U-43 болталась у мыса Сент-Винцент недалеко от берегов Португалии, когда перехватила радиопередачу с этими известиями. Экипаж был поражён. И снова Лют не сказал почти ни слова. Скорее всего, он испытал облегчение потому, что можно больше не церемониться с американскими кораблями.
Он вернулся в Лориан 16 декабря. 10 месяцев и 3 долгих похода отделяли U-43 от того дня, когда она легла на дно гавани Лориана. Лодка была изношена, аккумуляторные батареи практически сдохли. Поэтому она покинула Лориан для капитального ремонта в сухом доке в Киле. Однако она не пошла прямо в Киль. Задачей подводной лодки является уничтожение вражеских кораблей, и пока U-43 находилась в море, она считалась в боевом походе.
Когда лодка в конце декабря покидала Лориан, шёл сильнейший ливень. Лют в своей книге пишет, что «вскоре мы промокли до костей. На выходе из гавани нам пришлось давать гудки туманной сиреной, потому что дождь был настолько силён, что нельзя было видеть и на сотню метров. Потом нас встретил резкий ветер, словно для того, чтобы показать, что дальше будет хуже. Вахта напялила дождевики, а когда мы вышли в море, людям пришлось привязываться к поручням мостика, чтобы их не смыло».
Солнца не было видно до 1 января. Когда оно выглянуло, Петерсен сообщил Люту, что они сбились с курса. Взятые координаты показали, что U-43 подошла слишком близко к южным берегам Ирландии. Кашнер бросил взгляд на компас и твёрдо заявил, что солнце оказалось не там, где положено. Лют заставил его запустить резервный компас, и оказалось, что U-43 отклонилась от курса на 60 градусов.
Пока лодка шла на север, погода продолжала ухудшаться. 8 января дождь перешёл в ливень с градом. К 12 января лодка уже еле двигалась против штормового ветра скоростью более 40 узлов и сильной волны. Во второй половине дня 11 января в 500 милях южнее Исландии Лют всплыл посреди конвоя, однако погода была такой, что об атаке нельзя было и помышлять.
«Я увидел, что Штралендорф показывает на что-то, вытянув руку, но не мог различить, на что именно. Когда лодка взлетела на гребень волны, я увидел судно бортом к нам. В то же время Клингер позади нас увидел эсминец. Оба корабля отчаянно боролись за жизнь, и мы ничего не могли сделать. Лодка просто не могла идти против волны. Когда через несколько минут эсминец нас заметил, он попытался повернуть, но стал лагом к волне и его едва не опрокинуло килем вверх. Тогда он плюнул на нас и снова повернул вразрез волне. Мы погрузились, решив не упускать нашу добычу. Через несколько часов мы всплыли и увидели ещё одно судно. И снова силы природы обратились против нас, заставив сохранить временное перемирие».
В 6.50 Лют начал преследовать шведское судно «Юнгарен», которое показывалось лишь временами, когда и оно, и лодка находились на гребнях волн. Люту приходилось постоянно протирать линзы бинокля, чтобы вообще что-то видеть в ходе атаки. Не ожидая ничего хорошего, в 8.02 он выпустил 2 торпеды. Однако обе попали в цель.
Шведское судно разломилось надвое. Первой затонула носовая часть, за ней последовала корма. Она сначала перевернулась, а потом встала вертикально, перед тем как уйти под воду. Пока это происходило, Лют, стоя на мостике, сообщал в люк: «Нос затонул… теперь корма… Всё кончено».
Это был настоящий шторм, один из самых жестоких в том году. Позднее в своей книге Лют вспоминал призывы на помощь, которые ловил его радист. «Одно судно, которое уже едва держалось на воде, передало: «Наши шлюпки смыло – грузовые трюмы полны воды – начинаю терять надежду снова увидеть землю…» Это такая же пустая трепотня, которую издатели Люта вставили, чтобы описать его ощущения при потоплении «Виктора Росса». В действительности Люта никогда не волновали подобные обстоятельства.
Глава 8
«Удачи и доброй охоты»
Лодка была огромной. Когда 12 сентября 1942 года она покидала Киль, её массивный серый корпус и просторная палуба заставили Люта думать о своих четырёх старых лодках, как о карликах. Люди, собравшиеся на мостике, казались мелкими жучками. Несмотря на размеры лодки, её манёвры не были лишены изящества. Эскортные корабли суетились вокруг неё, словно рыбы-лоцманы вокруг исполинской акулы.
Было раннее утро. Редкие облака не закрывали небо, и видимость была прекрасной. Люди на мостике и на верхней палубе, чисто выбритые, в новой отглаженной форме, выстроились ровными шеренгами. Внутри лодки слышны бодрые звуки песни «Сегодня мы вышли в открытое море», но порядка здесь меньше. Люди спотыкаются о мешки с картофелем и луком, груды колбас. Матросам внизу не до торжественного построения, у них полно работы. А потому они могут говорить, спорить и ругаться – кто как пожелает.
U-181 была совершенно новой лодкой, ещё не прошедшей испытания. Она вышла из Киля в свой первый боевой поход. На мостике стоял капитан-лейтенант Вольфганг Лют, 28 лет от роду, кавалер Рыцарского Креста, бывший командир U-43, U-138, U-9. Это был его пятнадцатый поход.
Лют оставил U-43 в январе. Через 3 месяца он получил приказ прибыть на верфь фирмы «Дешимаг» в Бремен, а вскоре после этого принял новую лодку U-181. В течение следующих 14 месяцев капитан и его лодка сумели прославиться. Это стало результатом духовного слияния между человеком и машиной – явление редкое, но всё-таки не уникальное в военной истории.
Без U-181 Лют, вероятно, закончил бы свою карьеру на дне Северной Атлантики, а его имя так и осталось бы горсткой бронзовых букв на стене мемориала подводникам в Мельтенорте. Он вполне мог застрять за столом зелёного сукна где-нибудь в Германии и Франции, а все его подвиги ограничились бы регистрацией входящих и исходящих бумаг. Без Люта U-181 вполне могла остаться безымянной грудой металла, как сотни других лодок. Её мог потопить противник или затопить своя же команда. И тогда на дне Бискайского залива добавилась бы ещё одна груда металлолома, заставляющая дёргаться стрелку компаса.
В декабре 1941 года Германия и Соединённые Штаты оказались в состоянии войны. Дениц сразу послал несколько лодок к восточным берегам Америки, и достигнутые ими успехи превзошли самые смелые ожидания. Казалось, снова вернулись «счастливые денёчки» – за 5 месяцев немцы потопили почти 500 судов, не встретив практически никакого сопротивления. Лют, который в это время принимал новую лодку, пропустил сбор урожая у берегов Соединённых Штатов, о чём впоследствии горько жалел.
Однако все однажды кончается, кончилась и лёгкая жизнь германских подводников. Американцы за полгода поумнели и резко усилили свою ПЛО. Потери подводных лодок начали расти, и у Деница не осталось иного выбора, как отвести свои лодки в среднюю часть Атлантики. Он пытался найти новые районы, где лодки смогут добиться ощутимых результатов. Для Деница океан был гигантской шахматной доской, на которой он и противник непрерывно передвигали свои фигуры. Оборона союзников могла ослабнуть в Карибском море, в Средиземном море или в районе Западных Подходов. Пытаясь найти новые варианты, Дениц всерьёз занялся рассмотрением перспектив действий на юге – в Южной Атлантике, у мыса Доброй Надежды и даже в Индийском океане. Маршрут, идущий вокруг Африки, являлся одной из важнейших коммуникаций союзников, особенно в 1942 году, после того как в войну вступила Япония, а Великобритания начала наступление в Северной Африке. В августе Дениц приказал 4 большим лодкам серии IX направиться к мысу Доброй Надежды. Они получили название Gruppe Eisb?r. В сентябре было решено отправить вслед им ещё 4 лодки.
Поэтому в сентябре 1942 года U-181 отправилась на юг. Её маршрут проходил через Западные Подходы, мимо Ирландии и Франции, мимо Гибралтара и Северной Африки. Лодке предстояло в течение 7 недель пройти 8000 миль до мыса Доброй Надежды, где германские подводные лодки ещё не показывались ни разу.
Лето было долгим. На церемонии подъёма флага на лодке побывали решительно все – рабочие верфи, приёмная комиссия, жены и дети членов экипажа. Играл оркестр, была принесена масса цветов. Сама церемония не затянулась, так как Лют не был оратором. Он сказал: «Я не знаю вас, а вы не знаете меня. Мы встретимся на фронте». Те же самые слова он произносил, принимая U-9, U-138, U-43. Нарушая морские традиции, Лют провёл жён моряков по лодке, показывая боевые посты их мужей и оборудование, за которое они отвечают. (Все посетительницы были шокированы крохотными размерами камбуза.) С помощью Ильзе он собрал женщин на чашку чая. Там Лют даже прочитал небольшую лекцию об обязанностях жены моряка: любовь, понимание, поддержка, дети.
Кто-то пригласил группу пожилых людей, которые оказались ветеранами императорского подводного флота. Они охотно рассказывали всем, кто соглашался их слушать, как это было в старые времена на «настоящих» подводных лодках, где стояли керосиновые двигатели и не было туалетов. Один из моряков U-181 Вальтер Шмидт не без ехидства прокомментировал много лет спустя: «Не удивительно, что они проиграли проклятую войну. Мы посмеивались над этими людьми с коронами на кокардах. Но точно так же моряки Бундесмарине сегодня смеются над нами со своих новых быстроходных лодок».
После официальной приёмки лодки последовал утомительный период учёбы и тренировок. Однако Лют к 1942 году уже стал опытным командиром и знал, как заполнить время. Моряки сыграли футбольный матч против солдат гарнизона Борнхольма, загорали на пляжах Хелы, играли в карты в Цоппоте, ездили в увольнение в Штеттин. Своё второе лето на Балтике Лют провёл гораздо лучше. Он получил свой кусок славы, свои медали, и теперь даже дураки не боялись, что война кончится к Рождеству.
Если говорить о технических деталях, то U-181 была океанской подводной лодкой серии IXD2. Неофициально она называлась подводным крейсером, или лодкой типа «Муссон». Первый термин отражал её размеры, которые потрясали. Второй – её тактическое назначение, которое до сих пор не имело аналогов и определилось лишь в последние дни. Она несла 26 торпед, 3 палубных орудия, экипаж из 50 человек. Лодка могла без дозаправки обойти вокруг земного шара. U-181 имела водоизмещение 1800 тонн, внутри корпуса были установлены 2 гигантских дизеля, которые позволяли ей в надводном положении развить скорость 19 узлов. При такой скорости на форштевне кипел эффектный бурун. В её артиллерийских погребах лежали сотни фугасных и зажигательных снарядов. На вершине рубки, почти в 40 футах над килем, торчали решётки электронных устройств, в том числе новое устройство Метокс.
Метокс, примитивный приёмник излучения радаров в теории был способен обнаружить работающий радар корабля или самолёта. Это была антенна в виде большого деревянного креста с проволокой, натянутой между перекладинами, напоминающая каркас воздушного змея. Отсюда и прозвище Метокса – «Бискайский Крест». Кабель связывал установленный на мостике крест с простейшим приёмником в центральном посту. При погружении антенну приходилось убирать вниз, и слишком часто она ломалась, когда её поспешно проталкивали через узкий люк.
Присматривать за Метоксом должен был корабельный врач Лотар Энгель. Он должен содержать прибор в исправном состоянии, быстро и правильно устанавливать антенну на мостике после всплытия. Энгель получил Метокс в заведование почти случайно и в аварийном порядке, так как прибыл на борт лодки одним из последних. Так как у врача до выхода в море не было прямых обязанностей, Лют отправил Энгеля в школу операторов Метокса. на U-43; а также опытный, но строгий инженер-механик Карл-Август Ландферманн. Весь экипаж лодки звал его просто LI – сокращение от Leitende Ingenieur – старший механик. Прим. авт.]
Энгель был пруссаком. Он родился в Бромберге (ныне польский город Быдгощь) и вырос в Эмдене, германском порте на Северном море. Он гордо заявлял, что море у него в крови. Энгель получил диплом медика в 1939 году, а в 1940 году закончил Sanitatsoffizier, или курсы офицеров медицинской службы. Он был направлен в Голландию в качестве помощника военного врача, лечившего сбитых германских лётчиков. Оттуда его перевели в Брест в качестве медика в 1-ю подводную флотилию.
При переходе через Северную Атлантику Энгель, как впрочем и остальные офицеры, не мог припомнить проблем с вражескими самолётами (вероятно, потому, что позднее стало гораздо хуже). Метокс начинал жужжать и свистеть ежедневно, как правило – по утрам, ожидая приближения бомбардировщиков Берегового Командования Королевских ВВС, Это сильно действовало на нервы, так как после предупреждения Метокса лодка спешно погружалась, чтобы самолёт не успел её засечь.
Но не всегда можно было положиться на Метокс. Во второй половине дня 18 сентября, когда U-181 шла на юг мимо Шетландских островов, вперёдсмотрящий заметил самолёт, вывалившийся из низких туч. Он поднял тревогу. Вахта спешно прыгнула в люк, и Лют погрузился на глубину 135 метров. Однако манёвр запоздал, так как лодка получила попадание бомбы в кормовую часть левого борта, которое «причинило небольшие повреждения». Что ещё хуже – самолёт вызвал корабли, которые 10 часов гонялись за лодкой, сбросив более 30 глубинных бомб.
После этого случая Метокс вышел из доверия. В течение 2 недель, пока лодка обходила Британские острова и Иберийский полуостров, экипаж жил, словно на иголках. Вахта только и занималась прыжками вниз. Что случилось однажды, вполне может повториться. Лишь когда лодка миновала траверз Гибралтара, напряжение ослабло. Если до того бортовой журнал пестрел записями вроде «Замечен самолёт, срочное погружение» или «Замечен эсминец», теперь они уступили место более идиллическим – «Море светится». Наконец появились и сухие отметки о пройденном за сутки расстоянии. Оно вычислялось в полдень и заносилось в журнал вместе со стрелкой, указывающей, в надводном или подводном положении были пройдены эти мили. Всё это время лодка шла далеко от земли. Лишь 2 октября журнал сообщает «Восточнее Азорских островов» и 5 октября – «Западнее Канарских островов». Немного позднее стенгазета лодки отмечает: «Мы находимся недалеко от острова Св.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28