена в глухом районе Индийского океана примерно в 700 милях южнее Маврикия и в 1700 милях от Дурбана. U-181 должна была принять топливо с гражданского танкера «Шарлотта Шлиман», превращённого в судно снабжения и плавучую тюрьму Кригсмарине. Танкер направлялся из Японии в Германию, когда получил приказ заправить U-181 и 4 другие лодки, действовавшие в районе мыса Доброй Надежды.
U-181 заметила «Шарлотту Шлиман» рано утром 22 июня. У борта танкера уже стояли и принимали топливо лодки U-178 и U-196. Ещё 2 лодки – U-197 и U-198 – приближались к судну. В июне 1943 года в Индийском океане находились только эти 5 германских подводных лодок. Уничтожение любой из них принесло бы орден случайно заметившему их лётчику.
Лют получил разрешение подойти к борту танкера для заправки только утром 23 июня. Всю ночь U-181 пришлось ходить кругами в качестве сторожевого судна. И в довершение неприятностей раздражённый Лют выяснил, что ему выделяют слишком мало продуктов. «Особенно мало оказалось мяса и овощей. Если учитывать продолжительность похода, они должны были кончиться раньше топлива», – жаловался Лют. Экипаж чувствовал себя гораздо лучше. Пока лодка перекачивала из трюмов танкера 280 куб. м дизельного топлива, которые увеличивали продолжительность похода до 7 месяцев, матросы по очереди отмывались в душе. Трюмы лодки были забиты японским лярдом в ящиках от патронов, а один из матросов «Шарлотты Шлиман», умевший стряпать, был прислан в качестве замены погибшему Виллингеру.
Его звали Мюллер. Он был неплохим моряком торгового флота, довольно старательным, но совершенно непривычным к военным порядкам. Его первой ошибкой стало появление на борту лодки в соломенной шляпе. Изрядно позабавила Энгеля и вторая ошибка. Мюллер обратился к капитану с дружеским «Привет!», вместо того чтобы отдать честь. К Мюллеру немедленно прикрепили опытного унтер-офицера, чтобы в течение 2 недель преподать ему курс молодого бойца.
Церемония принятия присяги новым матросом стала ещё одним свидетельством пристрастия Люта к показным ритуалам.
«По такому случаю мы погрузились, украсили носовой отсек флагами и превратили принесение клятвы Fahneneid – клятвы в верности лично Адольфу Гитлеру в настоящий праздник. Матрос заранее выучил текст клятвы наизусть. В свою очередь я рассказал ему об обязанностях германского солдата. Собравшийся экипаж был одет в одинаковые коричневые тропические рубашки. По такому случаю всё было подстрижены покороче. Были отрепетированы подходящие случаю песни, и всё прошло прекрасно. Мы поднесли молодому человеку подарок – переписанные от руки одним из матросов «Обязанности военного моряка»… Он стал отличным матросом и позднее был награждён Железным Крестом».
Для Люта просто не существовало неисправимых нарушителей.
Заправка окончилась 26 июня в 15.00. Лют взял курс на север, продолжая причитать по поводу нехватки продовольствия и запасных частей. «Лодка может находиться в море до 10 октября, мы имеем 415 куб. м топлива. Я решил проводить учебное погружение только раз в 3 дня, чтобы не перенапрягать воздушный компрессор. На борту «Шарлоты Шлиман» не оказалось запасных частей, а нашего запаса надолго не хватит, если гонять компрессор каждый день», – писал он.
Он направился к Маврикию и рано утром 1 июля прибыл к Порт-Луи, столице крошечного острова. Около полуночи на следующий день он потопил 2 торпедами маленький британский пароход «Хойхау», оставив 4 человек болтаться на спасательном плотике. Этой атакой Лют, похоже, разворошил осиное гнездо. Вскоре Метокс тревожно запищал.
6 июля U-181 упустила большое судно. После погони в направлении мыса Ист на Мадагаскаре Лют атаковал его 2 торпедами, но обе прошли мимо. После первого промаха «куча людей выскочила из открытых люков один за другим, словно что-то потревожило их сон, например, шум торпеды, прошедшей под килем». (Очевидно Лют был в отличном настроении, так как он редко позволял себе шутливые записи в бортовом журнале.) Вторая торпеда прошла очень далеко от цели и через 26 минут взорвалась, выработав запас хода.
Пока лодка гналась за этим судном, пришла радиограмма из штаба подводного флота, сообщившая об очередном увеличении зоны операций. Лют получил «полную свободу действий» в районе Мадагаскара, Маскаренских островов, вдоль восточного побережья Африки до Танганьики. В результате зона стала «такой же огромной, как сам Рейх». Лодка пошла дальше на север, потом склонилась на северо-запад. 8 июля она подошла к Тромелину, а 12 июля – к Таматаве.
Тромелин стал наиболее удалённой точкой прокладки, если считать от Бордо. 15 июля наблюдатель заметил британский угольщик «Эмпайр Лейк», и Лют в сумерках потопил его 2 торпедами. «Среди обломков остались плавать 5 человек. Из-за сильного волнения и большого расстояния до земли – 180 миль – вероятно они не спасутся», – холодно констатировал Лют.
Однако моряки были спасены, хотя Лют здесь совершенно не при чём. Его запись на первый взгляд подтверждает мнение Петерсена о своём командире как о человеке бесчувственном и жестоком. В действительности, командуя U-181, он больше делал для уцелевших, чем ранее.
С точки зрения нравственности это можно объяснить тем, что Лют со временем начал больше осознавать последствия торпедной атаки и колоссальный риск, которому подвергались моряки торговых судов в военное время. Ему приходилось больше заботиться о собственных матросах, и, может быть, он начал сознавать, что и о других следует хоть как-то заботиться. Циничное объяснение заключается в том, что Люту просто могла требоваться информация. Лотар фон Арно де ля Перьер, лучший подводник Первой Мировой войны, всегда действовал согласно законам призового права, с тем чтобы впоследствии, если потребуется, с документами в руках опровергнуть любые претензии. Действительно, бортовой журнал U-181 пестрит записями о кораблях, тоннаже, грузах, пунктах выхода и назначения. Все это сообщали моряки, спасшиеся на шлюпках. Впрочем, всплывать в Индийском океане было гораздо безопаснее, чем в Атлантическом.
На следующий день в 9.35 Лют потопил британское судно «Порт Франклин» всего в 50 милях на юг от места гибели «Эмпайр Лейк». В течение следующих 3 дней были потоплены ещё 2 британских парохода – «Дальфрам» и «Умвума». Несмотря на эти успехи, вскоре Лют решил покинуть район Маврикия. На лодке засекли работу асдика британского эсминца, и Лют понял, что теперь в Порт-Луи знают о его присутствии и началась охота за U-181. Однако о подлинной причине активности англичан Лют не догадывался. Высокочастотный пеленгатор в Южной Африке засёк его передачу в штаб подводного флота.
Последний корабль Люта – последний в этом походе и последний в его карьере – был потоплен 4 дня спустя. Лют встретил одинокое судно посреди океана. По счастливой случайности, мы знаем об этом судне больше чем о других, благодаря свидетелю последней успешной торпедной атаки Люта.
Дональду Кроуфорду исполнилось всего 17 лет. Он служил гардемарином на британском рефрижераторе «Клан Макартур». 7 августа, после долгого и тяжёлого плавания в составе конвоя, «Клан Макартур» прибыл в Кейптаун из Глазго. Кроуфорд отмечает «волнение, вызванное слухами о действующих в этом районе германских субмаринах. Много кораблей было потоплено на пути к Мозамбику и Маврикию. Все повторяют историю о германском офицере, пойманном с билетами в кино в кармане. Это доказывает, что он уже давно живёт здесь». Судно дважды выходило из Дурбана. 8 июня оно вышло и вернулось, опасаясь подводных лодок. 9 июня «Клан Макартур» снова вышел в море и взял курс на Маврикий. На борту находился груз продовольствия и медикаментов. Около полудня 11 августа наблюдатели U-181 заметили его на полпути между Мадагаскаром и Дурбаном. Судно шло на северо-запад.
Лют решил преследовать «Клан Макартур» до захода луны на следующую ночь. Он не желал подставляться под орудия и в то же время не мог атаковать судно из подводного положения из-за противолодочного зигзага, хотя к 1.00 генеральный курс «Клан Макартура» был определён и характер зигзага выяснился окончательно. Преследование стало лёгкой забавой. Ночью матросам было разрешено по очереди подниматься на мостик, чтобы полюбоваться на будущую добычу. Потом они по очереди рылись в Регистре Ллойда, пытаясь опознать виднеющийся вдали крупный корабль.
В 3.32 Лют выпустил 2 торпеды с дистанции 900 метров. Одна попала в среднюю часть корпуса «Клан Макартура», вторая – в корму. Кроуфорд, который спал в своей каюте, был разбужен громким лязгом. Его буквально вышвырнуло из койки на палубу.
«Дверь от удара распахнулась, резко запахло сгоревшим кордитом. Четвёртый помощник заглянул в каюту и крикнул, чтобы мы одевались, так как нам врезали. Моей обязанностью было находиться на мостике, поэтому я спешно напялил мундир поверх пижамы, натянул бахилы, выхватил из ящика стола трехфунтовую сумку с мятными лепёшками (забыв там новенькие часы) и побежал на мостик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28